Главная » Дом » Удар по генетической памяти или язык - сознание народа. О сознании народа Память основа национального сознания народа

Удар по генетической памяти или язык - сознание народа. О сознании народа Память основа национального сознания народа

Историческое сознание и историческая память народа

Историческое сознание

В процессе преподавания истории решаются многообразные задачи: образовательные, познавательные, воспитательные, мировоззренческие, благодаря чему обеспечивается гуманитаризация образования на любых факультетах. Однако одной из наиболее важных задач является задача формирования исторического сознания, представляющего собой сложное и многогранное духовное явление.

Под историческим сознанием в науке понимается система знаний, совокупность представлений, взглядов, традиций, обрядов, обычаев, идей, концепций, посредством которых у индивидов, социальных групп, классов, народов, наций формируется представление о своем происхождении, важнейших событиях в своей истории и выдающихся деятелях прошлого, о соотношении своей истории с историей других общностей людей и всего человеческого сообщества. Следовательно, историческое сознание - это оценка прошлого во всем его многообразии, присущим и характерном как для общества в целом, так и для различных социально-демографических, социально-профессиональных и этносоциальных групп, а также отдельных людей. Тем самым общности людей (народы, нации), осмысливая свое прошлое, могут воспроизвести его в пространстве и времени во всех его трех состояниях - прошлом, настоящем и будущем, способствуя тем самым связи времен и поколений, осознанию индивидом его принадлежности к определенной общности людей - народу или нации.

Успешное изучение истории и ее научно-достоверная реконструкция зависят от методологии исследования. Под методологией понимается учение о методах научного поиска, о приемах и операциях по накоплению и освоению знаний, о способах построения и обоснования системы знаний об историческом прошлом.

Как сложное духовное явление, историческое сознание имеет достаточно сложную структуру, обусловленную путями и способами его формирования.

Первый (низший) уровень исторического сознания , соответствующий обыденному уровню общественного сознания, формируется на основе накопления непосредственного жизненного опыта, когда человек на протяжении своей жизни наблюдает какие-то события или даже является их участником. Накопленные впечатления, факты, со временем складываются в воспоминания. На этом уровне исторические факты еще не складываются в систему, индивиды еще не способны оценить их с точки зрения всего хода исторического процесса. Чаще всего на этом уровне историческое сознание проявляется в расплывчатых, эмоционально окрашенных воспоминаниях, зачастую неполных, неточных, субъективных. Еще Аристотель утверждал, что с возрастом чувства заменяются разумом.

Историческая память

Историческое сознание как бы "разлито", охватывает и важные, и случайные события, впитывает в себя как систематизированную информацию, например, через систему образования, так и неупорядоченную. Это и есть следующий уровень исторического сознания , ориентация на которую определяется особыми интересами личности. Касается он исторической памяти, то это определенным образом сфокусированного сознания, которое отражает особую значимость и актуальность информации о прошлом в тесной связи с настоящим и будущим. Историческая память по сути дела является выражением процесса организации, сохранения и воспроизводства прошлого опыта народа, страны, государства для возможного его использования в деятельности людей или для возвращения его влияния в сферу общественного сознания.

Он формируется на основе безымянного народного творчества, всякого рода исторических преданий, сказаний, легенд, героического эпоса, сказок, составляющих неотъемлемую часть духовной жизни каждого народа как один из способов его самовыражения и проявления черт национального характера. Как правило, в народном творчестве воспевается мужество и героизм предков, трудолюбие, победа добра над злом.

При таком подходе к исторической памяти хотелось бы обратить внимание на то, что историческая память не только актуализирована, но и избирательна - она нередко делает акценты на отдельные исторические события, игнорируя другие. Попытка выяснить, почему это происходит, позволяет утверждать, что актуализация и избирательность в первую очередь связаны со значимостью исторического знания и исторического опыта для современности, для происходящих в настоящее время событий и процессов и возможного их влияния на будущее. В этой ситуации историческая память нередко персонифицируется , и через оценку деятельности конкретных исторических личностей формируются впечатления, суждения, мнения о том, что же представляет особую ценность для сознания и поведения человека в данный период времени.

Немалую роль в функционировании исторического сознания играет случайная информация, часто опосредованная культурой окружающих человека людей, семьи, а также в известной мере традиции, обычаи, которые несут в себе также определенные представления о жизни народа, страны, государства.

На этом же уровне формирования исторического сознания происходит передача традиций посредством подражания младшего поколения поведению старших , идет воплощение моральных традиций в определенные стереотипы поведения, создающие фундамент совместной жизни некоего сообщества людей. Моральные традиции составляют основу того, что принято называть "душой народа".

На данной ступени формирования исторического сознания знание истории не является систематизированным, для него характерны мифотворческие элементы и наивные оценки, однако вся совокупность приведенных составляющих этого уровня исторического сознания в известной мере является ядром, определяющим во многом национальный характер, его устойчивые черты, особенности, склад духовной жизни и ума человека, а также его манеры, привычки, проявления эмоций и т.д.

Следующая ступень исторического сознания формируется под влиянием художественной литературы, искусства, театра, живописи, кино, радио, телевидения, под влиянием знакомства с историческими памятниками . На этом уровне историческое сознание также еще не превращается в систематическое знание исторического процесса. Образующие его представления еще отрывочны, хаотичны, не упорядочены в хронологическом отношении, связаны с отдельными эпизодами в истории, часто субъективны. Они, как правило, отличаются большой яркостью, эмоциональностью. Впечатления от увиденного и услышанного сохраняются на всю жизнь. Это объясняется силой таланта художника, который, владея словом, кистью, пером, оказывает на человека огромное эмоциональное воздействие. Все это накладывает на художника большую ответственность, за достоверность изображаемого и описываемого им события.

Роль литературы, искусства и, особенно, СМИ очень велика в формировании исторического сознания, однако, как показывает теперь уже большой опыт, газеты, радио, телевидение могут изменить общественное мнение, симпатии и антипатии, но не могут, служить источником серьезных исторических знаний.

Так, в рамках всероссийского исследования "Историческое сознание: состояние, тенденции развития в условиях перестройки"" наиболее значительными событиями для судеб народа были названы:

    • эпоха Петра I (мнение 72% опрошенных),
    • Великая отечественная война (57%),
    • Великая Октябрьская социалистическая революция и гражданская война (50%), годы перестройки (38%),
    • время борьбы с татаро-монгольским игом (29%),
    • период Киевской Руси (22%).
  • годы после отмены крепостного права (14%),
  • период НЭПа (12%), индустриализация, коллективизация и культурная революция (12%),
  • время царствования Ивана Грозного,
  • правление Екатерины II,
  • первая русская революция (все по 11%).

Интересно отметить, что этот порядок в значительной степени сохраняется в последующие годы, хотя и имеет свои особенности.

Сейчас искусственно созданные модели интерпретации прошлого отмечены этноцентризмом, эмоциональной окрашенностью и, будучи поддержаны массовым сознанием, стимулируют мышление по аналогии; их авторы пытаются объяснить современные проблемы с "методологических" позиций концептуальной и мировоззренческой архаики, что иногда причудливым образом уживается с самыми различными научными теориями. Многие специфические, но очень важные для отдельных народов события становятся весьма весомым фактором как общественного сознания в целом, так и их исторической памяти, вовлекая в явную, а иногда и незримую дискуссию и представителей других народов, в настоящее время проживающих на данной территории (события прошлого в истории Татарстана, судьбы государственности Тувы, историческое прошлое разделенного лезгинского народа и др.) Поэтому правильная расстановка акцентов в толковании исторических событий способствует в первую очередь рациональному, дружественному сосуществованию народов. В ином случае появляются настороженность, предубеждение, негативные клише ("империя", "шовинистическая политика" и т.п.), которые имеют особенность долго сохраняться, нагнетать социальную напряженность и порождать конфликты.

Мы становимся очевидцами того факта, что историческая память , как и плоды некоторых исторических изысканий, используется в текущей политико-идеологической полемике, ангажируются различными политическими силами.

Таким образом, все вышеизложенное свидетельствует о том, что историческое сознание большинства населения представляет собой сложное переплетение отрывочных научных знаний, наивных представлений и оценок, традиций и обычаев, оставшихся от предшествующий поколений. Они, безусловно, способствуют обогащению духовного мира человека, но остаются элементарными, которым не хватает научной глубины, понимания движущих сил исторического процесса, умения использовать свои даже элементарные знания для анализа конкретных политических ситуаций. На этих ступенях формирования исторического сознания человек еще не оперирует теоретическими формулами, философскими и социологическими категориями, а пользуется чаще всего так называемыми "первичными мыслительными формами" практического обихода.

В этих условиях с большой остротой встает вопрос о формировании исторического сознания на научной основе , которая может быть достигнута при помощи собственно знаний истории, образующих в своей совокупности определенную систему представлений о прошлом, о его органической связи с настоящим и возможных тенденциях развития общества в будущем. Такие знания приобретаются в процессе систематического изучения истории.

Впервые систематические знания об историческом процессе приобретаются на уроках истории в школе, и для большинства людей знакомство с историей на этом уровне заканчивается. Причем представления молодежи об истории на основе школьного образования предстает как набор дат, имен, событий, зачастую бессвязных, не определённых в пространстве и времени, тем более что знание факта - еще не научное знание; требуется его осмысление, анализ, оценка, благодаря чему факты включаются в целостную концепцию исторического процесса. Если взять данные уже упоминавшегося исследования В.И. Меркушина, то на вопрос "Удовлетворяет ли Вас качество исторического образования в школе?" положительный ответ дали всего 4% опрошенных. Даже каждый второй преподаватель (48%) признал уровень преподавания истории в школе низким. А ведь историческое сознание , историческая память , объективно отражающие хотя бы основные вехи в развитии страны, народа не могут сформироваться без того, чтобы историческая информация подавалась систематически, полно, без преобладания эмоций и попыток фальсификации, когда исторические факты замещаются всякими версиями, порожденными больше фантазиями и произвольной отсебятиной.

Это предъявляет особые требования к преподаванию истории ВУЗе, ведь изучение истории предполагает анализ определенного круга источников: письменных, вещественных (от памятников археологии до современных машин и предметов бытового обихода), этнографических, лингвистических, устных, кинофонофотоматериалов. Все эти источники подчас содержат противоречивую информацию. В связи с этим возрастает необходимость квалифицированной научной критики источников, тщательного выявления лишь достоверной информации, позволяющей воспроизводить правду об исторических событиях, только в этом случае историческое сознание соответствует специализированному (теоретическому) уровню общественного сознания.

Возросшая потребность в формировании исторического познания на теоретическом уровне обусловлено тем, что трансформационный переход от одной модели общества к другой сопровождается бурными процессами в духовной жизни общества, приводит к существенным изменениям в общественном сознании, в том числе и в историческом, в морально-ценностных и поведенческих ориентациях.

Причем в этих условиях история превратилась в своего рода поле политической борьбы. Вместе с тем, резкое возрастание востребованности на объективное историческое знание сопровождается неадекватной реакцией. Парадокс заключается в том, что в этой ситуации количество часов в вузах на изучение истории резко сократилось.

Между тем тяга к историческому знанию значительна. Интерес к прошлому продиктован желанием знать правду о прошлом (мнение 41% опрошенных), стремлением расширить кругозор (30%), потребностью понять и узнать корни своей страны, своего народа (28%), желанием знать уроки истории, опыт предшествующих поколений (17%), стремлением найти в истории ответы на злободневные вопросы (14%). Как видим, мотивы достаточно убедительны, достаточно ясны и в определенном смысле благородны, так как отвечают потребности людей быть гражданами своей страны в полном смысле этого слова. Здесь включаются и мотивы идентификации (быть вместе со своей страной, своим народом) и стремление к объективным знаниям, ибо это, по мнению 44% опрошенных, позволяет лучше понимать современность, а, по мнению еще 20% помогает в принятии правильных решений. 28% населения видят в историческом знании ключ к воспитанию детей, а 39% считают, что без знания истории невозможно быть культурным человеком.

Как показывает опыт, возрастание, востребованное на знание истории характерно для всех так называемых "крутых поворотов истории", когда люди, осмысливая пройденный путь, пытаются найти в нем истоки настоящего, извлечь уроки для будущего. В этой ситуации необходимо крайне осторожное обращение с историей; опасными для исторического сознания становятся любые необъективные оценки исторических явлений, событий и фактов, всякого рода дискредитация отечественной истории, с какой бы стороны она ни исходила.

Пока академическая наука скрупулезно искала "новые подходы" к изучению истории, политическая публицистика преуспела во всякого рода переоценках исторических явлений, событий и фактов, исторических деятелей, дискредитируя одни события и личности, незаслуженно приподнимая другие, борясь с одними мифами, создавая другие. Все эти "переписывания" и переоценки истории имели небезобидные последствия. Как показали социологические исследования, публикации в СМИ множества подобных материалов на исторические темы снизили количество людей, испытывающих гордость за историческое прошлое своего отечества.


Гордость за историческое прошлое своего народа - одна из важнейших составляющих исторического сознания , обусловливающая его национальное достоинство. Потеря этих качеств ведет к формированию колониальной психологии: в людях появляется ощущение своей неполноценности, недоразвитости, бесперспективности, ощущение разочарования, духовного дискомфорта.

Именно поэтому, когда Россия находится в состоянии глубокого кризиса, уже многократно звучали предупреждения об опасности, грозящей русской нации не только с точки зрения ее физического вымирания, но и потери ею своей национальной самобытности, так называемого национального идентита на основе разрушения национального исторического сознания. Поэтому изучение истории и формирование исторического сознания приобретает в современных условиях практическое значение. Перед преподавателем истории вуза стоит важная задача формирования национального исторического сознания студенческой молодежи, необходимость помочь ей сохранить национальные традиции, чувство принадлежности к своему народу, чувство гражданственности, личную ответственность за его безопасность и целостность отечества, гордость за его историю.

Список используемой литературы по теме "Историческое сознание и историческая память":

  • В.В. Рябов, Е.И.Хаванов "История и общество" 1999
  • Газета "Новая и Новейшая история", статья Ж.Т. Тощенко "Историческое сознание и историческая память. Анализ современного состояния"
  • Статья профессора Е.И. Федоринова "Формирование исторического сознания как фактор гуманиторизации образования".

Ж.Т. Тощенко

ИСТОРИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ
И ИСТОРИЧЕСКАЯ ПАМЯТЬ.
АНАЛИЗ СОВРЕМЕННОГО СОСТОЯНИЯ

Ж.Т. Тощенко

Тощенко Жан Терентьевич - член-корреспондент РАН, доктор философских наук, профессор,
главный редактор журнала "Социологические исследования", зав. кафедрой теории и истории социологии РГГУ.

Предлагаемая читателю статья - плод размышлений над результатами социологических исследований, проведенных в России в конце 80-х и в 90-е годы и вскрывших неведомую ранее информацию об особом - историческом - срезе общественного сознания и некоторых формах его проявления. Речь идет о том, что среди многочисленных проблем, которые стали волновать население нашей страны, возросшую актуальность приобрела специфическая форма общественного сознания и поведения людей, охватывающая знания, понимание и отношение людей к историческому прошлому, его взаимосвязи с реалиями сегодняшнего дня и его возможному отражению в будущем. Более обстоятельное рассмотрение этого феномена позволило сформировать представление об историческом сознании, об исторической памяти, которые оказались весьма устойчивыми характеристиками образа жизни людей и которые во многом определяли их намерения и настроения, опосредованно оказывая весьма мощное влияние на характер и методы решения общественных проблем. Однако справедливости ради нужно отметить, что в 80-90-е годы, в годы интенсивного развития социологии и анализа ею многих сторон социального бытия, данные о состоянии и проблемах исторического сознания фиксировались походя, попутно и учитывались постольку, поскольку их нельзя было игнорировать при характеристике политических и этносоциальных процессов: даже при эпизодичности отрывочных данных они помогали выяснить суть происходящих в обществе перемен.

Именно в эти годы социологи столкнулись с необходимостью трактовки и такого феномена общественного сознания, как историческая память. В результате тщательного, шаг за шагом, исследования ее различных аспектов и форм проявления данное понятие стало учитываться более целенаправленно, более обстоятельно и постепенно получило как теоретическое обоснование, так и эмпирическую интерпретацию. На этой основе появились первые опыты самостоятельного социологического анализа исторического сознания, его противоречивой, специфической сущности, а также особенностей функционирования исторического знания как населения, так и специалистов - историков, в том числе и будущих, т.е. студентов.

ЧТО ТАКОЕ ИСТОРИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ И ИСТОРИЧЕСКАЯ ПАМЯТЬ

Если охарактеризовать суть и содержание исторического сознания, то можно сказать, что оно представляет собой совокупность идей, взглядов, представлений, чувств, настроений, отражающих восприятие и оценку прошлого во всем его многообразии, присущим и характерном как для общества в целом, так и для различных социально-демографических, социально-профессиональных и этносоциальных групп, а также отдельных людей.

В социологии, в отличие от философии, исследуются не теоретический и обыденный уровень общественного сознания, а реально функционирующее сознание, выраженное в позициях конкретных людей. Так как социологи обращаются за информацией к самим людям, то они сталкиваются с тем, что каждый отдельный объект научного исследования - человек, группа, слой, когорта - представляет весьма причудливое сочетание некоторых научных и повседневных (бытовых) представлений об истории в целом, истории России, истории своего народа, а также и истории своего города, села, и иногда своей семьи. Особенно часто объектом пристального внимания становятся значительные исторические события, касающиеся страны, социальных слоев и групп, отдельной личности, некоторые проблемы в жизни народа.

Историческое сознание как бы "разлито", охватывает и важные, и случайные события, впитывает в себя как систематизированную информацию, в основном через систему образования, так и неупорядоченную (через средства массовой информации, художественную литературу), ориентация на которую определяется особыми интересами личности. Немалую роль в функционировании исторического сознания играет случайная информация, часто опосредованная культурой окружающих человека людей, семьи, а также в известной мере традиции, обычаи, которые несут в себе также определенные представления о жизни народа, страны, государства.

Что же касается исторической памяти, то это определенным образом сфокусированное сознание, которое отражает особую значимость и актуальность информации о прошлом в тесной связи с настоящим и будущим. Историческая память по сути дела является выражением процесса организации, сохранения и воспроизводства прошлого опыта народа, страны, государства для возможного его использования в деятельности людей или для возвращения его влияния в сферу общественного сознания.

При таком подходе к исторической памяти хотелось бы обратить внимание на то, что историческая память не только актуализирована, но и избирательна - она нередко делает акценты на отдельные исторические события, игнорируя другие. Попытка выяснить, почему это происходит, позволяет утверждать, что актуализация и избирательность в первую очередь связаны со значимостью исторического знания и исторического опыта для современности, для происходящих в настоящее время событий и процессов и возможного их влияния на будущее. В этой ситуации историческая память нередко персонифицируется, и через оценку деятельности конкретных исторических личностей формируются впечатления, суждения, мнения о том, что же представляет особую ценность для сознания и поведения человека в данный период времени.

Историческая память, несмотря на определенную неполноту, обладает все же удивительной особенностью удерживать в сознании людей основные исторические события прошлого вплоть до превращения исторического знания в различные формы мировоззренческого восприятия прошлого опыта, его фиксации в легендах, сказках, преданиях.

И, наконец, следует отметить такую особенность исторической памяти, когда в сознании людей происходит гиперболизация, преувеличение отдельных моментов исторического прошлого, ибо она практически не может претендовать на прямое, системное отражение - она скорее выражает косвенное восприятие и такую же оценку прошлых событий.

СОБЫТИЯ В ЗЕРКАЛЕ ИСТОРИЧЕСКОЙ ПАМЯТИ

Данные социологических исследований последнего десятилетия показывают достаточную устойчивость в оценке исторического прошлого, хотя возможные для сравнения данные базируются на различных социологических исследованиях, осуществленных разными социологическими организациями с применением неодинаковых методик.

Так, в рамках всероссийского исследования "Историческое сознание: состояние, тенденции развития в условиях перестройки" (май - июнь 1990 г., руководитель к.и.н. В.И. Меркушин, количество опрошенных -2196 человек) наиболее значительными событиями для судеб народа были названы:

  • эпоха Петра I (мнение 72% опрошенных),
  • Великая отечественная война (57%),
  • Великая Октябрьская социалистическая революция и гражданская война (50%),
  • годы перестройки (38%),
  • время борьбы с татаро-монгольским игом (29%),
  • период Киевской Руси (22%).
Далее следовали: Интересно отметить, что этот порядок в значительной степени сохраняется в последующие годы, хотя и имеет свои особенности. Так, по данным Российского независимого института социальных и национальных проблем (опрос 1996 г.), эпоху Петра Великого как предмет национальной гордости назвали 54,3% опрошенных. Что касается реформ Екатерины II, то их высоко оценили 13,1%, период освобождения крестьян в царствование Александра II - 9,2%. В то же время период застоя был оценен положительно 17% опрошенных, хрущевская оттепель - 10,4%.

Самые последние экономические события - перестройка и либеральная реформа - отторгаются - их позитивно оценивают соответственно 4 и 3,2% опрошенных.

Следовательно, несмотря на определенные колебания в официальной политике российской власти в 90-е годы и многочисленные попытки пересмотреть историю России, в сознании и в исторической памяти населения продолжают оставаться как наиболее значительные периоды, когда Россия претерпевала серьезные и порой кардинальные изменения - период реформ Петра I и Екатерины II, отмена крепостного права, русские революции XX в.

Несколько иная ситуация складывается, когда людьми оцениваются события XX в., ибо здесь срабатывает краткосрочная историческая память, когда многие ее реальные участники еще живы и события истории еще являются частью личной жизни человека и поэтому не избавлены от индивидуального их восприятия, их специфического понимания и объяснения. На это восприятие накладывают отпечаток официальные и полуофициальные трактовки событий, литературные и бытовые оценки деятельности государственных и общественных деятелей, причем многие из них многократно пересматривались применительно к происходящим изменениям в политической жизни страны. Но - и это можно отнести к парадоксам - основные параметры массовых установок по отношению к важнейшим событиям XX в. остаются без изменения. Иначе говоря, историческое сознание проявляет определенную устойчивость, последовательность - на него мало повлияли колебания - порой и резкие, происходящие в официальной пропаганде. Феномен отторжения скороспелых выводов о тех или иных событиях - предмет особого разговора. Но очевидно, что попытки воздействовать на историческую память в угоду политическим и идеологическим интересам, изменить историческое сознание по большому счету не удаются.

Рассмотрим это подробнее. Так, в исследованиях начала 90-х годов важнейшим событием XX в. признается Великая Отечественная война, занимая первое место (57% опрошенных) по сравнению с Октябрьской революцией (второе место, 50%). Этот порядок не изменился в оценке этих событий в последующие годы, несмотря на огромные общественные сдвиги в политическом и экономическом устройстве страны, что лишний раз подтверждает, что нет автоматизма влияния общественного бытия на общественное сознание. Исследования Всероссийского центра исследования общественного мнения (ВЦИОМ), охватившего по репрезентативной выборке все население России, показали, что в 1989 г. самым выдающимся событием XX в. Великую Отечественную войну (вторую мировую войну) назвали 77%, в 1994 г. - 73% опрошенных . В других, в том числе и региональных исследованиях, феномен Великой Отечественной войны также высоко оценивается исторической памятью. Такое мнение требует, на наш взгляд, особого пояснения.

Великая Отечественная война оценивается исторической памятью как наиболее значимое событие, во-первых, потому, что эта память связана с историей каждой семьи, ибо это событие затронуло самые существенные и сокровенные стороны в личной жизни людей. Во-вторых, это событие определило не только будущее нашей страны, но и всего мира и поэтому его оценка базируется не только на осознаваемом, но и на интуитивном признании роли этой войны в истории всего человечества. В-третьих, Великая Отечественная война, как справедливо утверждает д.и.н., зав. Отделом ВЦИОМ Л.Д. Гудков, стала "символом, который выступает... важным элементом позитивной коллективной идентификации, точкой отсчета, мерилом, задающим определенную оптику оценки прошедшего и отчасти понимания настоящего и будущего" . О том, что это событие стало символом для всего народа, всех его слоев и групп, свидетельствует тот факт, что значимость этой войны для истории народа отметили 70% юношей и девушек в возрасте до 25 лет и 82% людей старше 50 лет. А это означает, что опыт в оценке старшего поколения трансформировался и приобрел символическую значимость и для последующих поколений.

Этот показатель усиливается тем обстоятельством, что в условиях современной идеологической и политической невнятицы победа в Великой Отечественной войне стала фактически единственной позитивной опорной точкой национального самосознания нынешнего российского общества. И хотя в 90-е годы были предприняты многочисленные попытки дезавуирования итогов и событий этой войны, они были отвергнуты исторической памятью. Попытки пересмотра значения битвы под Москвой, Сталинградом, попытки дегероизации подвигов Зои Космодемьянской, Александра Матросова и других были не только не приняты в научной среде, но и отвергнуты массовым историческим сознанием.

Точно также не воспринимаются и не находят отклик "исследования" типа книг В. Суворова - они в лучшем случае становятся достоянием группы людей, не столько жаждущих истины, сколько ищущих повод для выражения своих амбиций, приобретения славы, производства сенсации, получения популярности и денег. Само национальное самосознание как бы защищается от этих нападок, не желает потакать тому, что может унизить национальное достоинство, историю страны и историю своего "я". По большому счету, это отказ поддержать ревизию того, что сплачивает народ и отказ от чего может обернуться крупнейшей духовной, а затем и политической катастрофой.

Что касается Октябрьской революции, то она в историческом сознании предстает как знаменательная веха, как точка отсчета, которая знаменовала поворот в мировой истории. Однако как знаковое событие ее оценка по оси "положительно - отрицательно" серьезно изменилась в 90-е годы: значительно выросло число людей, которые критически оценивают итоги и результаты революции. По данным ВЦИОМ, в 1989 г. Октябрьскую революцию к важнейшим событиям XX в. отнесли 63%, в 1994 - 49% опрошенных .

Однако, признавая роль этого события, люди оценивают это событие неоднозначно. В упомянутом исследовании под руководством В.И. Меркушина (1990 г.), 41% опрошенных оценили Октябрьскую революцию как первую в истории успешную социалистическую революцию, 15% - как народное восстание, 26% - определили ее как стихийное стечение обстоятельств, приведших к власти большевиков. Кроме того, 10% оценили Октябрьскую революцию как переворот, совершенный кучкой интеллигенции, а 7% - как заговор большевиков . Эта неоднозначность оценок продолжает сохраняться и в настоящее время, ибо в обществе существуют политические силы, которые желают перечеркнуть многие страницы истории, связанные с существованием Советской власти, представить советскую историю как некий провал в развитии российского общества.

Что касается других значимых событий в жизни советского (российского) общества в XX в., то в качестве важнейших в разные годы назывались различные события. Но под влиянием политической конъюнктуры, общественного настроения эти оценки существенно изменялись, иногда коренным образом. Так, по данным ВЦИОМ, в качестве важнейших событий этого века назывались массовые репрессии в 1989 г. - 23%, в 1994 г. - 16%, войну в Афганистане - 12% в 1989 г. и 24% в 1994 г., а начало перестройки соответственно 23 и 16%.

После 1991 г. в качестве одного из важнейших событий многие люди стали называть распад СССР (в 1994 г. - 40%). В других исследованиях и в другом контексте об этом сожалели до 70%, что сопоставимо с цифрой 71% голосовавших за сохранение Советского Союза на референдуме в марте 1991 г.

Иначе говоря, из событий XX в. нас объединяет и роднит в основном только оценка Великой Отечественной войны. Подобное единодушие проявляется также при оценке наших научно-технических достижений, таких, как полет Юрия Гагарина, освоение космоса, что отмечает практически каждый третий опрошенный.

Однако способность людей, их общественного сознания квалифицированно судить об историческом прошлом, правильно воспроизводить и давать оценку историческим событиям подвергается серьезному сомнению. В исследовании В.И. Меркушина вместе с населением опрашивались и эксперты - 488 преподавателей исторических дисциплин в школах, техникумах и вузах, которые скептически охарактеризовали возможность многих людей критически мыслить и делать обоснованные выводы (см. таблицу 1 ).

Таблица 1

Оценка уровня исторического мышления людей (в % к числу опрошенных)
Высокий Средний Низкий Затруднились ответить
Умение воспроизводить историческое прошлое, чувствовать эпоху 2 28 61 9
Умение ориентироваться в историческом пространстве и времени 1 24 65 9
Умение вскрывать причинно- следственные связи в истории 1 14 78 6
Умение свободно оперировать историческими фактами 1 21 70 7
Умение определить достоверность исторических фактов 1 16 67 15

Эти издержки исторического мышления особенно наглядно проявляются, когда исследуется историческое сознание отдельных народов, когда при оценке прошлого в их памяти актуализируются события, которые определяли их судьбу. Здесь происходит удивительное переплетение рационального и эмоционального восприятия, ревностная оценка поворотных событий в жизни своего народа и их последствий. Так, при исследовании общественного мнения населения Северного Кавказа по ряду проблем социально-политического развития в ходе социологических наблюдений было замечено, что многие явления и события минувшего века до сих пор будоражат умы людей, приковывают к себе пристальное внимание деятелей культуры и науки. Наиболее глубокий след в памяти этих народов оставила Кавказская война 1817-1864 гг. Как оказалось, эта память концентрирует в себе не только открытую и доступную для всех информацию, но и латентные источники - такие, как семейные предания и легенды, рассказы, народные песни, официальная и неофициальная топонимика.

Специальное исследование, проведенное отделом философии и социологии Адыгейского республиканского института гуманитарных исследований в 1995 г., показало что той или иной информацией о Кавказской войне располагали 84% всех опрошенных, в том числе 95% адыгов. Более того, это событие имеет не просто характер воспоминания о прошлом - около 40% (среди адыгов 55%) считают, что это событие тесно вплетено в социально-политическую реальность современности. В этой связи, на наш взгляд, следует особо подчеркнуть, что в массовом, реально функционирующем сознании проявлены достаточно разнообразные характеристики причин этой войны. Вопреки некоторым "научным" и околонаучным утверждениям, что во всем виновата самодержавная политика России, в массовом сознании такой позиции придерживались только 46% опрошенных, в то время как 31% обвинили Турцию и 8% - местных феодалов .

Мы становимся очевидцами того факта, что историческая память, как и плоды некоторых исторических изысканий, используется в текущей политико-идеологической полемике, ангажируются различными политическими силами.

Сейчас искусственно созданные модели интерпретации прошлого отмечены этноцентризмом, эмоциональной окрашенностью и, будучи поддержаны массовым сознанием, стимулируют мышление по аналогии; их авторы пытаются объяснить современные проблемы с "методологических" позиций концептуальной и мировоззренческой архаики, что иногда причудливым образом уживается с самыми различными научными теориями. Многие специфические, но очень важные для отдельных народов события становятся весьма весомым фактором как общественного сознания в целом, так и их исторической памяти, вовлекая в явную, а иногда и незримую дискуссию и представителей других народов, в настоящее время проживающих на данной территории (события прошлого в истории Татарстана, судьбы государственности Тувы, историческое прошлое разделенного лезгинского народа и др.) Поэтому правильная расстановка акцентов в толковании исторических событий способствует в первую очередь рациональному, дружественному сосуществованию народов. В ином случае появляются настороженность, предубеждение, негативные клише ("империя", "шовинистическая политика" и т.п.), которые имеют особенность долго сохраняться, нагнетать социальную напряженность и порождать конфликты.

ИСТОРИЧЕСКИЕ ЛИЦА

Еще раз подчеркнем, что при выявлении суждений об исторических деятелях оценивается не столько личность как таковая, а совокупность тех деяний, которые повлияли на ход истории и которые принесли кардинальные изменения в жизни миллионов людей. В этом смысле понятно, что оценка реформ Петра I как наиболее выдающегося события российской истории коррелирует с оценкой самого Петра, деятельность которого позитивно оценивали в начале 90-х годов 74% населения . В этом же исследовании с этих же позиций были высоко оценены результаты деятельности В.И. Ленина (мнение 57%), Г.К. Жукова (55%), Александра Невского (28%).

Другие исследования, проведенные в более позднее время, также показывают определенную устойчивость в оценке исторических деятелей, в первую очередь Петра I, Екатерины II, Ивана Грозного, Александра II. Конечно, в оценке значения тех или иных деятелей проявляется некоторый перекос, а именно - близость и сопричастность к жизни XX в. вносит определенные коррективы, хотя они по своей сущности различны. Так, при оценке Г.К. Жукова, несмотря на критику его действий, на сомнения, которые были высказаны в ряде публикаций, его личность все более и более героизируется, приобретает черты общенационального масштаба, превращаясь в символ национальной гордости и непогрешимости (святости, как это было бы сказано в прошлые века).

При оценке же таких деятелей XX в., как В.И. Ленин, И.В. Сталин, при всей значимости этих фигур (их роль признается большинством населения), оценка их деятельности распадается как на позитивную, так и негативную. Эта эмоционально-ценностная оценка политических деятелей тесно коррелирует с личным опытом, индивидуальным восприятием и персональным их приятием или отторжением. Насколько это значимо, см. таблицу 2 (опрос ВЦИОМ, январь 2000 г.).

Таблица 2

Оценки политических деятелей России XX в.
- что принес тот или иной деятель - больше положительного или больше отрицательного
(в % к числу опрошенных)

Положительного Отрицательного
Николай II 18 12
Сталин 26 48
Хрущев 30 14
Брежнев 51 10
Горбачев 9 61
Ельцин (март 1999 г.) 5 72
Ельцин (январь 2000 г.) 15 67

Очевидно, что на такие оценки, как и при оценке исторических событий, прямое влияние оказывает личное представление о современниках, стоявших у кормила власти, или информация, которая связана с краткосрочной памятью, сформированной в значительной части населения под влиянием среды. И если о ранее функционирующих личностях оценка близка к воспоминаниям (общественное мнение нельзя упрекать в незнании закулисных механизмов власти), то на современников переносится вся ответственность за трудности, переживаемые сейчас Россией. И тот факт, что в январе 2000 г. общественное мнение несколько изменилось по отношению к Ельцину (как и анализ некоторых других данных), позволяет утверждать, что уход Ельцина воспринимается людьми не как смена лиц (урочная или досрочная - это не столь важно), а как признак окончания определенной нерадостной и противоречивой для людей эпохи, которые склонны простить кое-что как прощают свершившуюся, но уже малоисправимую утрату. И в тоже время, как свидетельствуют данные этого исследования, 46% опрошенных считают, что предоставлять ушедшему президенту гарантии безопасности не следовало, поскольку он должен отвечать за незаконные действия и злоупотребление властью .

И все же, эти и подобные оценки исторических личностей прошлого, несмотря на некоторую кажущуюся хаотичность, все же и на уровне массового исторического сознания улавливают роль и значение наиболее выдающихся деятелей прошлого. Информация, циркулирующая в обществе на уровне этого сознания, в принципе соответствует тому, чего придерживаются и в исторической науке, и в процессе преподавания в вузах, среднеспециальных и общеобразовательных учебных заведениях. И в этом их величайшая заслуга. Несколько особняком стоит характеристика усилий СМИ на поле исторического знания. В большинстве они следуют сложившимся концепциям, и если искажают в процессе изложения некоторые исторические факты или события, то в большинстве случаев не изменяют общую оценку исторического прошлого. Отдельные случаи грубейшего попрания истории при всем кажущемся интересе читателей проходят практически бесследно, не затрагивая глубинные пласты памяти.

Более предметно и наглядно выглядят исторические предпочтения людей при их оценке выдающихся деятелей XX в. по определенным параметрам, по тем сферам общественной жизни, в которой они действовали. Так, Российским независимым институтом социальных и национальных проблем был проведен в 1999 опрос о том, кого россияне считают "самым-самым" в уходящем веке среди военноначальников и ученых.

Что касается военных, на первом месте оказался Г.К. Жуков, на втором - К.К. Рокоссовский, на третьем - С.М. Буденный (21%). В десятку наиболее выдающихся военных деятелей России XX в. вошли М.Н. Тухачевский (17%), К.Е. Ворошилов (15%), М.В. Фрунзе (15%), И.С. Конев (13%) и В.К. Блюхер (8%). Примечательно, что в десятку выдающихся российских полководцев вошли белогвардейский адмирал А.В. Колчак (12%) и герой первой мировой войны генерал А.А. Брусилов (7%).

Что касается ученых, то наиболее выдающимся участники опроса признали "отца советской космонавтики" С.П. Королева (51%). На втором месте - великий русский теоретик космоплавания К.Э. Циолковский (39%). В первую десятку вошли также один из создателей атомной бомбы И.В. Курчатов (28%), изобретатель легендарного автомата М.Т. Калашников (25%), биолог и селекционер И.В. Мичурин (17%), физиолог И.П. Павлов (16%), генетик Н.И. Вавилов (15%), авиаконструктор А.Н. Туполев (13%), физик П.Л. Капица (13%) и литературовед Д.С. Лихачев (14%) .

Анализ этих мнений позволяет сделать вывод, что в данной информации достаточно четко проявляются оценки, которые содержатся в научных и научно-популярных публикациях, хотя там не ставится задача определения рейтинга исторических персонажей.

Характерной чертой исторического сознания в конце 90-х годов стал отход от идеологических оценок и признание роли и значения деятельности той или иной личности без обязательного соотнесения ее с интересами определенных классовых или политических сил. В этом отношении показательны данные опроса ВЦИОМ о личности Сталина, проведенного осенью 1999 г.

32% российских граждан считают, что он был жестоким, бесчеловечным тираном, виновным в уничтожении миллионов невинных людей.

Ровно столько же полагают, что какие бы ошибки и пороки ему ни приписывались, самое важное то, что под его руководством советский народ вышел победителем в Великой Отечественной войне.

"Мы еще не знаем всей правды о Сталине и его действиях" - убеждены 30% опрошенных .

На наш взгляд, такая характеристика отражает противоречивость, неоднозначность, а иногда и парадоксальность оценок деятельности конкретных исторических деятелей. Но именно такие оценки являются наиболее действенными и объективными по сравнению с некоторыми исследовательскими "трудами", в которых авторы поставили заранее заданную цель доказать ту или иную версию. Ради нее они подбирают только тот материал, который подтверждает их идеи и исключает всю ту информацию, которая может быть поставлена под сомнение. И вот в настоящее время мы становимся свидетелями публикаций о Ленине, Сталине, Николае II, о других исторических персонажах, в которых "исследуется" их жизнь с позиций прямо противоположных, тому, что писалось 20-50 лет назад. Но если раньше авторы таких "трудов" ставили задачу возвеличить (или очернить), подбирая соответствующую фактуру и игнорируя все, что противоречит позитивной (негативной) информации, то в 90-е годы с таким же рвением и подобстрастием подбираются факты и информация прямо противоположного характера с целью доказать иные положения, иные установки. В этой ситуации становятся весьма любопытными данные общественного мнения, которые более полно, объемно и объективно характеризуют противоречивость жизни и деятельности многих исторических личностей.

ЛИЧНАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ ПАМЯТЬ

Огромный пласт исторического сознания представляет информация, которая относится к восприятию того, что связано с жизнью личности, ее ближайшего окружения. Представление о лицах национальных героев, гениев, талантов и их деятельности хранится в совокупной исторической памяти, как в своеобразном музее - их знают по учебникам, по научной и художественной литературе. Но таких - единицы.

Память же о миллионах и миллионах других хранится в запасниках этого музея, в памяти только близких, родных, друзей. Но это миллионы кирпичиков в фундаменте нашей исторической памяти, безымянные работники и свидетели, без которых немыслима сама История и, что особенно важно, наша причастность к ней. Глубоко убежден, что человек не может в полной мере ощутить себя гражданином страны, если он не только не знает важнейшие события, вехи ее истории, но и родословную своей семьи, историю своего города, села, своего края, в котором он родился или живет.

К сожалению, большинство советских людей (россиян) имеет весьма приблизительное знание о своем генеалогическом дереве, часто не дальше третьего поколения, т.е. своего деда. Об этом свидетельствуют данные, полученные в социологическом исследовании 1990 г. На вопрос "Составлялась ли в Вашей семье родословная?" только 7% дали положительный ответ. На вопрос "В чем видите причины слабого знания истории своей семьи?" 38% сказали, что некому было рассказать об этом, а 48% утверждали, что этот вопрос для семьи был безразличен, к нему относились равнодушно.

Эта отчужденность от личной приобщенности к истории, пренебрежение к своим корням проявляются и в том, что только 14% заявили, что знают историю происхождения своей фамилии (20% утверждали, что знают частично). Невысокая и культура отношения к фамильным реликвиям. Пока она ограничивается хранением таких материальных носителей, которые имеют краткосрочную историю: 73% утверждали, что у них есть фотографии бабушек и дедушек (обратите внимание, что 27% даже не стали и этого утверждать), 38% - что есть такие памятные вещи как ордена, медали, почетные грамоты, наградные знаки. О письмах с фронта, других семейных реликвиях сказали 15%, а о дневниках, рукописях, переписке - только 4% опрошенных.

Как характеризовать этот личный срез исторического сознания, исторической памяти? На наш взгляд, можно говорить о его слабой развитости, о том, что оно низкокачественно, и осмелюсь утверждать, оно подрывает основы более высоких чувств - патриотизма, гордости за свою страну, готовности ее защищать и отстаивать ее интересы.

В этой связи позволю себе одно личное воспоминание. Будучи в 1959 г. в своей первой зарубежной туристической поездке - а это была ГДР, меня в соответствии с программой поселили на два дня в семью немецких крестьян в Саксонской Швейцарии. Велико было мое удивление, когда вечером глава семьи (заметьте - крестьянин) продемонстрировал мне книгу записей, в которой велась родословная этой крестьянской семьи с XVII в. Судя по этим записям, это была непрерывающаяся хронология крестьянского рода, который успешно дожил до XX в. и, учитывая профессии сына и дочерей этого крестьянина, собирался продолжить эту впечатляющую традицию и дальше.

К сожалению, в нашей стране такие традиции были или утрачены (для дворянских и купеческих семей) или не культивировались (для крестьянских и мещанских семей). Почему это случилось - это тема отдельного разговора, хотя в социологической литературе мы уже имеем первые опыты (на основе биографического метода) обстоятельного анализа истории ряда семей в нескольких поколениях, что дает образную, живую, раскрашенную всеми красками историю страны через историю семьи .

Знание о семейной родословной тесно переплетается с историей своего народа. Национальная самоидентификация всегда играла огромную роль в личном поведении людей, но ее значение особенно возросло в условиях переходного периода. В исследовании В. И. Меркушина на вопрос "Испытаете ли Вы гордость за Родину, свой народ, свой город, свой коллектив?" первое место заняла оценка своей этнической принадлежности - об этом сказали 62% опрошенных.

К вопросу об истории семьи примыкает информация об истории своего города (села), которая не намного превышает показатели знания о своей родословной: о том, что они эту историю знают, говорили 17% людей. Правда еще 58% претендовали на то, что они что-то знают об истории города (села), но это, во-первых, относилось больше к горожанам, а во-вторых, здесь срабатывал эффект присутствия - что-то знать еще не означает удовлетворительности этого знания.

Показателен и тот факт, который регистрирует не просто созерцательное отношение к истории, но и желание внести свой вклад в сохранение ее ценностей, ее объектов и символов. Согласно имеющейся информации, только 4% людей принимают непосредственное участие в восстановлении памятников истории и культуры. Еще 33% говорили о том, что они содействуют этому процессу, в частности, внося некоторые средства в их восстановление. Иначе говоря, гражданская активность людей по отношению к своему историческому прошлому еще невелика.

С личной исторической памятью и историческим сознанием связан ренессанс интереса к народному духу, тяга к культурному и духовному наследию прошлого. Положительно воспринимаются восстановление памяти незаслуженно забытых имен (мнение 58%). 85-91% активно поддерживает возрождение народных промыслов, народной медицины, народных гуляний, ярмарок.

ИСТОРИЧЕСКОЕ ЗНАНИЕ - КАКОВО ОНО?

Начну с данных уже упоминавшегося исследования В.И. Меркушина. На вопрос "Удовлетворяет ли Вас качество исторического образования в школе?" положительный ответ дали всего 4% опрошенных. Даже каждый второй преподаватель (48%) признал уровень преподавания истории в школе низким. А ведь историческое сознание, историческая память, объективно отражающие хотя бы основные вехи в развитии страны, народа не могут сформироваться без того, чтобы историческая информация подавалась систематически, полно, без преобладания эмоций и попыток фальсификации, когда исторические факты замещаются всякими версиями, порожденными больше фантазиями и произвольной отсебятиной.

Между тем тяга к историческому знанию значительна. Интерес к прошлому продиктован желанием знать правду о прошлом (мнение 41% опрошенных), стремлением расширить кругозор (30%), потребностью понять и узнать корни своей страны, своего народа (28%), желанием знать уроки истории, опыт предшествующих поколений (17%), стремлением найти в истории ответы на злободневные вопросы (14%). Как видим, мотивы достаточно убедительны, достаточно ясны и в определенном смысле благородны, так как отвечают потребности людей быть гражданами своей страны в полном смысле этого слова. Здесь включаются и мотивы идентификации (быть вместе со своей страной, своим народом) и стремление к объективным знаниям, ибо это, по мнению 44% опрошенных, позволяет лучше понимать современность, а по мнению еще 20% помогает в принятии правильных решений. 28% населения видят в историческом знании ключ к воспитанию детей, а 39% считают, что без знания истории невозможно быть культурным человеком. Примечательна самооценка людьми своих знаний истории (см. таблицу 3 ).

Таблица 3

Степень оценки исторических знаний (в % к числу опрошенных)

Примечание: недостающее количество процентов (по строке) относится к воздержавшимся от любого ответа

Теперь сравним эти данные с суждениями экспертов - учителей истории, преподавателей исторических дисциплин в вузах и техникумах, которые в этом исследовании отвечали на аналогичные вопросы. 44% из них признали уровень знаний у населения по истории России средним и низким. По истории своего народа соответственно средним и низким 25 и 63%, по всеобщей истории - 20 и 69%. Примечательно, что, на наш взгляд, такие данные достаточно точно отражают реальную сложившуюся ситуацию с "главными" историями.

Стоит также признать, что история своей страны, своего народа будет всегда "ближе" к сердцу, чувствам, социальным ценностям и настроению людей. Причем интерес к различным эпохам (этапам) в жизни неодинаков (см. таблицу 4 ).

Таблица 4

Наиболее интересные темы в истории России (в % к числу ответивших).

Население Студенты
Жизнь выдающихся ученых, полководцев, деятелей культуры 48 51
История Древней Руси, становление централизованного государства 37 33
Жизнь и деятельность царей, ханов, князей 29 32
Жизнь, быт, обычаи, традиции, устное народное творчество 27 40
История народов нашей страны 22 13
История советского общества 20 6
История религиозных движений и учений 17 12
История освободительного и революционного движения 10 1

Ответ на эти потребности призваны дать все - и система образования, и семья, и средства массовой информации, и художественная литература, и наука. Это - важная задача, ибо, по мнению 80% преподавателей - историков, самой страшной бедой является не столько плохое, недостаточное или одностороннее историческое знание, сколько искажение этого знания, засилье устаревших догм. Немалый вред наносят и "новаторские" поиски, например трудов академика А.Т. Фоменко и его адептов и соавторов, в которых ставится под сомнение вся выработанная многими поколениями историков система научного знания . Издаваемые стотысячными тиражами по сравнению с мизерным количеством научных исторических трудов, эти сочинения претендуют на замещение прежнего исторического знания произвольными версиями и домыслами. Спасает сейчас одно - и в этом, может быть, сказывается упоминаемая устойчивость исторического сознания - что, как показывают пробные опросы, эта информация рассматривается читателями как особый вид фантастики и приключений наравне с детективами и отнюдь не научной фантастики в ярких обложках, заполонившими прилавки на книжных развалах.

В заключение хотелось бы отметить один примечательный факт: в настоящее время происходит процесс формирования очень интересной научной дисциплины - исторической социологии. Исходя из этой объективной потребности, журнал "Социологические исследования" на суд общественности вынес многие волнующие людей и поныне события прошлого. Это нашло отражение в материалах Б.Н. Казанцева о "неизвестной" статистике уровня жизни рабочего класса (1993, № 4) и о проблемах занятости городского населения в середине 60-х годов (1996, № 5); А.А. Шевякова о всесоюзной переписи 1939 г. и "тайнах" послевоенной репатриации (1993, № 5 и № 8) и советской продовольственной помощи странам народной демократии (1996, № 8); В.П. Попова о демографической ситуации в России в 40-е годы и после Великой Отечественной войны (1994, № 10; 1995, № 3- ); о паспортной системе в СССР (1995, № 8-9); В.Н. Земскова о заключенных в 30-е годы (1996, № 7) и репатриации советских граждан и их дальнейшей судьбе (1995, № 5-6). С 1998 г. журнал стал публиковать специальную рубрику "Историческая социология", где были опубликованы материалы, в которых предприняты попытки реконструировать многие исторические события, исходя из документов, характеризующих массовое историческое сознание (письма во власть, истории карьеры, события 20-40-х годов, денежная реформа, протестное движение глазами современников и др.). Комплекс проблем, лежащих на стыке истории и социологии, дает возможность подойти к характеристике исторического сознания и исторической памяти и как части общественного сознания во всем их противоречивом развитии, и в то же время учитывать относительную самостоятельность этого феномена и специфические формы его научного познания .

Все это позволяет сделать вывод, что, как показывает данный анализ, становится очевидным, что без определенного уровня знания, понимания и уважения к историческому прошлому невозможно быть не только гражданином, но и сформировать новую российскую государственность, российское гражданское общество.

Литература

1. Историческое сознание: состояние и тенденции развития в условиях перестройки (результаты социологического исследования). -
Информационный бюллетень Центра социологических исследований АОН. М., 1991, с. 96.

2. Экономические и социальные перемены: мониторинг общественного мнения. - Информационный бюллетень. 1997, №5, с. 12.

3. Там же, с. 13.

4. Там же, с. 12.

5. См. Историческое сознание: состояние и тенденции развития в условиях перестройки, с. 97.

6. Хунаху Р.А., Цветков О.М. Исторический феномен в современном преломлении. - Социологические исследования, 1995, № 11.

7. См. Историческое сознание: состояние и тенденции развития в условиях перестройки, с. 96.

8. Левада Ю. Мнения и настроения. Январь 2000 г. - Независимая газета, 9.II.2000.

9, 10. Комсомольская правда, 21.XII.1999.

11. См. Историческое сознание: состояние и тенденции развития в условиях перестройки, с. 93.

12. Козлова Н.Н. Крестьянский сын: опыт исследования биографии. - Социологические исследования, 1994, № 4; ее же. Горизонты
повседневности советской эпохи: голос из хора. М., 1996: Чуйкина С.А. Реконструкция социальных практик. - Социологические исследования,
2000, № 1.

13. См.: Мифы "новой хронологии" академика А.Т. Фоменко. (Материалы научной конференции в МГУ). - Новая и новейшая история, 2000, № 3.

14. См. Афанасьев В.В. Историческая социология. Барнаул, 1995; Иванов В.В. Введение в историческую социологию. Казань, 1998.

Военное прошлое и военный опыт занимают в исторической памяти особое место. Войны - это всегда экстремальное состояние для страны и государства, и чем масштабнее военные события и их влияние на развитие общества, тем они потенциально занимают более значительное место в структуре общественного сознания. А наиболее важные, судьбоносные для конкретных стран и народов войны, превращаются в важнейший элемент "опорного каркаса" национального самосознания, предмет гордости и источник, из которого народы черпают моральные силы в периоды новых тяжелых испытаний.

Так, в исторической памяти россиян, прежде всего в русском национальном самосознании, особое место занимают войны не столько победоносные, сколько те, в которых народ проявил жертвенность, стойкость и героизм, иногда даже независимо от исхода самой войны. В исторической памяти русского народа сохранились имена Александра Невского, Дмитрия Донского, Минина и Пожарского, Петра Великого, Суворова и Кутузова, Г. К. Жукова и И. В. Сталина. Если мы вспомним исторических персонажей военной истории "второго плана", т. е. не вождей и полководцев, а простых людей и рядовых воинов, то ответы, как правило, ограничатся героическими символами Великой Отечественной войны, как индивидуальными (Александр Матросов, Зоя Космодемьянская, Николай Гастелло и др.), так и коллективными (защитники Брестской крепости, панфиловцы, молодогвардейцы). От более ранних войн события и персонажи сохранились в исторической памяти большинства наших современников почти исключительно благодаря популярным (особенно классическим, изучаемым в рамках школьной программы) произведениям литературы и искусства 5 . Но именно Великая Отечественная война закрепилась в народной памяти как самое значительное событие в истории России (всей, а не только XX века!), как опорный образ национального сознания и национального единства.

У других народов также есть свои "героические вехи", ценностные ориентиры из давнего или недавнего прошлого, заключающие в себе мощный импульс дальнейшего развития. При этом у каждой страны историческая память сугубо индивидуальна и содержит собственные оценки событий, не похожие на взгляды и оценки других социумов.

Войны можно оценивать по многим параметрам: по количеству вовлеченных в них участников и роли каждого из них в мировой политике, по величине территории, охваченной боевыми действиями, по масштабу материальных потерь и человеческих жертв, по тому влиянию, которое данная война оказала на положение ее участников, в особенности великих держав, и на международные отношения в целом, и др. Но все они - мировые и локальные, большие и малые - имеют разную значимость в общеисторическом масштабе и в истории отдельных народов. Так, для одних народов даже крупнейшие в общеисторическом масштабе события, но не коснувшиеся их непосредственно, остаются на периферии исторической памяти, а то и вовсе выпадают из нее. Вместе с тем даже незначительное для мировой истории военное столкновение, затронувшее маленькую страну и ее народ, нередко оказывается в фокусе его исторической памяти и может даже превращаться для него в элемент героического эпоса, закладывающего основы национального самосознания. Тем более значимыми для национальной исторической памяти становились войны, которые выводили страну и народ на широкую международную арену. Таким событием стала русско-японская война 1904 - 1905 гг. для Японии, впервые одержавшей победу над крупной европейской державой.


Другой пример - советско-польская война 1920 г., которая практически не отложилась в исторической памяти россиян, поскольку была всего лишь одним из эпизодов Гражданской войны и иностранной интервенции. Аналогичное малозначащее место (при всем различии в подходах к оценке данного периода) она занимала и в учебниках истории, как советских, так и постсоветских. Однако в Польше этой войне придается едва ли не всемирно-историческое значение. В современных польских учебниках истории ее называют "битвой, которая спасла Европу", имея в виду гипотетические планы нападения большевиков на другие европейские страны с целью экспорта коммунистической революции. Согласно этой трактовке, Польша выступила бастионом Европы против коммунизма, чем и оправдывается ее агрессия против Советской России: "Чтобы предупредить большевистский набег, польская армия нанесла удар на восток. Сначала поляки добились успеха". Но, дойдя до самого Киева и взяв его, они вскоре получили отпор и откатились в глубь собственной страны. Как известно, лишь просчеты советского командования позволили им выиграть битву под Варшавой. Сегодня польские учебники истории утверждают, что победа поляков под Варшавой "была признана как одна из главных восемнадцати битв, которые решили судьбу мира. Она вошла в историю под названием "чудо на Висле"" 6 .

Аналогично малозначимой для СССР советско-финской войне 1939 - 1940 гг. и боевым действиям на второстепенном для Великой Отечественной войны Карельском фронте в 1941 - 1944 гг. (в финской трактовке - Зимняя война и Война-продолжение) в Финляндии придается судьбоносное значение не только для национальной истории маленькой северной страны, но и для всей западной цивилизации. При этом сознательно умалчивается, что во Второй мировой войне Финляндия была союзницей гитлеровской Германии. Более того, этот очевидный факт неуклюже отрицают финские историки и политики, которые "изобрели" и ввели с этой целью в употребление новую, странную для международного права терминологию, заменив понятие "союзник" категорией "военный соратник", как будто это меняет суть дела и может ввести кого-то в заблуждение. Так, 1 марта 2005 г. во время официального визита во Францию Президент Финляндии Тарья Халонен выступила во Французском институте международных отношений, где "познакомила слушателей с финским взглядом на Вторую мировую войну, в основе которого тезис о том, что для Финляндии мировая война означала отдельную войну против Советского Союза, в ходе которой финны сумели сохранить свою независимость и отстоять демократический политический строй". МИД России вынужден был прокомментировать это выступление руководителя соседней страны, отметив, что "эта трактовка истории получила распространение в Финляндии, особенно в последнее десятилетие", но что "вряд ли есть основания вносить по всему миру коррективы в учебники истории, стирая упоминания о том, что в годы Второй мировой войны Финляндия была в числе союзников гитлеровской Германии, воевала на ее стороне и, соответственно, несет свою долю ответственности за эту войну". Для напоминания Президенту Финляндии об исторической правде МИД России предложил ей "открыть преамбулу Парижского мирного договора 1947 года, заключенного с Финляндией "Союзными и Соединенными Державами"" 7 .

Есть и иная категория войн, являющихся для страны и ее народа источником психологической фрустрации (в ряде случаев - национальным позором). Это - войны, которые стараются вытеснить из исторической памяти или трансформировать, исказить их образ, "переписать историю" с тем, чтобы избавиться от неприятных эмоций, травмирующих массовое сознание, вызывающих чувство вины, активизирующих комплекс "национальной неполноценности" и т. п. Все та же русско-японская война нанесла психологическую травму российскому обществу в начале XX в.: великая военная держава потерпела поражение от далекой азиатской, еще недавно считавшейся отсталой страны. Это обстоятельство имело весьма долговременные последствия, повлияв на расклад мировых сил и принятие политических решений уже в середине столетия. Сталин в своей речи, произнесенной по радио 2 сентября 1945 г., в день подписания акта о безоговорочной капитуляции Японии во Второй мировой войне, напомнил об истории непростых взаимоотношений России с этой страной, подчеркнув, что у советских людей имеется к ней "свой особый счет". "Поражение русских войск в 1904 году в период русско-японской войны оставило в сознании народа тяжелые воспоминания, - заявил он. - Оно легло на нашу страну черным пятном. Наш народ верил и ждал, что наступит день, когда Япония будет разбита и пятно будет ликвидировано. Сорок лет ждали мы, люди старого поколения, этого дня. И вот этот день наступил" 8 . Эта оценка, в значительной мере окрашенная в государственно-националистические тона, в тот момент была полностью созвучна настроениям страны, в которой "пролетарский интернационализм" как официальная идеология постепенно вытеснялся идеей защиты и торжества национальных интересов СССР как преемника тысячелетнего Российского государства.

В свою очередь, для Японии психологическим шоком на многие десятилетия стало ее поражение в 1945 г. Память о войне в этой стране определяется целой совокупностью факторов и обстоятельств. Здесь и глубокие многовековые традиции, и связанный с ними специфический национальный характер, и особое мировосприятие, ментальность, которая во многом принципиально отличается от европейской. Наконец, чрезвычайно важно, что это память о поражении, которое сильно травмировало национальное самосознание японцев. "В отличие от Германии и Италии, Япония единственная страна, которая даже через 60 лет еще не преодолела свой комплекс побежденной державы" 9 . Окончание войны провело глубокий водораздел между старой и новой японской историей, в которой возникли существующие и поныне политическая и экономическая система, внешнеполитическая ориентация на Запад в целом и особенно на США. Вот уже более полувека Япония следует в форваторе американской политики и во многом под ее влиянием формирует свое отношение к миру, в том числе и историческую память о войне в Европе. Не случайно для японских ученых и аналитиков, которые до сих пор активно используют риторику времен холодной войны, очень свойственно "сознательное очернение и принижение роли СССР в победе над фашизмом" 10 . Однако, что касается войны на Дальнем Востоке, то здесь историческая память непосредственно затрагивает японские национальные интересы. В Японии воспоминания о войне до сих пор болезненны для национального самолюбия, а потому в этой стране "очень сильны праворадикальные националистические настроения, и именно представители этого политического крыла выступают с наиболее громкими политическими заявлениями относительно результатов Второй мировой войны и, конечно, в первую очередь по поводу российско-японских отношений" 11 . Если относительно роли Соединенных Штатов в войне существует немало различных точек зрения, что объясняется в первую очередь тем, что Япония в течение последних 60 лет устойчиво следовала проамериканским курсом, то к России как к государству, находившемуся в период холодной войны на противоположной стороне, отношение более однозначное, а точнее - негативное. При этом историческую память актуализирует так называемая "проблема северных территорий", а именно передача СССР в результате капитуляции Японии Курильских островов, которую японцы считают незаконной. Обостряет ситуацию и отсутствие мирного договора между Россией и Японией. Вокруг этого политики на протяжении десятилетий нагнетают негативную эмоциональную атмосферу, что отражается и на исторической памяти о войне в целом.

Японцы активно предъявляют России претензии не только территориального, но и морального порядка. Они называют "предательскими" действия Советского Союза, который, вопреки договору о ненападении, начал военные действия против Японии в 1945 г. Отсюда навязчивые требования к России о "покаянии". Следует отметить, что "покаяние - очень важный момент в японском менталитете, своего рода очищение, которое убирает из исторической памяти японского народа все совершенные им злодеяния, чем обычно бывают очень недовольны соседние азиатские страны... Покаявшись перед своими соседями, Япония, причисляя СССР к разряду агрессоров, требует покаянных объяснений от нынешней России" 12 . Все настойчивее звучат требования японцев к России "покаяться" за "агрессию СССР против Японии" и за "порабощение множества японских граждан" (имеются в виду интернированные в СССР военнопленные) 13 . Вместе с тем "независимые японские аналитики отмечают тот факт, что японцы не питают ни малейшей обиды к американцам, принесшим Японии не меньше беды и горя, чем Советский Союз" 14 , и не требуют от США публичного покаяния за атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. В этой связи особенно показателен опрос общественного мнения, проведенный в июле 2005 г. агентством "Киодо цусин": 68% американцев считают эти бомбардировки "абсолютно необходимыми для скорейшего окончания войны" и лишь 75% японцев сомневаются в такой необходимости, т. е. для 25% японских граждан - четверти населения страны! - "деяния американских военных не только не носят преступный характер, но и вовсе не вызывают озабоченности" 15 .

Но память японцев о войне касается не только отношений с Россией и США, но и с многими азиатскими странами. "Вопрос оценки истории, в особенности новейшего ее периода, связанного с агрессией японской императорской армии в XX веке, не раз становился "камнем преткновения" в отношениях Японии со своими азиатскими соседями. Одним из серьезных раздражителей для стран Азиатско-Тихоокеанского региона, в первую очередь для Китая и обеих Корей, являются японские учебники истории для средних школ и вузов. В них, по мнению восточно-азиатских стран, "идеализируется милитаризм времен Второй мировой войны", обеляются или умалчиваются вовсе "преступления японской военщины"" 16 . В этом весьма отчетливо проявляется закономерная для побежденных психологическая тенденция найти самооправдание и предпринять попытки самоутверждения. Так, в новейших учебниках истории, представленных на рассмотрение министерства образования Японии, содержатся такие положения, как "вынужденная роль Японии в войне как великой державы, противостоявшей колонизации Азии западными странами", "неизбежность войны с Китайской империей", "спорный вопрос ущерба" от японской агрессии, "поразившая весь мир смелость самоубийц-камикадзе, отдавших свои жизни за родину и семьи", и др. Стоит ли удивляться тому, что сегодня 70% японских школьников искренне считают, что во Второй мировой войне пострадала именно Япония 17 . Так историческая память превращается в "историческую амнезию".

В современной Европе к подобной категории событий, травмирующих национальное сознание, относится участие разных стран во Второй мировой войне на стороне гитлеровской Германии. Одни из них в противовес политике правящих в то время режимов стараются подчеркнуть борьбу своих антифашистов. Другие, напротив, пытаются завуалировать и даже оправдать преступления своих соотечественников, сотрудничавших с нацистами, как это происходит в прибалтийских государствах.

В том же ряду "неприятных" и очень значимых событий прошлого для исторической памяти причастного к ним народа стоит и агрессия США во Вьетнаме в 1964 - 1973 гг., в которой сверхдержава фактически потерпела поражение от маленькой слаборазвитой страны Юго-Восточной Азии, была осуждена в широких слоях самого американского общества и породила мощное антивоенное движение. В результате Вьетнамской войны произошло радикальное, хотя и временное изменение менталитета американской нации, которое можно назвать "вьетнамским синдромом" в широком смысле этого понятия. Не случайно, по данным репрезентативного социологического обследования, проведенного в 1985 г., в котором американцев просили назвать наиболее важные национальные и мировые события, произошедшие за последние 50 лет, вторым по частоте упоминания (после Второй мировой войны - 29.3%) была названа Вьетнамская война - 22% респондентов. Более 70% людей, выделивших события во Вьетнаме, принадлежат к поколению их участников и современников, причем у многих из опрошенных они вызывают негативные чувства. Здесь сказываются и сам характер войны, и раскол американского общества в тот период, и плохое отношение как государства, так и общества к ветеранам Вьетнама 18 . Характерно такое высказывание: "Множество людей были посланы туда, они воевали и погибали, а когда вернулись, никто не был рад им, хотя именно правительство и посылало их" 19 . Вместе с тем, по мере удаления этого события во времени и снижения болезненной остроты воспоминаний о человеческих потерях и о фактах военных преступлений, а также вследствие активизации агрессивной политики США за рубежом, появляются новые тенденции в интерпретации Вьетнамской войны, в том числе элементы героизации ее ветеранов и т. п.

Для российского исторического сознания весьма противоречивой оказалась память об Афганской войне 1979 - 1989 гг., о которой, пока она шла, в стране почти ничего не знали, а когда завершилась, начался период острой политической борьбы, трансформации и распада советской системы и государства. Естественно, такое событие, как Афганская война, не могло не привлечь внимания в качестве аргумента в идеологическом и политическом противоборстве, а потому и в средствах массовой информации был представлен и надолго сохранялся ее почти исключительно негативный образ. Руководство М. С. Горбачева объявило введение войск в Афганистан "политической ошибкой", и в мае 1988 - феврале 1989 гг. был осуществлен их полный вывод. Существенное влияние на отношение к войне оказало эмоциональное выступление академика А. Д. Сахарова на Первом съезде народных депутатов СССР о том, что будто бы в Афганистане советские летчики расстреливали своих же солдат, попавших в окружение, чтобы они не могли сдаться в плен. Оно вызвало сначала бурную реакцию зала, а затем резкое неприятие не только со стороны самих воинов-"афганцев", но и значительной части общества 20 . Однако именно с этого времени - и особенно после Второго съезда народных депутатов, когда было принято Постановление о политической оценке решения о вводе советских войск в Афганистан 21 , - произошло изменение акцентов в СМИ в освещении Афганской войны: от героизации они перешли не только к реалистическому анализу, но и к явным перехлестам. Постепенно войну, которая отнюдь не закончилась военным поражением, стали изображать как проигранную. Распространившееся в обществе негативное отношение к самой войне стало переноситься и на ее участников.

Глобальные общественные проблемы, вызванные ходом "перестройки", особенно распад СССР, экономический кризис, смена социальной системы, кровавые междоусобицы на окраинах бывшего Союза, привели к угасанию интереса к уже закончившейся Афганской войне, а сами воины-"афганцы", вернувшиеся с нее, оказались "лишними", ненужными не только властям, но и обществу. Не случайно восприятие Афганской войны самими ее участниками и теми, кто там не был, оказалось почти противоположным. Так, по данным социологического опроса, проведенного в декабре 1989 г., на который откликнулись около 15 тыс. человек, причем половина из них прошла Афганистан, участие наших военнослужащих в афганских событиях оценили как "интернациональный долг" 35% опрошенных "афганцев" и лишь 10% не воевавших респондентов. В то же время как "дискредитацию понятия "интернациональный долг"" их оценили 19% "афганцев" и 30% остальных опрошенных. Еще более показательны крайние оценки этих событий: как "наш позор" их определили лишь 17% "афганцев" и 46% других респондентов. 17% "афганцев" заявили: "Горжусь этим!", тогда как из прочих аналогичную оценку дали только 6%. И что особенно знаменательно, оценка участия наших войск в Афганской войне как "тяжелого, но вынужденного шага" была представлена одинаковым процентом как участников этих событий, так и остальных опрошенных - 19% 22 . Доминирующим настроением в обществе было стремление поскорее забыть об этой войне, что явилось одним из проявлений "афганского синдрома" в широком его понимании. Лишь через много лет стали появляться попытки более трезво осмыслить причины, ход, итоги и последствия Афганской войны, однако они пока не становятся достоянием массового общественного сознания.

Итак, к одной и той же войне у разных народов может быть проявлено разное отношение в зависимости от типа самой войны, характера участия или неучастия в ней (в одних войнах позорно участвовать, а в других - не участвовать), исхода войны для каждой из сторон, проявленных в войне качеств национального характера и т. д. Причем историческая память не бывает "линейной" и "статичной": "воспоминания о войне" изменяются со временем, переставляются акценты, "забывается" и вытесняется из памяти все "неудобное" для национального сознания. Поток событий отодвигает ранее значимые имена, явления, факты на второй план. Для каждого нового поколения современные им события почти всегда кажутся более существенными, нежели ушедшие в прошлое, хотя и объективно более значимые для истории. В ментальной (а не документальной, зафиксированной в письменных источниках) исторической памяти всегда остается очень ограниченное число "единиц хранения". Поэтому можно констатировать как закономерность динамику исторической памяти: трансформацию ее структуры, значимости, смысла и других оценок по мере удаления исторического события и смены поколений, в зависимости от политической конъюнктуры и т. д.

Фото Reuters

Из рассказа фронтовика: «Когда приходилось наступать ночью, чтобы не сбиться с направления, разводили за спиной костры».

Обсуждение темы требует ответа на ряд вопросов. Что такое память народа в отличие от памяти индивида? Что такое народ и как формируется его память? Какова ее роль в создании образа желаемого будущего?

В ответе на первый вопрос обычно исходят из принятого в психологии представления, согласно которому память индивида есть его способность сохранять восприятия и представления после момента переживания, а также быть их хранилищем. А если принять определение народа как множества индивидов, то нужно понять, как из множества индивидуальных формируется память коллективная.

Из приведенного определения памяти очевидно ее центральное место в жизнедеятельности как индивида, так и народа, а также ясно, что без содействия памяти в процессе мышления мы не можем выйти за пределы непосредственно данных нам объектов, равно как и конструировать образы желаемого будущего. В связи с проблемой долговременности можно говорить о бессрочном сохранении содержания исторической памяти народа. Однако для поддержания ее в «рабочем состоянии» требуются усилия индивида, общества или власти.

Термин «народ» может толковаться в нескольких аспектах. В этническом, наиболее простом, народом именуют социально-биологическую общность людей. В культурном аспекте подразумевается бытие людей в общности, в которой принято руководствоваться выработанными культурой и признанными смыслами и ценностями, образцами поведения и привычками. В этом случае о народе говорят как о культурной общности, например превосходящей другие в «цивилизованности» - в том числе в качестве жизни, степени воспитанности, традициях и поведенческих образцах, образованности и т.п. В случае, когда народ или власть рассматривают себя как политическое единство, как граждан, говорят о нации.

Индивидуальное самосознание (в отличие от коллективного) своими источниками имеет личное познание и личный опыт. То и другое со временем делается памятью. Индивидуальная память как часть самосознания личности всегда субъективна прежде всего в силу изначально неповторимых качественных характеристик людей. Кроме того, все вместе и каждый по отдельности люди живут в мире культуры, в разной мере причастны ей. И здесь скрыт кардинальный вопрос: как на основе индивидуально разнообразного (вариативного) возникает то «однообразие» (инвариантное), которое мы называем коллективной памятью?

Процесс создания коллективной памяти идет как стихийно, так и целенаправленно. В случае стихийности взаимная «пригонка» и нивелировка памяти многих индивидов происходит в силу существования людей в поле культуры в составе сообществ, что предполагает их свободный диалог, взаимное влияние друг на друга, в результате чего и вырабатывается коллективная память.

Но есть и другой способ создания коллективной памяти, когда индивидуальная память целенаправленно преобразуется – например, властью. Это более сложный случай: здесь свобода и случайность отводятся на задний план, а, напротив, ставится цель, в соответствии с которой содержанию коллективной памяти стараются придать строго определенное (порой даже противоречащее ей) содержание.

Обратимся к понятию «власть». Есть множество его дефиниций. Но если выделить в них общее, то властвовать означает – принимать решение за другого. В случае формирования коллективной памяти власть может стремиться изменить память многих индивидов так, чтобы они стали обладателями сконструированной коллективной памяти с унифицированным содержанием, максимально отвечающим целям власти. При этом цели не обязательно могут быть эгоистичными. Они бывают альтруистичными и благими. Однако в отличие от процесса свободного формирования памяти в этом случае рамки свободы сужают или даже отменяют вовсе. С какими трудностями в этом случае встречается власть?

Прежде всего это изначальное (биологическое) разнообразие людей, которое влияет на содержание их памяти. Далее, когда речь идет о возникновении личной памяти на основе индивидуального опыта, люди всегда имеют дело с частью какого-то общего предмета (дела) и при разумном подходе отдают себе отчет в частичном знании и соответственно частичности своей памяти. Они также готовы к корректировке своих индивидуальных восприятий и представлений, к тому, чтобы придать личному опыту целостный и согласованный, коллективный характер. Но люди также, что важно, обладают правом и рассчитывают на то, чтобы это происходило по их доброй воле и посредством свободного участия.

Вместе с тем в процессе превращения индивидуальной памяти в коллективную у индивидов не только есть готовность к соединению частей в целое, но они включены и в противоположный по характеру дискуссионный и конкурентный процесс. Каждый индивид желает максимально полного приятия своего частного и, возможно, большей корректировки (нивелировки) чужого. Это связано с тем, что люди руководствуются не только индивидуальным восприятием или свободно принятым нивелирующим коллективным воздействием. Через воспитание и образование они погружены в мир культуры, в мир смыслов и ценностей. Смыслы и ценности культуры изменяют то восприятие и те представления, посредством которых индивид получает личный опыт. И они же выступают опорой, препятствующей отдельному индивиду корректировать свой личный опыт (личную память) под воздействием «усредняющего» действия других индивидов в процессе выработки целостной коллективной памяти. То есть в случае свободного согласования между собой своей индивидуальной памяти люди опираются на свой культурный потенциал, конкурируют с его помощью.

Именно этой естественной готовностью к согласованию индивидуальных частей ради целого и пользуется власть в том случае, когда ставит цель создания угодной (удобной) ей народной памяти. Власть как группа управляющих индивидов, намеренных принимать решение за других, стремится придать этому процессу характер, соответствующий ее собственным интересам. Выполняя работу по сохранению с помощью памяти своего властного status quo, власть идет дальше, также решая и задачу выработки единого для сообщества образа желаемого будущего.

Преследуя свои цели в деле формирования народной памяти, власть прилагает усилия для работы в нескольких направлениях. Прежде всего ей необходимо изменить ту коллективную народную память, в которой содержится знание о прошлой культуре. В этой памяти нужно либо заменить содержание (возможно, отчасти даже уничтожив его), либо придать новое содержание отдельным имеющимся в культуре смыслам и ценностям, либо сместить акценты, либо, наконец, сделать все вместе.

Как пример частичного изменения народной памяти посредством изменения культурного смысла приведу случай «переформатирования» образа известного персонажа романа А.С. Пушкина «Капитанская дочка» дворянина Швабрина. Как помним, при взятии крепости бунтовщиками этот офицер изменил присяге и перешел на сторону Пугачева. Для Пушкина Швабрин – изменник. Но в сталинской России его поведению была дана иная трактовка. Оно интерпретировалось как стремление лучшей части русской аристократии поддержать восставший против самодержавия народ. Так, один известный литературовед отмечал, что «на образе бунтующего офицера-аристократа – вероятно, не без аналогии с героями 14 декабря – Пушкин хотел обосновать свои заветные раздумья о близости лучших русских людей не к императорскому трону, а к народной массе».

Нередко власти требуется при создании нужной ей народной памяти изменить у людей индивидуальные восприятия и представления, индивидуальную память. Вспомним историю с переделкой известного романа Александра Фадеева «Молодая гвардия». Познакомившись с реальными событиями, какими они предстали в рассказах живых свидетелей донбасского подполья, писатель создал первую версию романа. Она, однако, не удовлетворила тогдашнее партийное руководство, и Фадееву в угоду поставленной задаче пришлось переделывать роман, вводя в него не существовавшее в реальности партийное руководство молодогвардейцами. Не выдержав давления властных жерновов, писатель в предсмертном письме сообщал, что не может более жить прежней жизнью и что он не доверяет людям власти, «ибо от них можно ждать еще худшего, чем от сатрапа Сталина. Тот был хоть образован, а эти – невежды. Жизнь моя, как писателя, теряет всякий смысл, и я с превеликой радостью, как избавление от этого гнусного существования, где на тебя обрушивается подлость, ложь и клевета, ухожу из этой жизни».

Посредством двух процедур – изменения культурных смыслов и манипуляций с индивидуальной памятью – власть создает угодную себе официальную историю и делает очередной шаг к достижению главной цели – переформатированию сознания народа. И не только нынешнего, но, что еще важнее, следующих поколений. Эта задача решается в процедуре коммеморации. Коммеморация – это способ скрепления на новых основах старого или даже создания нового сообщества, включая подчинение народа власти на основе ее потребностей и задач, для чего используются новые версии (интерпретации) прошлых событий, образов, персоналий. Такова в общих чертах технология властного манипулирования исторической памятью народа.

Властное манипулирование народной памятью – одна из современных форм рабства: ведь у человека отнимается право принимать собственное решение, руководить самим собой. Это преступление против свободы и нравственности.

Однако власти не всегда нужно преодолевать сопротивление народа. Иногда люди по доброй воле принимают ее своеволие. В этом случае мы имеем дело не только с властным насилием, но и с собственной незрелостью индивидов. Это заметил еще Иммануил Кант, когда говорил, что только с помощью просвещения человек выходит из состояния несовершеннолетия, в котором находится по собственной вине. «Несовершеннолетие есть неспособность пользоваться своим рассудком без руководства со стороны кого-то другого. Несовершеннолетие по собственной вине – это такое, причина которого заключается не в недостатке рассудка, а в недостатке решимости и мужества пользоваться им без руководства со стороны кого-то другого. Sapere aude! – имей мужество пользоваться собственным умом! – таков, следовательно, девиз Просвещения.

Леность и трусость – вот причины того, что столь большая часть людей, которых природа уже давно освободила от чужого руководства (naturaliter maiorennes), все же охотно остаются на всю жизнь несовершеннолетними; по этим же причинам так легко другие присваивают себе право быть их опекунами».

За столетия, прошедшие после Канта, стало очевидно вот что. Не только просвещение – исходная точка гражданственности – является условием выхода человека из состояния несовершеннолетия. Ему обязательно должно сопутствовать основанное на просвещении гражданское действие.

В контексте сказанного естественно задуматься о реальной ситуации в России. Создание народа с «новым» сознанием и соответственно с новой коллективной памятью – одна из давнишних и даже традиционных задач, решаемых в нашей стране легитимной самодержавной властью, теми, кто намерен ею овладеть или фактически учредил. В начале ХIХ века, в царствование Николая I, сознание народа пытались преобразовать в соответствии с формулой «Самодержавие. Православие. Народность». Для этого из университетов, в частности, изгонялась философия – главный наставник человека в свободе мышления. Рты пытавшихся говорить смельчаков забивали цензурными кляпами. Петр Чаадаев, автор «Философических писем», был объявлен сумасшедшим, творения Пушкина лично рецензировал император. В конце ХIХ века разночинцы и революционные демократы предрекали и реально работали на выработку сознания «новых людей», коими высокие ценности культуры опошлялись или отбрасывались. На авансцену жизни толпой повалили люди «из подполья», оттеснив вызывавших умиление «маленьких людей», которые еще прежде вытеснили лучших из дворян – людей чести и достоинства. Советская власть далее изо всех сил трудилась над созданием «коммунистического человека». Однако объединить в народное целое Макара Нагульнова и Степана Копенкина не удалось даже ей. Не чуждается подобных занятий и современная власть. Диапазон ее действий широк: от попыток «моральной» коррекции отечественной классической литературы посредством элиминации из школьных курсов «развратных» Катерины Кабановой и Анны Карениной до идеи раздербанивания на временные творческие коллективы высокопрофессиональных академических институтов.

Общее в попытках подобного рода – приспособление культуры к сиюминутным меркантильным или статусным целям власти; игнорирование высших общественных целей – повышения качества жизни и качества самого человека; абсолютизация роли администратора-бюрократа в деле совершенствования человека; небрежение и низведение до нуля личной свободы и самоорганизации индивидов.

Встроенная в контекст культурного развития память народа – фундамент желаемого будущего. Прежде всего это относится к культуре духовной как сложно организованной совокупности смыслов, ценностей, представлений и установок, вырабатываемых и усваиваемых членами сообщества. Она формируется в общей истории и передается от поколения к поколению через воспитание детей, систему образования, религиозные практики, работу СМИ, в повседневных отношениях между людьми.

В переходные периоды развития (именно такой переживает наше общество) необходимо понимание, что не только государство, но и сами граждане, признавая несовершенство социально-политической, экономической и культурной жизни, призваны настраиваться на позитивные перемены. Важно относиться к действительности не агрессивно-негативистски, но творчески-конструктивно, ориентируясь не столько на вопрос «Кто виноват?», сколько на вопрос «Что мы делали не так и как неправильное переделать?» Живая коллективная память народа помогает быстрее находить нужные образы желаемого будущего.

Ситуация с культурой и связанной с ней народной памятью в России специфична в сравнении с другими странами. Действительно, сами по себе они являют огромное богатство, которое помогло бы одухотворить и помочь в строительстве лучшего завтра не одной нации. Однако для многих по небрежению, лени и нелюбопытству этот золотой запас, как сказочный город Китеж, остается невидимым. Мешает нам и врожденная самоуверенность и самодовольство, которые тем больше, чем менее мы причастны к высоким культурным образцам. В результате общество в порочном круге воспроизводит архаичную, до предела централизованную, коррумпированную систему правления и общественной жизни, а память народа легко становится предметом корыстных манипуляций. Сегодня прошлое стало полем интеллектуальной борьбы. И часто проблему пытаются решать либо насильственным навязыванием «единственно верного» понимания истории, либо уходом от ответов на вопросы, которые якобы «травмируют» общественное сознание.

Такие варианты формирования народной памяти не только ущербны, но и опасны. И не только потому, что надолго оставить без ответа насущные вопросы все равно не удается. Опаснее культурная деградация народа, поскольку увертки и манипуляции невозможны без выведения общественного сознания за пределы культуры, без превращения массового сознания народа в сознание варварское, при котором обладаем истинным знанием и правы всегда «мы – герои», а фальсификаторы и лжецы «они – злодеи».

Работа по активизации содержащихся в отечественной культуре и востребованных современностью ценностей и смыслов должна рассматриваться как важнейшая технология созидательного конструирования народной памяти, честного понимания настоящего, формирования реалистичных и ответственных представлений о желаемом будущем. И выполнить эту работу можно лишь солидарными усилиями активной части думающего народа и столь же способной к мышлению власти.

РЕЗОЛЮЦИЯ УЧЕНОГО СОВЕТА ИНСТИТУТА ФИЛОСОФИИ РАН

от 12.05.15 по итогам обсуждения проектов документов

«О программе фундаментальных научных исследований…»; «План структуризации научных организаций»; «Об утверждении методических рекомендаций по распределению субсидий»

Обсудив тексты проектов данных документов, ученый совет Института философии РАН считает, что они нацелены на радикальное изменение организации науки и неприемлемы по двум основным причинам. Во-первых, предполагается, что теперь задачи ученым будет ставить бюрократический орган, прямо не связанный с наукой. Что исследовать и какие сделать открытия в будущем году и в ближайшее пятилетие физикам, химикам, биологам, что делать социологам, психологам, философам, теперь должны решать не ученые, а чиновники. Во-вторых, это – кадровый состав. Согласно документам, бюрократический орган-заказчик, представляющий государство, будет раз в пять лет набирать ведущих ученых на основе сугубо формальных, наукометрических критериев, которые не имеют отношения ни к сохранению научных школ, ни к созданию точек роста и прорывных направлений в науке.

Процедурно проект новой Программы фундаментальных научных исследований (ПФНИ) представлен с нарушением действующего законодательства: ФЗ № 253 «О Российский академии наук…», согласно ст. 17 которого проект такой Программы должна представлять РАН, а не министерство. Предлагаемый же план структуризации создан под проект ПФНИ, который еще не утвержден и более того – противоречит утвержденной и ныне действующей Программе фундаментальных научных исследований государственных академий наук на 2013–2020 годы.

Предлагаемые изменения, как заявляют авторы документа, осуществляются «в целях развития междисциплинарных научных исследований». Однако в документах нет ясного представления о характере междисциплинарных исследований и их месте в системе организации науки. Междисциплинарные исследования не приобретают статус новой дисциплины, не предполагают формирования соответствующих «междисциплинарных специалистов» и существуют в рамках особых форм организации, которые не отменяют и не дублируют существующие научно-организационные формы, в которых происходит развитие научных дисциплин.

Новая версия ПФНИ и методические рекомендации по распределению субсидий претендуют на принципиальное изменение системы управления фундаментальной наукой в стране путем ликвидации научного самоуправления и игнорирования научно-дисциплинарных компетенций. Предусматривается создание нового бюрократического органа с широкими полномочиями – координационного совета программы фундаментальных исследований, который будет определять приоритетные направления развития науки, утверждать рубрикатор, объемы ассигнований на реализацию перспективных проектов и т.д. В пункте «в» § 2 гл. VIII Программы прямо говорится о том, что тематика научных проектов, включенных в госзадание, будет определяться «директивно распорядителями бюджетных средств исходя из значимых задач социально-экономического развития».

Содержание Программы представлено формально, в виде рубрикатора областей и направлений имеющихся (современных) знаний, но не ключевых проблем, требующих исследований. Так, в приложении № 1 (Рубрикатор) философия представлена произвольным набором областей и направлений знания, не отражающих всего спектра приоритетных в области философии фундаментальных исследований и в отдельных случаях плохо сформулированных. В частности, перечисление «философия в социально-культурном и духовном пространстве России, логика и философские языки, философские проблемы междисциплинарных исследований, вопросы социальной философии, философия религий, история философии» демонстрирует сугубо формальный подход к формированию рубрикатора, в то время как в 2014 году в ряде областей знания были предложены новые, адаптированные к современным исследованиям рубрикаторы. Эти рубрикаторы прошли экспертное и общественное обсуждение, были приняты в подробных и кратких версиях. В данном случае из предложенного в проекте ПФНИ рубрикатора совершенно выпадают такие важнейшие направления исследований в области философии, как эпистемология, философия науки и техники, этика, эстетика, политическая философия, комплексные проблемы изучения человека и т.п. Кстати, без учета результатов этих направлений невозможно квалифицированно определить и главные приоритеты в философско-гуманитарной сфере.

Мы солидарны с оценкой профсоюза РАН, согласно которой переход на новую систему формирования государственного задания по методике, рекомендованной Минобрнауки, приведет к сокращению численности исследователей примерно в 3–4 раза (или к скрытому сокращению – переводу сотрудников на работу по неполной занятости): в рамках госзадания окажется обеспечено заработной платой не более 30% сотрудников. Пункт 7 проекта методических рекомендаций устанавливает, что «объем финансового обеспечения ведущих исследователей должен составлять не менее 15% общего объема субсидии», но данный процент не имеет никакого рационального обоснования.

В рамках проекта «Плана структуризации» в качестве «нового облика сети научных организаций» вместо всем понятных институтов вводятся слабо различимые «центры» – национальные, федеральные, региональные, тематические, а также исследовательские и научные. Для социогуманитарного знания предложены двусмысленные структуры – «высшие школы». Во-первых, считаем, что категорически неправильно противопоставлять социогуманитарные науки другим типам фундаментальных исследований, которые ведутся в рамках естественных и технических наук. Во-вторых, полагаем, что существующая ныне система академических институтов не изжила себя, более того, она может и должна играть решающую роль в модернизации отечественной науки.

Отмечая принципиальные недостатки представленных на обсуждение документов и высказываясь против их принятия, Институт философии РАН поддерживает здравые идеи о необходимости развития сетевой организации науки. Институты РАН фактически играют роль координаторов, сетевых хабов в налаженных, постоянно развивающихся и перестраивающихся сетевых отношениях в культурно-гуманитарной области. Никакая сеть не возможна без опорных точек, играющих роль узлов сети. Эта роль должна быть сохранена, поддержана и усилена в свете идей и требований документов, представленных на обсуждение. Именно и только существующие академические институты при соответствующей внутренней реорганизации могут успешно сыграть роль подобных узлов. Это вытекает из того гигантского кадрового потенциала, который накоплен ими и подтверждается всеми признанными рейтингами и мониторингами публикационной активности. Они способны организовать – и фактически уже давно делают это – научные исследования на всех уровнях, от высшего (мирового) академического до уровня популяризации науки; играть роль дессиминатора (сетевого распространителя) опыта и знаний через широкую сеть горизонтальных связей с вузами и другими академическими институтами; вести широкую популяризаторскую работу, через лекционные и иные виды сетевой работы с широкой аудиторией.

Совершенно очевидно, что реализация предлагаемых в документах мер не только не принесет пользы российской науке, государству и обществу, но будет иметь крайне пагубные социальные и культурные последствия, всерьез и надолго дезорганизует работу академических институтов. Предлагаемые изменения направлены на усиление централизации и бюрократического контроля там, где требуются автономия, самоуправление и минимизация административных издержек. Пришло время отказаться от административно-командных методов в управлении наукой и принципиально изменить сам стиль общения с учеными.

Резолюция принята единогласно на заседании ученого совета 12 мая 2015 года.

2011 История №1(13)

Г.А. Быковская, А.Н. Злобин, И.В. Иноземцев

КОНЦЕПЦИЯ «МЕСТ ПАМЯТИ»: К ВОПРОСУ О РУССКОМ ИСТОРИЧЕСКОМ

СОЗНАНИИ*

Рассмотрена проблема национальной идентичности в современной России через призму исторического самосознания русского народа. Предложена концепция «мест памяти», которые могут стать объединяющим фактором русского этноса, основой патриотического воспитания граждан.

Ключевые слова: этнос, нация, национальное самосознание, патриотическое воспитание, русская история.

В наше время Россия переживает нелёгкий этап становления новой государственности: формируется новая экономическая система, складывается новое политическое устройство. Параллельно с этими процессами идёт становление и новых форм национального самосознания россиян. Проблема развития национальной идентичности в современной России тесно связана с проблемой осмысления русской нацией самой себя в новых исторических условиях, с учётом длительного промежутка замалчивания данной темы и сформировавшихся отрицательных установок, связанных с боязнью «русского национализма». Коллективная идентичность всегда является вопросом самоидентификации участвующих в ней индивидов. Она существует только в той степени, в какой определённые личности признают своё в ней участие. «Её сила или слабость зависят от того, насколько она жива в сознании членов группы и способна мотивировать их мышление и деятельность» .

Научиться грамотно и в нужном для общества направлении влиять на развитие этнических концептов коллективной идентичности, на наш взгляд, - важнейшая практическая задача всех гуманитарных наук на современном этапе. Невнимание к этому направлению привело к тому, что от русского народа откололись многомиллионные куски. Всего за несколько десятилетий появились и образовали независимые государства украинский и белорусский этносы. Сегодня можно

услышать о таких народах, как поморы, казаки, сибиряки. Если и дальше так пойдёт, то через сто лет русский народ будет жить на территории нескольких областей центральной России и называться - «москвитяне». В XIX в. почти никто всерьёз не верил в возможность практической реализации Украинского проекта, и перспектива «разложение отечества» считалась в научной и политической элите демагогической страшилкой упёртых консерваторов. Из истории надо научиться извлекать уроки! Перед лицом реальной опасности дальнейшего разложения русского народа должны объединиться все здравомыслящие патриотически настроенные российские учёные-гуманитарии.

В отличие от основанных на реальном опыте сплочённости небольших социальных групп и образований, все участники которых знакомы между собой, нация существует главным образом в умах своих членов как «воображаемое сообщество» . Многие из историков, исследующих феномен нации, определяли её как продукт социального конструирования и коммуникации. Идея общего прошлого является определяющей для возникновения национальной идентичности . Нация представляет собой большую мы-группу - сообщество людей, одинаково помнящих и оценивающих различные элементы своего прошлого, исходя из общих ценностных установок и культурных архетипов, имеющее схожие категории мышления и

Статья написана по государственному контракту П-313 на выполнение поисковых научно-исследовательских работ для государственных нужд от 28 июля 2009 г. Посвящается 80-летию Воронежской государственной технологической академии.

ментальные установки, базирующиеся на единстве языка и (в некоторых вариантах) веры. Различия между народом, этносом, нацией условны. По большому счёту - это не более чем домыслы и теоретические построения.

Немецкий историк Хаген Шульце, развивая мысли французского историка XIX в. Э. Ренана, описывает нации как «духовные сущности, сообщества, существующие лишь до тех пор, покуда они есть в умах и сердцах людей и исчезающие, как только о них перестают или не хотят больше думать» . Исторический опыт развития и гибели наций показывает, что процесс их существования является вполне управляемым, особенно в наш век развития информационных технологий. К сожалению, в России процесс развития национального самосознания во многом пущен на самотёк, что в условиях экономических проблем, распада сверхдержавы, культурной смуты приводит к усилению в общественном сознании тенденций самоотрицания, к устойчивому закреплению чувства национальной неполноценности. Безразличие государства к проблемам национальной самоидентификации, отказ от управления идеологическими процессами (политический РЯ не берётся в расчёт) привели к появлению на этом поле недобросовестных дельцов, которые в угоду своим (или чьим-то) интересам с экранов телевизоров, со страниц газет, популярной, учебной, псевдонаучной литературы разрушают положительные стереотипы (феномены) национального сознания: маршал Жуков, Александр Невский, Дмитрий Донской и др., формируя на их месте образ кровожадных тиранов и душегубов. Обществу навязываются картина ущербности российской истории («тюрьма народов», «империя зла»)

неполноценности российского народа, ложные ценности. Если государство и общество не смогут найти ответы на такого рода вызовы, то о духовном оздоровлении общества придётся в скором времени забыть навсегда, а без нравственно полноценных, уважающих себя и свой народ и свою страну людей нельзя возродить ни Россию как великую экономическую державу, ни её политический престиж. Очень важно, чтобы ответы на указанные вызовы носили адекватный характер. Недопустимо скатиться к методам запрещения «неправильных» книг или телепередач, на грамотно построенные и внедряемые

технологии возможно и необходимо отвечать только сопоставимыми по качеству контртехнологиями, которые, поддерживаемые государством и обществом, окажутся, несомненно, сильнее и продуктивнее.

О необходимости создания национальной объединяющей идеи говорил ещё первый президент России Б.Н. Ельцин, однако дальше разработки церемониала, введения новых праздников (без разъяснения их сути) и старого гимна дело, к сожалению, до сих пор не пошло. Несостоятельны попытки подмены патриотической идеологии военно-патриотической или исключительно церковной. Сложность данной задачи объясняется как самим переходным временем с его разбродом идей и ценностей, так и необходимостью создания строго научной, опирающейся на исторические и культурологические реалии идеологической концепции, на разработку и реализацию которой у ведущих политтехнологов, видимо, просто не доходят руки. Здесь мы предлагаем «задел» подобной концепции, экспериментальная реализация которой на территории одного из регионов смогла бы ответь на многие вопросы, связанные с проблемой разработки национальной идеи.

Как мы полагаем, научно разрабатывать концепцию русского нациостроительства надо, опираясь на четыре основы: коллективное

этническое бессознательное, включающее с себя основные категории этнической ментальности, осознанную историческую память народа, исторический факт и геополитические реалии. Реализация в общественном сознании концептов национальной идентичности должна проходить в историко-патриотическом, гражданско-правовом и культурно-этическом аспектах.

I. Коллективное бессознательное российского народа - предмет, чрезвычайно плохо изученный и очень сложный в силу большого этнического разнообразия россиян, культурных и религиозных различий. Здесь, рассуждая об общих культурных основах, мы будем говорить о коллективном бессознательном русских, как наиболее многочисленного и государствообразующего этноса в Российской Федерации. В национальных регионах будут созданы корректирующие программы, учитывающие национальные особенности. В любом случае на практике нациостроительства от этого противоречия не уйти. Принципиально важно, чтобы политические, научные и культурные элиты, контролирующие и направляющие

реализацию этнических проектов, чётко осознавали конечную цель в национальной политике в отношении того или иного этноса и пределы процесса русификации. В отношении одних народов русификация возможна и желательна в ближайшей перспективе, в отношении других этносов мероприятия такого рода могут привести только к радикализации элит и в итоге к неблагоприятным геополитическим последствиям. В культурной истории русского народа, на наш взгляд, можно выделить четыре основные стабильные категории этнической ментальности: идеи мессианства и национальной исключительности, сильной власти, воли, общинности. Остановимся на каждой из них.

Идея мессианства и национальной исключительности имеет древние культурные корни, уходящие в эпоху становления Московского царства, когда после падения Византийской империи Россия осталась единственным независимым православным государством, что способствовало развитию идей об особой исключительности России (Москва - Третий Рим), её особой миссии, которая понималась как сохранение и распространение истинной веры до Страшного суда и тем самым спасение человечества в час Божьего гнева, введение его в небесное царства «Горний Иерусалим» . В эпоху Российской империи идея мессианства в некотором смысле возродилась в общественной мысли после Великой Французской Революции и победы над Наполеоном. Россия стала пониматься как спасительница Европы от «революционной заразы». Стабильность российского самодержавия долгое время противопоставлялась нестабильному, сотрясаемому революциями Западу. С новой силой идея об исключительности и особой миссии России возродилась во времена Советского Союза. Россия должна была указать миру путь к светлому коммунистическому будущему (здесь невольно напрашивается параллель с «Горним Иерусалимом» и Святой Русью).

Идея сильной власти - государственности также присуща русскому сознанию со времён борьбы за свержение татарского ига и становления Московского царства («Сказание о князьях владимирских»). Без сильной государственной власти было бы невозможно ни сохранить национальную независимость России в войнах с монголо-татарами, Наполеоном, Гитлером, ни освоить огромные, в климатическом плане не

самые лучшие территории Восточноевропейской равнины и Сибири, поэтому идея сильной власти не умирала ни в имперский, ни в советский период истории России. Приоритет прав государства над личными правами понимался и оправдывался обществом. Показательно, что сейчас идея возрождения государственности, усиления центральной власти пользуется большой поддержкой народа. Надо заметить, что идея сильного государства сочеталась в общественном сознании с мечтой о воле, как богатой, зажиточной жизни (казаки стали служить государству, как только оно наделило их землёй и признало все вольности). Русское слово «воля» - сходно с термином свобода. Оно хотя и не носит либерального оттенка, но и не противоречит ему.

Идея общинности, коллективного быта принадлежит русскому сознанию от начала его формирования в первобытной эпохе. В последующие времена тяжёлый климат, трудности связанные с освоением территорий, мобильный образ жизни, связанный с постоянными перемещениями, только укрепляли общину, делали её жизненно необходимой вплоть до XX в., когда была предпринята первая попытка П.А. Столыпина по её разрушению. Коллективизация и индустриализация, разрушив крестьянскую

общину, породили «коллектив трудящихся», как правило, до сих пор отличающийся от подобных явлений в других странах мира взаимовыручкой и круговой порукой перед начальством. Общин-ность, сохраняя лучшие человеческие качества, оказывает тормозящее влияние на экономическое развитие страны. Порождением общинного

прошлого являются такие известные черты русского менталитета, как леность, пассивность, безынициативность. Как бы там ни было,

общинность является неотъемлемой категорией ментальности - коллективного бессознательного русского народа, которую необходимо иметь в виду при научной разработке государственной и региональной идеологии.

Исходя из вышесказанного, ясно, что для становления полноценной, жизнеспособной государственной идеологии необходимы разработка и «внедрение» в общественное сознание новой «мессианской идеи» и возрождение представлений о положительной исключительности россиян. Необходимо поставить перед обществом конкретную цель, имеющую глобальный характер, при этом необходимо помнить об ошибках

предыдущего опыта, когда народу была предложена утопическая и априорно не всеми разделяемая цель - коммунизм. Необходимо представлять Россию как носительницу традиционных и модерных демократических ценностей: во-первых, Россия имеет древнейшие демократические традиции, идущие со времён Новгородской республики до диссидентов XIX и XX вв.; во-вторых, в этом проявится органичное сочетание традиционных собственных архетипов и элементов культурно близкого нам европейского пути развития - важный для современного российского общества коммуникативный обмен культур; в-третьих, демократические и традиционалистские идеалы сами по себе для многих спорные, грамотно синтезированные дадут комулятивный эффект - национальная идея должна признаваться всем обществом.

Думается, истоки новой национальной идеи можно почерпнуть и в идеологемах «Святой Руси», отбросив теократические идеи «Горнего Иерусалима», оставив гуманистические идеи добра, нравственности, справедливости, гармонии народа и государства, поставить целью построение свободного, гармоничного, гуманистического общества, которое сможет послужить образцом для других народов. В данном тезисе найдёт своё воплощение идея мессианства. (При этом важно пропагандировать тезисы о спасительной миссии России в татаро-монгольском, наполеоновском, фашистском нашествиях, о цивилизаторской и научно-космической миссиях). Идея национальной исключительности воплотится в противопоставлении здоровых, гуманистических традиций и ценностей России меркантильным и потребительским ценностям Запада, что приобретёт новый смысл в неумолимо надвигающийся период истощения природных энергетических ресурсов и связанный с этим тренд на ограничение потребления. Идея национальной исключительности должна сочетаться с идеями о единстве российской и мировой цивилизации, о миролюбии России и традиционном мирном общежитии с другими народами. Идея «гуманистического демократического государства» привлекательна как тем, что не требует для своей реализации конкретных сроков, и может постоянно пролонгироваться на протяжении ряда поколений (поскольку для совершенства пределов нет), так и тем, что не найдёт себе серьёзных оппонентов - она по определению аполитична.

Одновременно, для поддержания национального духа должен разрабатываться образ сильного государства, общество должно чувствовать его защищенность, видеть могущество на международной арене, ощущать военную и политическую мощь. Однако реалии современной цивилизации, в отличие от прочих исторических эпох, не требуют вмешательства сильного государства в «суверенную компетенцию» личности и общественных групп. Сейчас как никогда подходящий момент для реального воплощения вековой народной мечты о «воле». Свобода экономических отношений, либерализм, развитие частного предпринимательства и инициатив, социальные реформы способны сделать эту мечту реальностью (детальный анализ данной тематики выходит за рамки этой работы). Опираясь на «волю», необходимо привить общественному сознанию новую категорию ментальности -«свободу» и выработать стойкий иммунитет против посягательств на неё.

Несомненно, серьёзную идеологическую реформу должна претерпеть категория общин-ности. Такие её гуманистические составляющие, как коллективизм, взаимопомощь, взаимовыручка, широта души, свойственные русской ментальности, должны объединиться с идеями личной индивидуальности, самоценности, здорового эгоизма, необходимыми для развития мощной экономики, основанной на частной, предпринимательской инициативе, становления свободного -вольного человека. Психологам и педагогам предстоит большая многолетняя теоретическая и практическая работа. В русском национальном характере необходимо преодолеть известные отрицательные черты: леность, безынициативность, пассивность, несовместимые с необходимостью быстрого экономического роста и поставленными высокими гуманистическими идеалами.

II. Осознанная историческая память народа имеет сложную структуру. Она состоит из множества эмоционально наполненных мифов и их интерпретаций, сакральных ритуалов (в том числе политических), многие из которых находят своё воплощение в так называемых местах памяти, или «Неих de шешоке» (школа французского историка П. Нора) - феноменов, устойчивых образов, вызывающих положительные или отрицательные ассоциации у большинства населения страны или региона. Носителями идентификационной памяти всегда выступают большие

объединённые той или иной принадлежностью группы, находящиеся в процессе постоянной эволюции и взаимодействия с другими группами и не отдающие себе отчёта в своих деформациях. Такие группы всегда в большей или в меньшей степени подвержены влияниям и манипуляциям, в том числе через воздействие на их ментальные, ценностные и эмоциональные установки, внешними носителями которых всегда являются «места памяти». Термин «место памяти» весьма близок по своему значению к греческому понятию «топос». Ф.Б. Шенк пишет: «Место памяти» - это место в географическом, временном или в символическом пространстве. Это «символическая фигура», значение которой может меняться в зависимости от контекста её употребления, передачи, присвоения и восприятия и которая, утратив значение, может вновь исчезнуть из коллективной памяти» . Места памяти -это всегда знаки и символы, часто имеющие определённый ритуальный смысл, актуальные, значимые для больших мы-групп: наций, классов, семей, профессиональных сообществ и т. д. По словам П. Нора, «даже место, совершенно

материальное, как, например, архивное хранилище, не является местом памяти, если воображение не наделит его символической аурой. Даже чисто функциональное место, такое как школьный учебник, завещание или ассоциация ветеранов, становится членом этой категории только на основании того, что оно является объектом ритуала... Игра памяти в истории формирует места памяти, взаимодействие этих дух факторов приводит к их определению через друг друга. Прежде всего необходимо желание помнить. В отличие от всех исторических объектов места памяти не имеют референции в реальности. Или, скорее, они сами являются своей собственной референцией, знаками, которые не отсылают ни к чему, кроме самих себя, знаками в чистом виде» .

Общерусскими местами памяти являются, например, Александр Невский, космодром Байконур, картина «Бурлаки на Волге», Мамаев курган и др. Региональными воронежскими являются, например, Кольцов и Никитин. Чем больше в этническом сознании положительных «мест памяти» и меньше отрицательных, тем выше самоуважение этноса, крепче патриотический дух. От оценочного, смыслового, эмоционального

наполнения «мест памяти» зависит развитие и изменение контекстов коллективной, в том числе национальной идентичности. Этот факт хорошо осознаётся во всех развитых странах мира, кроме России. Например, в США идеологи преподносят проигранные кампании как выигранные (война во Вьетнаме), преувеличивается роль Америки в значимых событиях мировой истории (разгром фашизма) и т.д. В России долгий период самобичевания нанёс большой урон национальному духу, патриотическому сознанию россиян. Однако этот урон поправим. Мировая практика показывает, что оценки устойчивых элементов национальной памяти, как положительные, так и отрицательные, легко меняются. Одно и то же «место памяти» может менять оценочную нагрузку несколько раз на протяжении одного поколения. В качестве примера можно привести образ В.И. Ленина, оценка которого кардинально поменялась за несколько лет после перемены вектора пропаганды от восхваления к охаиванию. Озабоченность вызывает образ Великой Отечественной войны, отношение к которой стало медленно меняться под воздействием лживых и псевдонаучных публикаций типа «Ледокол». «Исправить» оценку тех или иных фактов, событий, исторических персонажей, сформировать новые «места памяти» можно за сравнительно небольшой промежуток времени, для чего потребуются известные РЯ-технологии, объектом которых будут не политические деятели и партии, а российский народ, его история и культура.

Необходимо сформировать положительное восприятие обществом как традиционных религиозных, национальных и этических устоев, так и демократических ценностей, без чего невозможно развитие России, движение вперёд. Известно, что: а) для устойчивого усвоения того или иного образа человеческим сознанием необходимо повторить его не менее 20 раз ; б) самые устойчивые образы - это образы, заложенные до пяти лет. Необходимо разработать детальную программу патриотического воспитания. С самого раннего детства семья, дошкольные учреждения, СМИ, школа, другие учреждения должны формировать положительное восприятие России, её истории и культуры. Необходимо разрабатывать программы, рассчитанные на взрослое население России. В основу такой программы, думается, необходимо

«Места памяти» России

Государственные деятели Владимир Святой Иван III Пётр I Александр II Б.Н. Ельцин

Великие события Ледовое побоище Невская битва Стояние на Угре Отечественная война 1812 года Великая Отечественная война 19411945 годов Первый полёт человека в космос

Герои Александр Невский Дмитрий Донской Суворов Кутузов Жуков

Наука Ломоносов Менделеев Сахаров Лобачевский Лихачёв

Литература Пушкин Толстой Достоевский Тургенев Чехов

Музыка Чайковский Мусоргский Римский- Корсаков Глинка Рахманинов

Живопись Андрей Рублёв Репин Брюллов Суриков Шишкин

Памятные места Кремль Мамаев курган Бородинское поле Эрмитаж Храм Христа Спасителя

Памятники природы Озеро Байкал Кавказские минеральные воды Карельские озера Долина гейзеров Река Волга

Великие события Принятие христианства Куликовская битва Индустриали- зация Битва за Москву Август 1991 г.

Герои Князь Игорь Переяславский Воевода Хабар Денис Давыдов Скобелев Гагарин

Наука Вавилов Иоффе Алфёров Ковалевская Королёв

Литература «Слово о Полку Игореве», «Задонщина» «Война и мир» Булгаков Платонов Бунин

Музыка Бородин Свиридов Шостакович Прокофьев Шаляпин

Живопись Симон Ушаков Рерих Врубель Левитан Саврасов

Памятные места Золотое кольцо России Памятник тысячелетия России Ясная Поляна Могила неизвестного солдата ВДНХ

Памятники природы Река Дон Субтропики района Сочи Река Енисей Река Ангара Ледовитый океан

Государственные деятели Рюрик Борис и Глеб Василий III Ярослав Мудрый Михаил Фёдорович

Великие события Освобождение Москвы от поляков в 1712 г. Присоединени е Сибири Северная война Отмена крепостного права Победа над Японией

Герои Нахимов Талалихин Маринеско Рокоссовский Конев

Наука Фёдоров Мечников Соловьёв Павлов Карамзин

Литература Лермонтов Ахматова Цветаева Горький Солженицын

Музыка «Евгений Онегин» «Лебединое озеро» «Князь Игорь» «Руслан и Людмила» 2-я симфония Рахманинова

Живопись «Бурлаки на Волге» «Грачи прилетели» «Последний день Помпеи» «Девочка с персиками» «Московский дворик»

Памятные места Спасское- Лутовиново Прохоровское поле Воробьевы горы Тарханы Троице-Сергиева лавра

Памятники природы Красноярские столбы Васюганское болото Приокский заповедник Горный Алтай Курильские острова

положить систему «мест памяти», задел которой представлен в таблице. Данная таблица ни в коем случае не является претензией на какую-либо законченность. В ней, например, не учтены «места памяти» - ритуалы, ценности, архетипы. Это не более чем приглашение для дискуссии. Образы, составляющие историческую память народа, разделены по вертикали на девять условных групп: основатели государства (правители, внесшие выдающийся вклад в развитие России), великие ис-

торические события, герои, наука, литература, музыка, живопись, памятные места, памятники природы; по горизонтали «места памяти» разделены на блоки по пять столбцов в каждом. Чем значительнее по статусу блок, тем интенсивней «пропагандируются» заложенные в нём образы. Первые три блока - основа этнической памяти, национального самосознания, образы, без усвоения которых общественным сознанием невозможна самоидентификация россиян, отличие себя от дру-

гих народов, осознание своего места в мире. Кроме того, «места памяти» заведомо делятся на стабильные (хорошо известные передаваемые из поколения в поколение: Александр Невский, Пётр Первый, Москва и др.) и нестабильные (не известные, плохо узнаваемые: Стояние на Угре, воевода Хабар, П.А. Столыпин, Сперанский и др.). «Места памяти» заложенные во второй и последующие горизонтальные блоки либо имеют меньшую значимость для этнического самосознания, либо выполняют функцию закрепления своего смыслового аналога - «места памяти» данного в предыдущем блоке, например, в первом блоке - Дмитрий Донской, а во втором - Куликовская битва, но это допустимо для стабильных мест памяти, нестабильное - Стояние на Угре идёт в одном блоке со смысловым аналогом - Иван III.

За рамки таблицы вынесены общенациональные «места памяти»: Великая Россия, православие, русский язык, Родина, Москва, Санкт-Петербург, личность, успех, достоинство, государственность, гуманизм, нация, являющиеся базовой концептуальной основой национального самосознания.

Разрабатывая программу патриотического воспитания и систему «мест памяти», важно учитывать три момента: недопустима транс-

формация положительных «мест памяти» в отрицательные; система «мест памяти» должна способствовать развитию в общественном сознании идей государственности, мессианства и национальной исключительности, общинности и индивидуализма в вышеназванных формах; необходимо возродить в национальном сознании несправедливо забытые имена (Иван III, воевода Хабар, Андрей Боголюбский и др.), события, факты и т.д. Необходимо разработать программу системного усвоения «мест памяти». Для этого надо активно использовать СМИ, программы дошкольных учреждений, школ, средних и высших учебных заведений (в том числе технических), литературу, документальные и художественные фильмы.

III. Реализация идеологической концепции и программы патриотического воспитания не должна превратиться в очередную попытку манипуляции общественным сознанием, переписывания истории. Для этого необходим грамотный подход к историческому факту, лежащему в основе любой идеологемы. Количество достоверно известных исторических фактов всегда

ограничено, возможности для интерпретации, напротив, бесконечны. Многое зависит от целей и угла зрения интерпретатора. Например, известный факт отвода русских войск к Кременцу Иваном III во время Стояния на Угре 1480 г. получил в исторической литературе две интерпретации: 1) поведение русского командования было нерешительным, оно побоялось вступить в открытое столкновение с Ордой, которая также побоявшись открытого столкновения, ушла в степи; 2) русское командование приглашало

противника на открытое сражение, татары испугались и ушли в степи. Или факт того, что количество потерь Советской армии в Великую Отечественную войну превышало количество потерь вермахта, может быть объяснён безжалостностью советских полководцев или высоким героизмом и жертвенностью народа.

При разработке патриотической идеологии и объединяющей национальной идеи выбор интерпретации должен объясняться интересами положительного самоутверждения национального духа россиян. Историк, как врач, должен исходить из принципа «не навреди». Разрушить традиционный миф, внедрив в общественное сознание «научную» интерпретацию того или иного «места памяти», легко. Примером подобной интерпретации могут служить труды И. Н. Данилевского, в том числе «Русские земли глазами современников и потомков (XII-XIV вв.): курс лекций». (М., 2001). В этой бесспорно высокой с научной точки зрения книге, вслед за английским исследователем Дж. Феннелом (Кризис средневековой Руси. 12001304. М., 1989), утверждается весьма спорная концепция, согласно которой Александр Невский был виновником нашествия на Русь Неврюевой рати в 1252 г. и является в связи с этим и рядом других событий своей биографии недостойным места, которое ему отводит русская культурная память. Предложить адекватную замену в тысячу раз сложнее. При этом ни в коем случае нельзя отрекаться от таких фактов отечественной истории, как массовые репрессии 30-х гг., поражение в Крымской войне и т.д., нельзя ни обелять, ни удревнять историю. Это удел слабых и нежизнеспособных наций. Такая история, как российская, самодостаточна и ни в каком улучшении не нуждается.

IV. Геополитическое положение России как осевой державы - «Хартленда» (События, происходящие в России, влияют на весь мир, а события, происходящие в мире, отражаются на России),

центра притяжения самых разнообразных европейских и азиатских культур служит жизненным подтверждением национальной исключительности и всемирно-исторической мессианской роли России. Важную роль играет положение России как центра Евроазиатской цивилизации, складывавшейся со времён Золотой Орды в рамках России и СССР. При всех различиях народы СНГ имеют много общих культурных черт, основой которых является русский язык как язык межнационального общения. Народы Средней Азии и Кавказа под влиянием русской культуры прошли серьёзную школу европеизации и существенно отличаются от соседних традиционных культур. (Классическим примером могут служить туркмены Афганистана и Туркменистана). Важно, что период парада суверенитетов и национального нигилизма прошёл (или проходит). Намечается новый этап интеграции, и то, как он будет протекать, во многом зависит от того, как народы Содружества (и народ России, в частности) будут его понимать. Утрата Россией евразийского статуса и окончательное отторжение Украины недопустимо, так как может повлечь за собой утрату «полюса притяжения» и складывание системы однополярного мира (возможно, этим полюсом будет цивилизационно чуждый Китай), что приведёт к разрушительным для человечества последствиям.

Россия является признанным центром православия, что может способствовать постепенному вовлечению таких православных стран, как Румыния, Грузия, Сербия, в орбиту Евразийской цивилизации. Важную роль в этом должно сыграть сближение с Украиной и Белоруссией, что будет способствовать усилению полюса притяжения православного балканского региона. Строя стратегические планы развития

России, обходить национальные аспекты, в том числе проблемы развития государствообразующей русской нации (исходя из постмодернистских догматов: гражданской нации, всеобщего равноправия, интеграции якобы ущемлённых меньшинств), нелепо. Это тупиковый путь, который приведёт к численному и качественному вырождению русских, появлению и развитию новых субэтносов, а в итоге к развалу великой цивилизации. Приостановить этот процесс сегодня ещё не поздно. Нужно только повернуться лицом к реальности и начать дискуссию, в ходе которой выработать адекватную современным потребностям развития общества концепцию нацио-строительства, предложения по которой мы изложили в данной работе. Синергия проекта позволит завтра приостановить деградацию и вырождение, а послезавтра воссоединить русский народ в его исконных геополитических границах: от Карпат - до Камчатки.

ЛИТЕРАТУРА

1. Ассман Я. Культурная память, письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности. М., 2004.

2. Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. М., 2001.

3. Langewiesche D. Nation, Nationalismus, Nationalstaat: Forschungsstand und Forschungsperspektiven // Neue Politiache Literatur. 1995. №40. S. 190-236; Nation, Nationalismus, Nationalstaat in Deutschland und Europa. Munchen, 2000.

4. Schulze H. Staat und Nation in der europaischen Ge-schichte. Munchen, 1994.

6. Шенк Фритьоф Беньямин. Александр Невский в русской культурной памяти. М., 2007.

7. Нора П. Франция - память. СПб., 1999.

8. Храпов В. Кого дают в герои нашим детям // Знание -сила. 1990. № 3.





Предыдущая статья: Следующая статья:

© 2015 .
О сайте | Контакты
| Карта сайта