Известный режиссер беседует с ответственным чиновником - интервьюирует врача, музам не чуждого, вице-мэра Москвы Леонида Печатникова. Необычный формат, читаю с интересом. Правда, возник вопрос, когда беседа перешла в тост: по какому поводу встретились? Ответ был: готовится большой гала к Дню медицинского работника. К нему Дмитрий Бертман имеет прямое отношение.

На месте с блеском отстроенного театра "Геликон-опера" когда-то был Дом медика со оперной студией, который возглавлял его отец - Александр Семенович.

Предложить этот диалог читателям "РГ"? Но надо быть честнее перед правдой жизни: в то время как новостями культуры становится судебная хроника, в то время как оптимизация медицины перекручивает судьбы многих медиков и пугает отдельных пациентов... эти двое говорят, как хорошо им жить в Москве.

Выручил мудрый Владимир Познер: сегодня сказать доброе слово о власти и остаться рукопожатным - надо иметь силу и мужество. Да, они так думают, они так работают, они хотят менять нашу жизнь к лучшему. А главное, реально меняют ее.

Читаем. Возмущаемся? Восхищаемся? Просто работаем вместе.

Ядвига Юферова

"Геликон-опера". Самая длительная строительно-театральная драма. Победители - Сергей Собянин и Дмитрий Бертман. Фото: Аркадий Колыбалов/РГ

Место притяжения - Москва

Дмитрий Бертман: Москва провела театральную реформу. Но, Леонид Михайлович, не получится ли так, что три года, на которые рассчитали новую грантовую систему, закончатся и гранты заберут и оставят одну субсидию, что, мол, вот мы вам платим всю коммуналку, а вы сами дальше зарабатывайте. Мы же так точно не выживем, особенно музыкальные театры, мы не сможем заработать деньги на содержание оркестра, хора, труппы, цехов...

Леонид Печатников: Дмитрий, а у вас есть разве опасения? Опасения за театральную реформу, соавторами которой мы вполне можем себя называть? Наверно, кто-то не знает, что основная идея этой реформы была в том, чтобы сделать театры максимально независимыми от чиновников, чтобы деньги, которые получали театры, были привязаны к объективным показателям их работы. Мы полтора года вместе с директорами, худруками театров разрабатывали формулы расчетов финансирования театров для того, чтобы каждый директор, каждый художественный руководитель знал, сколько денег он получит на свой театр из городского бюджета. По-моему, правительство Москвы во главе с Сергеем Семеновичем Собяниным доказывает, что театры являются приоритетными для города. Несмотря на то что в Москве существует ряд неуспешных и неэффективных театров, за это время не было ликвидировано ни одного. Мы считаем своей задачей думать не о ликвидации, а о том, как решить вопрос с директорами и художественными руководителями, чтобы эти театры стали успешными. Никто из театров не может сказать, что у них сокращено финансирование. Я сам - театрал и хожу по московским театрам как зритель, а не как чиновник, сам разговариваю со всеми художественными руководителями и изучаю проблемы с позиций вашего цеха.

Дмитрий Бертман: Да, у этой реформы были разные лозунги в разные времена, но в Москве она прошла так, чтобы сохранить все театры, чтобы никто не отправился под уничтожение. Я помню заседания Совета художественных руководителей московских театров, где была четко обозначена позиция: сделать все, чтобы только лишь улучшать систему, ничего не убирать, не резать, не устраивать ледового побоища. Ваше участие и помощь Департамента культуры города и его руководителя Александра Владимировича Кибовского в этом процессе были крайне важны и ценны. Работа была проведена масштабная. А вдобавок к реформе мэр Москвы и вы сделали, по-моему, грандиозный подарок всем народным и заслуженным артистам.

Леонид Печатников: Это заслуга главным образом Сергея Семеновича. Скажу откровенно, моя идея была в том, чтобы прибавка к пенсии в 30 тысяч рублей касалась только народных артистов, которые в силу возраста физически не могут выйти на сцену, но Сергей Семенович добавил и заслуженных. Сегодня мы можем сказать, что эти люди могут позволить себе быть свободными от какой-то работы, если эта работа физически для них уже непосильна.

Дмитрий Бертман: Помню, когда Сергей Семенович стал мэром, многие боялись будущего, возможных перемен. Никто не знал, что будет и как. И знаете, одна наша артистка, которая уже не работала в театре, пришла и сказала: "Это так здорово, что Сергей Семенович приходит мэром. Мой папа был в Тюмени главным дирижером, и Сергей Семенович постоянно приходил на концерты". Я удивился этому, нигде не видел в биографии, чтобы он увлекался музыкой. И еще я очень боялся за театр. Тогда как раз шла реконструкция этого здания, которая вызывала много критики, люди выходили на улицу, и новому мэру ничего не стоило закрыть стройку, тем самым заработав популярность. И был момент, когда реконструкция была приостановлена, я очень переживал. Но в итоге Сергей Семенович сам приехал к нам, посмотрел и принял решение строить. Такая личная вовлеченность и умение принимать решения, не поддаваясь давлению со стороны, замечательные качества для градоначальника.

Леонид Печатников : Он отнюдь не мягкий и очень требовательный человек. От своих сотрудников, от членов правительства он требует максимально.

Дмитрий Бертман: И умеет держать удар. Не секрет, что люди критикуют плитку, пробки, все подряд, а мэр идет и делает. Делает действительно потрясающие вещи. Сейчас выйдите к нам на Большую Никитскую. Никаких растяжек, красивые фонари стоят, подсвеченная улица, кафешки - красота. И это не остается незамеченным. Недавно с директором театра в Дюссельдорфе переписывались: "Будешь ли ты в Москве на следующей неделе? - Да, буду. А что случилось? - Я тогда беру билет. Просто погулять по Москве. На два дня". Когда такое было?! Мне кажется, самое большое завоевание, что Москва стала городом притягательным. Каждый мечтает прилететь в Москву, чтобы увидеть перемены, ощутить новый пульс города.

Леонид Печатников: Мне кажется, что вам, служителям Мельпомены, жаловаться не на что. Сейчас мы берем в реконструкцию и театр Маяковского, и театр Пушкина. Новый сезон в своих исторических зданиях начнут "Современник" и Школа современной пьесы Райхельгауза. Работа идет, и все делается спокойно, без истерики. Дмитрий, мне всегда приятно находиться в вашем театре, в новом здании. Приятно осознавать, что этот театр - не просто продукт строительных и театральных технологий, но место, в создание которого было вложено много сердца и души самыми разными людьми. Место с богатой историей. Может быть не все знают, но в этом здании в свое время был обожаемый мной в молодые годы Дом медицинского работника, директором которого был ваш отец Александр Семенович Бертман. Я, будучи студентом Первого мединститута, ходил сюда со своими друзьями и однокурсниками на замечательные концерты, которые нельзя было услышать в других залах. Здесь пели известные в то время барды, которых никуда не пускали. Вы помните те времена? Что-нибудь осталось в театре от Дома медицинского работника?

Дмитрий Бертман: Конечно! Я практически вырос в этом здании. Ходил сюда еще ребенком. Помню, как здесь выступал академик Сахаров, был первый штаб Бориса Ельцина. История и правда богатая. В Доме медика выступало много талантливейших врачей. Здесь работали любительские коллективы, было литературное творческое объединение медиков, хор ветеранов-медиков, Народная оперная студия. В ней, к слову, я делал свои первые шаги в качестве театрального режиссера. Эта оперная студия до сих пор существует в стенах театра "Геликон-опера".

Когда есть мечта

Леонид Печатников: Вам самому не хотелось стать врачом?

Дмитрий Бертман: А я думаю, что я врач. Те, кто занимается культурой, тоже врачи в каком-то смысле. "Болящий дух врачует песнопенье", - сказал Пушкин в "Каменном госте". Человеческий голос - природный, божественный дар. Голос многое говорит о человеке. Когда ко мне приходит артист на конкурс и начинает петь, я буквально через несколько нот - как после МРТ - могу все про него рассказать! В голосе есть и характер, и интеллект, и эротика даже. Все! Голос, музыка, тембры музыкальных инструментов удивительно могут воздействовать на людей. Леонид Михайлович, раз мы заговорили о медицине: сейчас в прессе и в разговорах проходит информация, что происходит сокращение и закрытие психиатрических больниц, люди боятся, что больные этих клиник выйдут на улицы города. Также мы часто читаем в соцсетях, что именно вы закрываете больницы и сокращаете койко-места. Простите, что я прямо задаю вам этот вопрос, но действительно люди говорят об этом.

Леонид Печатников: Дмитрий, я прежде всего - врач. Я никогда не смогу лично нанести какую-либо опасность здоровью любого человека. И все, что я делаю и делают мои коллеги, мы делаем прежде всего не как чиновники, а как врачи. Что касается психиатрических больниц, это абсолютная неправда. Тяжелые психиатрические больные, которые представляют опасность, будут находиться в стационаре, и в Москве сегодня достаточно больниц этого профиля, чтобы оказать экстренную помощь, вывезти больного из приступа болезни. А вот в период ремиссии, то есть отсутствия проявления болезни, человек должен находиться в своей обычной среде, под амбулаторным наблюдением. Ваш театр, как и некоторые другие московские театры, участвует в проекте "АРТТЕРАПИЯ", и вы сами видите результаты. Общество должно помогать пациентам ментального профиля в социализации. Это подсказывает и зарубежный опыт.

Например, в Канаде в Торонто социальное жилье для реабилитирующихся наркологических больных предоставляется именно в центре города, там, где находятся музеи, театры и проходит вся активная культурная жизнь. Именно для того, чтобы эти люди почувствовали себя нужными и могли интегрироваться в нормальную жизнь под наблюдением врачей. Что касается сокращения больничных мест и закрытия клиник, просто сегодня медицина шагнула сильно вперед. Если раньше при операции на сердце больной должен был находиться в стационаре до двух месяцев, то сейчас через несколько дней после эндоскопической операции без вскрытия грудной клетки он выходит домой. Это актуально и для полостной хирургии, и для травматологии. Сегодня московская медицина делает все возможное, чтобы пациент как можно быстрее "на своих ногах" уходил из больницы домой под наблюдение врача поликлиники. Это правильно во всех отношениях. По этому пути сейчас идет весь цивилизованный мир, и я думаю, нам с ним - по дороге.

Не секрет, что люди критикуют плитку, пробки, все подряд, а мэр идет дальше. Делает действительно потрясающие вещи

Дмитрий Бертман: Да, мы сейчас действительно в проекте "АРТТЕРАПИЯ" занимаемся с детьми с онкологическими, наркологическими заболеваниями, ментальными нарушениями, и, пожалуй, в первый раз я очень отчетливо ощутил реальную отдачу от искусства. Когда мы говорим: "красота спасет мир", - это хорошо звучит, но это слова, а когда ребенок у тебя на глазах увлекается театром, тем, что происходит при подготовке спектакля, и врачи говорят, что с него сняли какие-то препараты, - это реальный результат. К нам приходят ребята, которые прошли или проходят лечение в московском Центре наркологии, мы показываем им театр, рассказываем, как тут все устроено. Совсем недавно закончили съемки небольшого художественного фильма с их участием. Удивительные ребята! Замечательные, талантливейшие! В процессе нашего общения у них буквально меняется жизнь. Кто-то уже решил поступать в театральное училище, кто-то пришел в нашу команду волонтеров и работает в театре. И когда мы разговариваем с ними, то понимаем, что во многом появление зависимостей у них было связано с тем, что они не могли найти в жизни что-то, что будет иметь отклик у окружающих, у близких, в семье, в школе. А в театре они делают то, что не только интересно им, но и что по определению направлено на то, чтобы дарить радость и будить в других людях воображение и лучшие порывы. Театр меняет этих ребят, и мне кажется, что в этом смысле мы - ваши коллеги.

Леонид Печатников: А у вас, когда возникла идея стать театральным режиссером?

Дмитрий Бертман: Сразу. Я с детства учился музыке, игре на фортепиано. Впрочем, лодырь был ужасный. Это же надо каждый день играть этюды Черни. Мне это очень не нравилось. И спасал меня мой абсолютный слух. Я заводил пластинки и снимал с записи на слух полностью все то, что играли великие пианисты. Учительница моя очень радовалась. Но через 4 года такого обучения все вдруг поняли, что я, хоть и играю программу, не знаю ни одной ноты. И началось все сначала. Это было очень мучительно. Но я могу сказать спасибо моей маме, которая очень жестко, даже иногда жестоко заставляла меня заниматься. Я ей очень благодарен за это. Потому что потом наступил момент, когда я с удовольствием играл, а потом влюбился в оперу и уже в 5-6-м классе мечтал ставить спектакли в опере. В 16 лет я окончил школу, но понимал, что меня не возьмут ни в один вуз на режиссерский факультет. Придумал целую схему, как стать режиссером: "Я пойду на высшие режиссерские курсы после того, как поступлю в МГУ на филологический факультет. Если меня туда не возьмут, то пойду в институт культуры на режиссера самодеятельных театров, а потом уже на Высшие режиссерские курсы"… В общем, была продумана масса вариантов и обходных путей, но мне повезло - я с первого раза поступил в ГИТИС на факультет музыкального театра к Георгию Павловичу Ансимову, народному артисту СССР. Я застал потрясающих преподавателей: Бориса Александровича Покровского, Евгения Алексеевича Акулова. Мне очень повезло в жизни, и сейчас я даже руковожу этой кафедрой. Не представляю никакой другой профессии, которой я мог бы заниматься. Так случилось, и я счастлив.

Леонид Печатников: Кстати, меня тоже пытались учить музыке. Опыт был очень неудачный. Раньше врачам денег не несли. Конфеты носили иногда. Одной пациенткой моей мамы была, на мое невезение и несчастье, завуч соседней музыкальной школы, которая в благодарность сказала, что хотела бы взять меня учиться музыке. А поскольку родители с большим трудом к тому времени купили в кредит пианино "Лира" (я запомнил его на всю жизнь - полированная, красивая вещь!), меня повели на прослушивание. Правда, экзаменационная комиссия вынесла вердикт: "У вашего мальчика абсолютный слух и ему надо учиться на виолончели", но мама парировала: "Мы еще кредит за пианино не выплатили. Учите пока на пианино". Был такой учебник "Школа Николаева", я дошел до французского танца Ригадон. Это был апогей моего музыкального образования. Дальше я двинуться не смог. Моя мама долго не могла с этим смириться, пыталась найти других преподавателей и в конечном счете решила, что должна сама меня учить. Но для этого она должна была научиться играть. Никогда не забуду, как матушка, приходя с работы, а она работала на полторы ставки, садилась с преподавателем за пианино.

Свой среди своих

Дмитрий Бертман: Знаю, Леонид Михайлович, что в числе ваших пациентов были выдающиеся музыканты и артисты - Мстислав Ростропович, Галина Вишневская. И до сих пор артисты знают: у кого что заболело - к вам всегда можно обратиться. Как удается находить для этого время, будучи еще и чиновником?

Леонид Печатников: Я ведь уже более семи лет чиновник, и когда люди вспоминают, что я еще и врач, мне невероятно приятно. Это для меня отдых. И когда провожу каждый месяц клинические разборы с московскими врачами, для меня это не часть работы. Такого рода врачебная практика - глоток свежего воздуха. Я не представляю себя вне этой профессии.

Дмитрий Бертман: Меня, кстати, поражает, когда я читаю какие-то комментарии в соцсетях или отдельные публикации в СМИ, как вам достается. Многие не представляют, кто руководит сегодня медициной и всей социальной сферой. Я с вами давно знаком и могу сказать, что руководит потрясающий врач, образованнейший интеллигентный человек, который прекрасно владеет словом, читает наизусть Ахматову, Маяковского и Евтушенко, сам сочиняет стихи, ходит в театры и не понаслышке знает, что такое театр.

Леонид Печатников: Спасибо! Мы говорили уже про реформы, которые мы вынуждены были провести в здравоохранении… Слава богу, сегодня мы понимаем, что все сделали правильно. Таких демографических показателей в Москве никогда не было - сегодня мы приблизились к 78 годам. Это серьезное достижение. Мы достигли очень серьезных успехов и в уменьшении смертности в трудоспособном возрасте, что для нас очень важно. Но реформы были болезненными. И митинги были, и гроб носили с моей фамилией. И все это мне давалось крайне тяжело. Я вынужден был принимать непопулярные решения, часто они касались моих коллег, многих из которых я хорошо знал. Но вот такая судьба.

Леонид Печатников: А как вы думаете: медицина - это наука или искусство?

Дмитрий Бертман: Искусство.

Леонид Печатников: Я тоже абсолютно уверен, что это искусство, использующее самые современные достижения науки. А чтобы стать человеком искусства, все-таки нужны некоторые таланты, данные Всевышним. Поэтому не каждый человек, получивший медицинское образование и надевший белый халат, может называться врачом.

Дмитрий Бертман: Полностью согласен. Если меня спросят о том, какие проблемы сегодня в медицине, то, пусть не обижаются врачи, я скажу - человеческий фактор. Это как раз то отношение к своему делу, которое прививается в семье, в окружении, зависит от образования и чувства такта, уверенности в себе и своем выборе. Примеров из нашей театральной жизни масса. Недавно в Первой Градской моему заму сделали сложнейшую нейрохирургическую операцию. Фантастически сделали. Что называется, не за страх, а на совесть.

Леонид Печатников: Бесплатно? Ничего не попросили?

Дмитрий Бертман: Бесплатно. Ничего.

Леонид Печатников: Ну не совсем бескорыстно. В прошлом году вы организовали потрясающий концерт ко Дню медика как раз в Первой Градской.

Дмитрий Бертман: Для нас такие концерты - удовольствие! Кстати, о медицине как искусстве. Проходил обследование в 23-й больнице и был поражен! Каждая палата в разный цвет покрашена. В коридорах висят картины Руслана Хандамова.

Леонид Печатников: В копиях, наверное?

Дмитрий Бертман: Нет, в подлинниках, насколько я знаю.

Леонид Печатников: Там очень смелая главврач.

Дмитрий Бертман: Елена Юрьевна, которой наверняка дарили в течение всей жизни картины. Она все принесла в больницу. Потрясающее впечатление от этого, нет ощущения больницы.

Леонид Печатников: Меня иногда называют реформатором московского здравоохранения - кто со злостью, кто с пониманием. Хотя я не делал никакой реформы - реформа была сделана задолго до меня, когда здравоохранение из бюджетного стало страховым и нам пришлось приспосабливаться к новым условиям. А вот вы можете считать себя реформатором в своей профессии?

Дмитрий Бертман: Судьба мне подарила возможность работать в разных театрах мира, и когда я приезжаю в какой-то театр, я все время смотрю, что мне нравится, и переношу это в наш театр. В конце 90-х годов я делал спектакль в Ирландии и увидел, что в зале программки продают не бабушки, а молодые мужчины в смокингах. Зрители могут, например, заказать бокал шампанского и его принесут на подносе. Мне сказали, что это система стюрдов. И мы сделали такую систему у себя. Среди наших стюардов есть и будущие медики, и музыканты, и историки. Они проходят тренинги по оказанию первой медицинской помощи, по пожарной безопасности.

Леонид Печатников: А скажите, мы все еще остаемся в рамках системы Станиславского?

Дмитрий Бертман: Всегда! Система Станиславского - это философия, главная формула. Я думаю, что этой формулой должны пользоваться все люди, чтобы был мир, счастье, радость. Это магическая формула: если бы это было со мной, как бы я себя вел.

ТЕАТР - ЭТО ОБЩЕНИЕ

Дмитрий Александрович БЕРТМАН родился в Москве. Список спектаклей, поставленных режиссером, впечатляет. За десять с небольшим лет он выпустил более сорока оперных постановок, работал в Австрии и Франции, Германии и Канаде. И, конечно, в «Геликон-опере» - театре обаятельном и по-хорошему хулиганском, который Дмитрий создал 12 лет назад, как раз в апреле. Однако, несмотря на известность и заслуги, Бертман вовсе не склонен строить из себя «большого-большого художника». В нем по-прежнему виден домашний мальчик, обожаемый родителями и не чуждый юмора. Даже адрес электронной почты начинается у него со слова Dimochka.

ТЕАТР - ШКОЛА ЖИЗНИ

Мне кажется, раньше театр имитировал жизнь, а вот сейчас жизнь имитирует театр. Я думаю, что постановка спектаклей - это не труд и не работа, это такой способ жизни, наверное, как, скажем, церковь.

Вообще, актеры, режиссеры, люди искусства, театра - очень счастливые люди, потому что у них нет монотонной работы, они занимаются любимым делом. Они занимаются бездельем на самом деле, и за это им платят деньги.

Хотя я не верю, что искусство спасет мир. Это блеф. Сегодняшний мир спасти могут только деньги и больше ничего. Другое дело, что искусство может сделать сегодня для человека? Реально - дать возможность репетиции какой-то жизненной ситуации. Вот человек приходит в театр, и, если он вдруг поверил в то, что существует на сцене, он может прожить кусочек какой-то ситуации, которая когда-нибудь придет к нему в жизни, но он уже будет иметь опыт. Спектакль - это диалог с самим собой.

Мне кажется, я сейчас прихожу к задаче чисто творческой. Сейчас очень модны концептуальные спектакли, хотя эта мода уже в мире прошла, но, как всегда, на нашу территорию она приходит позже. И вот концепция - униформа. А почему униформа желтая? Это цвет предательства, это знак.

Театральное искусство - это прямой контакт с сердцем, с душой зрителя, минуя мозг.

ЗНАМЕНИТОСТИ ИЗ ДЕТСТВА

Меня очень рано родители в театр привели. Первый спектакль я посмотрел, по-моему, в два с половиной года. Он был в Московском ТЮЗЕ - детская сказка. Я сказал после спектакля: «Лиса поет плохо, волк - лучше». Эту фразу мама записала на программке. Всё, конечно, идет от семьи. Меня мама водила в Большой зал консерватории, я слушал в детстве концерт Рихтера. Я ходил на все концерты Нины Архиповой и Елены Образцовой. Папа играл на всех инструментах, он у меня не был профессиональным музыкантом, но играл, сочинял песни.

К нам домой приходили очень много интересных людей. Мы сначала жили в коммуналке, потом в «хрущевке». У нас была диссидентская компания. У нас пластинки лежали: «Евгений Онегин» с Вишневской и Ростроповичем (эту запись я выучил наизусть) и другие. Мама говорила: «Ты слушай, но особо не надо говорить, что у нас есть дома такие пластинки». В тот момент их уже не было в стране и их нельзя было купить нигде. И мне даже в голову не приходило, что мне повезет в жизни и я смогу работать с Ростроповичем, что он будет дирижировать моим спектаклем. Я никогда не мог представить себе, что с Галиной Павловной Вишневской мы будем очень близкими друзьями и я буду ставить в ее театре спектакли.

Я не представлял себе, что с Геннадием Николаевичем Рождественским, чьи концерты я все пересмотрел, когда был еще школьником, будем тоже делать спектакль. Я не представлял, что Зара Долуханова, уже будучи пожилым человеком, станет поклонницей моего театра оперы. Ее ученицы поют в моем театре. Я не представлял, что с Покровским, к которому на репетиции уже в старших классах бегал тайком, платя три рубля, я смогу общаться, учиться у него.

Я не мог себе представить, что у Матвея Абрамовича Ошеровского, которого я знал тоже по одесским легендам, я буду учиться в аспирантуре и что перед тем, как я уеду в одесский театр, он мне даст полный инструктаж. Мне тогда был 21 год.

Мне повезло, я застал то поколение.

ОДЕССКИЙ ТЕАТР

Я помню первую репетицию в Одессе. В репетиционном зале очень жарко было: не открывались окна. Вышел весь хор (человек сто было) - и мне так было страшно, потому что это была первая репетиция в моей жизни с таким количеством народа. Я обращаюсь, а все разговаривают - и тогда я встал на стол и стал вести репетицию, как Кутузов.

Прошел долгий период, пока меня приняли. Хотя на самом деле мой вход в одесский театр был тоже очень интересным. Когда я переступил порог, началось землетрясение.

В театре было очень здорово. Я вспоминаю с огромной любовью атмосферу в театре. Этот театр меня познакомил с Игорем Нежным, Таней Тулубьевой, с которыми я до сих пор работаю вместе. Это был наш первый спектакль - «Выборы президента».

И когда я пришел в театр ставить свой спектакль, Гриншпун как раз ушел «на войну». Помню, был спектакль «Золотая паутина». И кто-то там не работал, потому что ушли все с Гриншпуном. Меня попросили сделать ввод в спектакль. Я сказал, что не знаю этой оперетты. Ну а что делать? Надо что-то делать, потому что один режиссер сейчас в театре, никого нет.

И вот Ивницкий (потрясающий художник) вызвал меня к себе в кабинет и сказал: «Дима, вот, понимаешь, сейчас такое сложное время. Я не могу связаться с Нежным, давай как-то принимать решение. Может, что-то придумать, поговорить и поменять декорацию? Нет денег. У нас нет леса сделать декорацию».

Но артист Сережа Васильев сказал мне: «А я буду играть в этом спектакле. Я сделаю лес». Он угнал вагон с лесом, и из этого леса делали декорации к этому спектаклю. Я помню премьеру, я помню, как телевидение снимало. У меня до сих пор осталась кассета, и я иногда ее просматриваю. Там запись интервью с артистами.

ГЕЛИКОН

Задачи не было создавать театр. Поставили спектакль с друзьями из ГИТИСа, потом следующий. Потом решили не расставаться. А не расставались, наверное, потому, что, как правило, после спектакля приятно было посидеть попить пивка, поесть утку. Всем просто хотелось быть вместе. Стали думать: как бы назвать нашу компанию в пять человек? Как назвать театр? Взяли словарь. Читаем: Геликон - гора в Древней Греции, где бог Аполлон встречался со своими музами, «солнечная гора». Ну и назвали «Геликон». Это удачное название. Сейчас это уже не гора, а театр.

НАГРАДЫ И ЗВАНИЯ

Первое звание - «Заслуженного деятеля искусств» - я получил в России от Бориса Николаевича Ельцина за создание театра. Мне было тогда 30 лет. Театр был уже известен за рубежом.

Потом я получил награду от президента Франции Жака Ширака - золотую «Академическую пальмовую ветвь» за заслуги перед культурой Франции. Это было очень торжественно. Почитание там намного приятнее, чем здесь. Когда я пересекаю границу и делаю первый шаг на территории Франции, то мне (помимо того, что у меня есть орден, я еще и офицер) отдают честь. Офицер - это не военный, это самая высшая награда Франции по культуре. Для них дети культуры - это что-то высокое.

Наградили они меня за работу в России. Я очень много сделал французского репертуара, который никогда не исполнялся здесь. Плюс мы практически каждый год гастролируем во Франции. Наш театр первый, наверное, в мире, который играл в Театре на Елисейских полях (самом главном театре Парижа): в течение недели каждый день «Кармен», а в следующую неделю «Сказки Гофмана». «Кармен» мы сыграли во Франции более 300 раз.

Еще мы сделали очень интересный проект к юбилею Петербурга. Французы нашли рукопись, восстановили, подготовили весь материал, оплатили декорации, костюмы. И в день юбилея Франция сделала подарок - постановку оперы «Петр Первый».

Потом я получил Мальтийский крест за создание музыкального театра в Калининграде. Мы сделали там наш филиал. Там идут регулярные, ежедневные спектакли. А посольство Мальтийского ордена находится в европейской части России.

Я думаю, что эти награды важны для театра, которым я руковожу.

ЖЕЛАЮ…

Мои планы связаны с тем, чтобы мы вместе сделали реконструкцию здания. Это уникальный проект. И тогда мы очень много можем сделать, пока мы молодые. Исторически так, к сожалению, свойственно, что дают людям, когда им уже не нужно.

Ничего больше не хочу. Если бы я пришел работать в чужой театр, то, наверное, я бы хотел выше подняться на ступеньку, а потом бы - Большой театр. Абсолютно неинтересно: есть свое. Тем более, есть очень много приглашений, я ставлю за рубежом. Предлагали даже возглавлять театр там. Но мне это абсолютно не нужно сейчас и не будет нужно.

МОЯ СЕМЬЯ - ТЕАТР

Когда со студентами-режиссерами беседую, я всегда говорю им: невозможно совмещать, нереально. Искусство не терпит конкуренции. Если мне надо находиться в театре до 5 утра, то я буду находиться до 5 утра. Или я должен сказать: «Ой, мне надо домой, меня ждут»? И там у меня будет скандал, потому что я всё равно поздно пришел, да и в театре я не доделал.

Театр - это постоянное общение с людьми, это не работа со станком. Это вызывает ревность, потому что человек не может принадлежать кому-то. И я не жалею, что у меня сейчас нет семьи. Мне дышится свободно, хорошо, мне нравится. Могу приходить домой, когда хочу, могу общаться, с кем хочу. Я принадлежу театру и себе, я эгоист.

Мне кажется сейчас, что из жизни человеческой ушло такое понятие, как достоинство, и из-за этого у театра появилась большая перспектива хотя бы чуть-чуть его вернуть.

В 2003 году Дмитрий Бертман награжден национальным французским орденом «Академическая пальмовая ветвь» (офицерская степень) за заслуги в сфере культуры и искусства. В декабре 2003 года за вклад в развитие мировой культуры он был удостоен Мальтийского креста и титула графа Суверенного Ордена Святого Иоанна Иерусалимского, Рыцарей Родоса и Мальты экуменических.

Дмитрий Бертман является уроженцем Москвы и родился 31 октября в 1967 году. Самым первым просмотренным спектаклем будущего таланта стала сказка, которую ставил московский ТЮЗ и на тот момент ему исполнилось всего 2,5 года.

Основу тяги к искусству вложила в Дмитрия его мама, видя его театральные выступления и музыкальные концерты. Они постоянно посещали залы консерватории, где проходили выступления Рихтера, а через небольшой период времени юное дарование самостоятельно проявил интерес к творчеству таких известных женщин, как Елена Образцова и Нина Архипова.

Дмитрий Бертман увлеченно наблюдал за этапами развития их карьеры и за интересной творческой деятельностью.

Как была выбрана профессия

После того, как маэстро окончил школу, Дмитрий Бертман принял твердое решение о том, что его жизнь будет связана с искусством. После некоторых раздумий, в начале 1984 года он стал студентом ГИТИСа им. Луначарского. О своем выборе он не пожалел.

Именно там молодой человек начал учиться на режиссера музыкального театра. Когда Дмитрий, который не представляет свою жизнь без творчества, получает желаемый диплом, он уже является создателем нескольких работ музыкального и драматического вида, которые ставили в небольших столичных театрах. Активный молодой человек вышел на дорожку, ведущую к успеху и славе.

Основным достижением Бертмана становится именно Одесский театр , и он до сих пор с наслаждением вспоминает свои первые репетиции в храме, как его называли, Мельпомены. На сцене с воодушевлением собралось почти сто человек, каждый представлял особую значимость для хора.

Создание Геликона

Стоит заметить, что режиссер не ставил перед собой такую цель, как создание театра, но однажды, совместно с выпускниками ГИТИСа. Дмитрий Бертман поставил несколько спектаклей, а после посчитал, что сложился крепкий альянс, который разрывать было бы совершенно неразумно. Ребята продолжили работу, вкладывая в нее новые идеи привлекающего зрителя.

Далеко не последняя роль была за теми, кто был его коллегами, с которыми они частенько собирались по окончанию представления за яствами и напитками. Несколько удачных и плодотворных работ принесли немалую пользу и оставался вопрос только за тем, какое название дать этому альянсу.

По предложению одного из артистов решили использовать словарь, в котором нашли слово Геликон.

Это было названием горы , расположенной в Древней Греции, где давным-давно бог Аполлон проводил долгие часы со своими музами.

Семья и награды

При общении с Дмитрием достаточно часто возникает вопрос о его личной жизни, которая стоит там, за кулисами театра:

• есть ли жена;
• как зовут детей;
• есть ли у них собака.

На самом деле Бертман этого не имеет, и основная его семья — это театр, он полностью заполнил его жизнь.

Что касаемо заслуг маэстро, то их отмечали и в России, и за границей, а создав эксклюзивный театр он стал почетным деятелем искусства, присвоенный ему Борисом Ельциным. Бертман удостоен престижной награды, по инициативе президента Франции Жака Ширака.

Ему вручили орден под названием Академическая пальма, олицетворяющая талантливого человека на всей французской территории.

В стране моды постепенно расширяется репертуар театральных выступлений, Дмитрий бывает там со своими гастрольными турами и собирает большую аудиторию зрителей.

Бертман является человеком, обладающим большим количеством собственных увлечений, скрытых от посторонних глаз и одно из них — это классическая музыка. Среди его любимых композиторов можно отметить:

• Моцарта;
• Чайковского.

На втором месте по популярности среди его хобби стоит поглощение художественной литературы.

У режиссера собственная обширная библиотека, а также он обладает большой слабостью к старинным предметам и картинам, созданным руками известнейших художников.

В его доме хранятся такие изделия, как редчайшие часы, приобретенные им в Швейцарии, когда он был на гастролях в Королевской опере, а также часы напольного вида большого размера выполненные в темном цвете. Они являются идентичными тем, которые были поставлены на сцене в качестве декораций спектакля Пиковая дама.

Об участии в проектах на телевидении

Дмитрий стал принимать участие в различных программах на ТВ для того, чтобы постараться сблизить народ и искусство. Речь идет именно о Большой опере, конкурсе молодых вокалистов, который транслирует канал Культура на протяжении длительного времени.

Артист признан почетным членом в жюри. Было мнение что конкурс не наберет высоких рейтингов, однако предположения не оправданы. Благодаря проекту удалось обнаружить немало талантливых людей. По мнению Бертмана эта программа важная, нужная и будет подниматься на самые верхние строчки рейтингов популярности.

Публикации раздела Театры

Дмитрий Бертман: «Театр не терпит измен»

Д митрий Бертман рассказал порталу «Культура.РФ» о своих первых опытах в «театре под диваном», о готовности работать в Сыктывкаре и о том, почему хозяйственная деятельность - тоже спектакль .

- Дмитрий Александрович, вы в детстве ставили спектакли?

Когда я учился в школе, у меня был театр под диваном. Я залезал под диван, сочинял спектакли, ставил их в своем театре или о чем-то мечтал. Потом, когда я вырос и уже не мог залезть под диван, к нам в гости пришли Кама Гинкас с Генриеттой Яновской (театральные режиссеры. - Прим. ред. ). Узнав о моем увлечении, Гинкас научил меня, как сделать сцену на книжной полке. Полки были железные, он подвесил на ниточках палочки и показал, как накручивать на эти палочки штанкеты для декораций. Так мой театр переехал на книжную полку. Но там мне тоже стало тесно, и папин друг подарил мне на день рождения макет сцены, который сделал сам. Как я ему был благодарен! На этом макете были сценические карманы и поворотный круг сцены, сделанный из детской железной дороги и работающий на реостате. Я сделал огромное количество декораций, и, когда к нам приходили гости, я «пытал» их, заставляя смотреть свои «спектакли».

- И вы поступили в ГИТИС, чтобы создать свой театр?

Тогда у меня еще не было идеи создания театра. Мне кажется, что я сделал это по нескольким причинам. Во-первых, из-за потрясающей компании друзей - мы учились вместе и не хотели расставаться. А еще, наверное, из-за того, что после ГИТИСа меня никуда не пригласили.

- Но вы же в то время ставили спектакли в провинции.

Да, но всё это были разовые постановки, а я искал какого-то постоянства. Надежности. Если бы меня тогда позвали на постоянную работу, предположим в Сыктывкар, я бы поехал в Сыктывкар. Но этого не случилось. За границей я поставил 48 спектаклей, а практически все мои российские оперные постановки были сделаны в «Геликоне». В мире я стал востребованным до того, как прославился «Геликон», но я благодарен «Геликону», потому что наш театр сделал меня востребованным в России.

- «Геликон-опера» в прошлом сезоне переехала в новое здание, в ней работает больше людей. Атмосфера в театре сильно изменилась?

Атмосфера в театре совсем не изменилась. Мы переехали в прежнем составе, увеличился только штат людей по обслуживанию здания. У нас практически нет «текучки кадров», но, если возникает какая-то вакансия, очень важно, чтобы с приходом нового человека атмосфера, в которой живет театр, только пополнялась новой положительной энергией.

- Театр пережил все трудности и отпраздновал 27-летие. Это счастливая случайность или ваша заслуга?

Я один не смог бы этого сделать: театр создает команда людей. Другое дело, что я подбираю эту команду. А еще театр не терпит измен и гулянья «налево». Я для себя решил, что не буду делать за рубежом больше двух спектаклей в год, если только это не совместная постановка «Геликона» с другим театром. В этом году я поставил в Вене «Альцину», и, может быть, больше никуда и не поеду, потому что здесь очень много работы. Если раньше я рвался поставить что-то на Западе, то сейчас делаю это только из экономических соображений или из-за нового важного опыта, который я смогу перенести в наш «Геликон», ведь основное творчество у меня здесь.

Вы не только главный режиссер, но и генеральный директор «Геликон-оперы». Много времени у вас уходит на решение всяких хозяйственных проблем?

Примерно 80 процентов рабочего времени, но для меня это тоже спектакль. И фантастическое новое здание «Геликона» - это тоже мой спектакль. Это моя гордость и дело, которым я готов заниматься. Так что заниматься хозяйственными проблемами - это удовольствие. И результаты этой работы всегда видны.

Вы рассказывали, что любой ваш спектакль связан с ситуацией, случившейся в вашей жизни. В опере Пуччини «Турандот» герой влюбляется в прекрасную девушку, которую все считают принцессой Турандот. Но перед свадьбой выясняется, что настоящая принцесса - отвратительное чудовище. С вами такое происходило?

- «Турандот» - спектакль о человеческих иллюзиях. Мы часто стремимся к идеалу, забывая обо всем. Но, добиваясь того, что манит, в какой-то момент лучше остановиться, осмотреться и обратить внимание на то, что мы не замечали, идя к цели. Возможно, незамеченное и окажется самым главным. Думаю, такое случалось в жизни каждого человека.

Опера «Турандот» - грандиозный международный проект: оркестром дирижировал Владимир Федосеев, декорации и костюмы сделала художница из Китая, художника по свету пригласили из Америки. Как удалось собрать такой состав?

Впервые в истории «Геликон-оперы» мы получили грант от Министерства культуры России на финансирование постановки. Благодаря этому гранту проект и был осуществлен. Кроме того, в этом году в «Геликон-опере» впервые в Москве состоится финал самого крупного в мире вокального конкурса молодых певцов «Бельведер». Его ежегодно проводят в европейских столицах, и в состав жюри входят директора лучших оперных театров мира, от Ла Скала до Метрополитен-опера. «Бельведер» впервые будет проходить в России. Сегодня очень важно, чтобы в условиях непростой политической ситуации культура стала главным мостом, соединяющим несоединимое. И мне кажется, что приглашение зарубежных исполнителей, постановщиков, дирижеров, которые впервые приедут в Москву на конкурс «Бельведер» дает возможность показать иностранцам реальную ситуацию, которая у нас происходит. Они влюбляются в нашу страну и понимают, что мы открыты и рады рукопожатиям и объятиям.

- Владимир Федосеев не так давно стал музыкальным руководителем «Геликон-оперы». Он уже начал работу?

Владимир Иванович, как только у него появляется свободное время, слушает наши спектакли и солистов театра. Он сейчас в отличной форме, активен и у него масса идей. Мы обсуждаем постановку «Пиковой дамы», которая будет в следующем году.

Задумываем еще несколько постановок опер, никогда не исполнявшихся в России. Я надеюсь, что Владимир Иванович будет дирижировать операми «Евгений Онегин», «Пиковая дама» и «Кармен», и приложу максимум усилий для того, чтобы здесь он занимался исключительно творчеством. Такой мастер, как Федосеев, имеет право на то, чтобы все ему подчинялись безоговорочно и выполняли то, что он требует, ведь он обеспечивает потрясающее творческое качество работы.

Я горжусь тем, что у нас работают самые лучшие дирижеры страны и мира. И Валерий Кирьянов, и Евгений Бражник, и Константин Хватынец, и замечательные зарубежные маэстро. Например, в марте оперой «Распутин» дирижировал известный австралийский мастер Александр Бригер, внучатый племянник Феликса Юсупова. Владимир Понькин сейчас работает главным дирижером в Клайпеде в Литве, но продолжает сотрудничать с нашим театром. Дирижеры восхищаются нашей акустикой, сценой и оркестровой ямой. У нас замечательные солисты, хор, оркестр. И качество музыкального исполнения сильно возросло.

Сейчас принято менять в оперных спектаклях авторские сюжеты, взаимоотношения героев, их характеры. Почему вы этого не делаете?

Думаю, что, если режиссер более интересный, известный и глубокий человек, чем Шекспир , Пушкин и все остальные авторы, тогда, наверное, ему можно что-то изменять в их произведениях. Но пока я таких режиссеров не встречал. И мне намного интереснее изучать тексты Шекспира и Пушкина, ведь только так открываются какие-то абсолютно новые идеи. У меня нет желания менять сюжетную канву произведения, потому что она выдержала проверку временем и гениальна. И мне не нужно на основе материала себя выражать - да и кому я интересен? Знаете, у Станиславского с Немировичем-Данченко всегда были непростые взаимоотношения, но, когда они сидели в «Славянском базаре» и обсуждали будущий МХАТ, Станиславский сказал: «Вы, Владимир Иванович, можете очень много, и я тоже, но вместе мы можем больше» . Поэтому вместе с Чайковским , Верди и Шостаковичем мы сможем гораздо больше, чем сделал бы я один, украсив афишу их великими именами просто для продажи билетов.

- Как в репертуаре «Геликона» появилась реконструкция «Евгения Онегина», поставленного Станиславским?
- Мне кажется, дело чести - сохранить хотя бы несколько спектаклей великих мастеров. Опера «Евгений Онегин», поставленная Станиславским в 1922 году, которую мы восстановили, пользуется грандиозным успехом. Спектакль получился живым, страстным и совсем не музейным.

- А с чем связано приглашение Кирилла Серебренникова, недавно выпустившего премьеру оперы «Чаадский»?

Этот режиссер востребован, интересен публике и имеет свое лицо. Серебренников мне интересен, потому что он - один из немногих драматических режиссеров, успешно работающий в музыкальном театре. Кроме того, Серебренников поставил оперу, которая специально написана молодым современным композитором Александром Маноцковым. В нашем театре часто шли и идут современные оперы: триптих «Голоса незримого», «Распутин» Джея Риза, «Царица» Давида Тухманова и недавняя премьера «Доктор Гааз» Алексея Сергунина на либретто Людмилы Улицкой . В оперном театре обязательно должны звучать современные сочинения.

Дмитрий Александрович, говорят, это вы предложили провести фестиваль Ассоциации музыкальных театров? Благодаря этому в Москве показали спектакли оперных театров из провинции.

Это идея Георгия Исаакяна, художественного руководителя Детского музыкального театра имени Натальи Сац . Мне кажется, что этот фестиваль был очень важен для оперных театров из регионов. Для них гастроли в Москве - невероятная иммунологическая прививка. Благодаря гастролям стало ясно, что спектакли и артисты интересны не только в их родных городах. А московским зрителям и профессионалам важно было увидеть, что происходит в регионах. Мы радуемся положительному опыту, но любой отрицательный опыт тоже очень полезен. И в отличие от «Золотой маски» , куда привозят спектакли, отобранные экспертами, на фестивале Ассоциации музыкальных театров сложилась реальная картина того, что происходит в музыкальных театрах России.

Год назад вы возглавили Совет худруков столичных театров при департаменте культуры. Результаты его работы уже заметны?

Я считаю, что сделано уже много. Например, сейчас каждому театру выделяется из бюджета Москвы субсидия только на одну новую постановку. Совет худруков обсуждает возможность выделения средств на вторую постановку. В этом году все театры, подавшие на нее заявки, получили дополнительные средства. Это большое завоевание в нынешней сложной ситуации. Кроме того, мы поставили перед собой цель - сохранить все московские театры и дать им возможность работать. Борис Александрович Покровский сказал, что, если один день в мире будет звучать только опера, мир станет лучше. Мне кажется, что театр тоже может сделать мир лучше. И то, что Москва сегодня мировая театральная столица, - это огромное достижение. Приезжая за рубеж, я всегда хвастаюсь, что у нас в зале оперного театра сидят молодые люди. За рубежом в оперу ходят седовласые любители, а в России - молодежь, и это наше завоевание.

- То есть опера в России уже не элитарное искусство?

В России опера перестала быть искусством для избранных. Оперные театры всегда полны, они очень разные, но везде работают успешно. Может быть, потому, что опера - честное искусство. Нужно очень долго учиться, чтобы стать оперным певцом или музыкантом оркестра, и зрители стали это понимать. Они стали покупать чистые биологические продукты и слушать оперу. Кроме того, в опере происходят сегодня самые интересные театральные эксперименты. Здесь намного больше возможностей и сценические технологии, феноменально шагнувшие вперед. Поэтому таким высоким рейтингом стал пользоваться проект «Большая опера» на телеканале «Культура», в кинотеатрах идут трансляции оперных спектаклей со всего мира. Я очень рад, что во всем мире опера становится востребованной и даже модной и считаю, что в этом есть заслуга и нашей страны. Ведь во всех лучших оперных театрах мира первые позиции занимают певцы из России. А еще мне кажется, что опера сегодня - идеальный посол мира.

- На каких гастролях «Геликон-опера» в ближайшее время станет послом мира?

У нас впереди Эстония, Великобритания, Япония, где мы покажем «Евгения Онегина», и Испания, где у нас в 2018 году совместная постановка с театром «Лисеу» - «Демон» Рубинштейна .

- А что самое сложное в профессии оперного режиссера?

Страшная ответственность. Потому что Бог создал человека, и мы тоже создаем человека на сцене. Мы должны создать Человека, а не мутанта. А еще существует огромная ответственность перед людьми, которые работают с тобой и которые тебя поддерживают.

Беседовала Ольга Романцова

Родился 31 октября 1967 года в Москве. В 1984 году поступил в ГИТИС им. Луначарского (ныне Российская Академия театрального искусства), где получил специальность режиссера музыкального театра. В 1990 году Дмитрий Бертман создал в Москве музыкальный театр «Геликон-Опера», который в 1993 году получил статус государственного и вскоре выдвинулся в ряд крупнейших оперных театров России. С 1994 года по настоящее время Дмитрий Бертман преподаёт в Оперной студии Берна (Швейцария). Проводит мастер-классы в Московской государственной консерватории им. П. И Чайковского. С 1996 года является художественным руководителем курса режиссуры музыкального театра в РАТИ (бывший ГИТИС), а с 1998 – и курса актёров музыкального театра. В 1998 году Дмитрий Бертман удостоен звания «Заслуженный деятель искусств Российской Федерации». В 2003 году он возглавил кафедру музыкального театра РАТИ. С 2000 года Дмитрий Бертман является главным режиссёром акции «Звёзды мира – детям», осуществляемой совместно с Монтсеррат Кабалье. В 1997–2000 годах трижды становился лауреатом Национальной театральной премии «Золотая маска» в номинации «Лучший режиссёр музыкального театра». В 2003 году за заслуги в сфере культуры и искусства Дмитрий Бертман награждён национальным французским орденом «Академическая пальмовая ветвь». Указом Президента России в 2005 г. Дмитрию Бертману присвоено звание Народного артиста России. В конце 2005 года Дмитрий Бертман стал лауреатом премии им. К. Станиславского в номинации «Режиссёрское искусство», а в марте 2006 года Бертман был награждён орденом Михаила Ломоносова за заслуги перед Отечеством в области культуры и науки.