Занимательный час «Волшебный мир сказок Э. Гофмана. Загадочный и многоликий Э.Т.А. Гофман Какие сказки написал гофман

«Должен тебе сказать, благосклонный читатель, что мне … уже не раз
удавалось уловить и облечь в чеканную форму сказочные образы…
Вот откуда у меня берется смелость и в дальнейшем сделать достоянием
гласности столь приятное мне общение со всякого рода фантастическими
фигурами и непостижимыми уму существами и даже пригласить самых
серьезных людей присоединиться к их причудливо-пестрому обществу.
Но мне думается, ты не примешь эту смелость за дерзость и сочтешь
вполне простительным с моей стороны стремление выманить тебя из узкого
круга повседневных будней и совсем особым образом позабавить, заведя в чужую
тебе область, которая в конце концов тесно сплетается с тем царством,
где дух человеческий по своей воле властвует над реальной жизнью и бытием».
(Э.Т.А. Гофман)

Хотя бы раз в году, точнее – в конце года, об Эрнсте Теодоре Амадее Гофмане, так или иначе, вспоминают все. Трудно представить себе Новогодние и Рождественские праздники без самых разнообразных постановок «Щелкунчика» – от классического балета до шоу на льду.

Этот факт одновременно и радует, и огорчает, ибо значение Гофмана далеко не исчерпывается написанием знаменитой сказки про кукольного уродца. Его влияние на русскую литературу поистине огромно. «Пиковая дама» Пушкина, «Петербургские повести» и «Нос» Гоголя, «Двойник» Достоевского, «Дьяволиада» и «Мастер и Маргарита» Булгакова - за всеми этими произведениями незримо витает тень великого немецкого писателя. Литературный кружок, образованный М. Зощенко, Л. Лунцем, В. Кавериным и др., носил название «Серапионовы братья», как и сборник рассказов Гофмана. В любви к Гофману признается и Глеб Самойлов - автор множества ироничных песен-страшилок группы АГАТА КРИСТИ.
Поэтому прежде, чем перейти непосредственно к культовому «Щелкунчику», нам придется рассказать еще много интересного…

Юридические страдания капельмейстера Гофмана

«Тот, кто лелеял небесную мечту, навек обречён мучиться земной мукой».
(Э.Т.А. Гофман «В церкви иезуитов в Г.»)

Родной город Гофмана сегодня входит в состав Российской федерации. Это Калининград, бывший Кенигсберг, где 24 января 1776 года и появился на свет мальчуган с характерным для немцев тройным именем Эрнст Теодор Вильгельм. Я ничего не путаю – третье имя было именно Вильгельм, но наш герой с детства так прикипел к музыке, что уже в зрелом возрасте сменил его на Амадей, в честь сами-знаете-кого.

Основная жизненная трагедия Гофмана совершенно не нова для творческой личности. Это был вечный конфликт между желанием и возможностью, миром мечты и пошлостью реальности, между тем, что должно быть и тем, что есть. На могиле Гофмана написано: «Он был одинаково хорош как юрист, как литератор, как музыкант, как живописец» . Всё написанное – правда. И тем не менее, через несколько дней после похорон его имущество идет с молотка для расчета по долгам с кредиторами.

Могила Гофмана.

Даже посмертная слава пришла к Гофману не так, как дОлжно. С раннего детства и до самой смерти наш герой считал своим настоящим призванием только музыку. Она была для него всем – Богом, чудом, любовью, самым романтичным из всех искусств…

Э.Т.А. Гофман «Житейские воззрения кота Мурра»:

«- …Есть один лишь ангел света, способный осилить демона зла. Это светлый ангел - дух музыки, который часто и победоносно вздымался из души моей, при звуках его мощного голоса немеют все земные печали.
- Я всегда, - заговорила советница,- я всегда полагала, что музыка действует на вас слишком сильно, более того - почти пагубно, ибо во время исполнения какого-нибудь замечательного творения казалось, что все ваше существо пронизано музыкой, искажались даже и черты вашего лица. Вы бледнели, вы были не в силах вымолвить ни слова, вы только вздыхали и проливали слезы и нападали затем, вооружаясь горчайшей издевкой, глубоко уязвляющей иронией, на каждого, кто хотел сказать хоть слово о творении мастера…»

«С тех пор, как я пишу музыку, мне удается забывать все свои заботы, весь мир. Потому что тот мир, который возникает из тысячи звуков в моей комнате, под моими пальцами, несовместим ни с чем, что находится за его пределами».

В 12 лет Гофман уже играл на органе, скрипке, арфе и гитаре. Он же стал автором первой романтической оперы «Ундина». Даже первое литературное произведение Гофмана «Кавалер Глюк» было о музыке и музыканте. И вот этому человеку, будто созданному для мира искусства, пришлось почти всю свою жизнь проработать юристом, а в памяти потомков остаться прежде всего писателем, на произведениях которого «делали карьеру» уже другие композиторы. Кроме Петра Ильича с его «Щелкунчиком», можно назвать Р. Шумана («Крейслериана»), Р. Вагнера («Летучий голландец»), А. Ш. Адана («Жизель»), Ж. Оффенбаха («Сказки Гофмана»), П. Хандемита («Кардильяк»).

Рис. Э. Т. А. Гофмана.

Свою работу юриста Гофман откровенно ненавидел, сравнивал со скалой Прометея, называл «государственным стойлом», хотя это не мешало ему быть ответственным и добросовестным чиновником. Все экзамены по повышению квалификации он сдавал на отлично, да и претензий к его работе ни у кого, судя по всему, не было. Однако и карьера юриста складывалась у Гофмана не совсем удачно, виной чему был его порывистый и саркастичный характер. То он влюбится в своих учениц (Гофман подрабатывал музыкальным репетиторством), то нарисует карикатуры на уважаемых людей, то вообще изобразит начальника полиции Кампца в крайне неприглядном образе советника Кнаррпанти в своей повести «Повелитель блох».

Э.Т.А. Гофман «Повелитель блох»:
«В ответ на указание, что преступник может быть установлен лишь в том случае, если установлен самый факт преступления, Кнаррпанти высказал мнение, что важно прежде всего найти злодея, а совершенное злодеяние уже само собой обнаружится.
…Думание, полагал Кнаррпанти, уже само по себе, как таковое, есть опасная операция, а думание опасных людей тем более опасно».

Портрет Гофмана.

Подобная насмешка не сошла Гофману с рук. Против него возбудили судебное дело об оскорблении должностного лица. Только состояние здоровья (Гофман к тому времени был уже почти полностью парализован) не позволило привлечь писателя к суду. Повесть «Повелитель блох» вышла сильно искалеченной цензурой и полностью была издана лишь в 1908 году…
Неуживчивость Гофмана приводила к тому, что его постоянно переводили - то в Познань, то в Плоцк, то в Варшаву… Не стоит забывать, что в то время значительная часть Польши принадлежала Пруссии. Женой Гофмана, кстати, тоже стала полька - Михалина Тшцинськая (писатель ласково называл ее «Мишкой»). Михалина оказалась замечательной женой, которая стойко переносила все тяготы жизни с беспокойным мужем - поддерживала его в трудный час, обеспечивала уют, прощала все его измены и запои, а также постоянное безденежье.

Писательница А. Гинц-Годин вспоминала Гофмана, как «маленького человечка, вечно ходившего в одном и том же поношенном, хотя и хорошего покроя, фраке коричнево-каштанового цвета, редко расстававшегося даже на улице с короткой трубкой, из которой он выпускал густые облака дыма, жившего в крошечной комнатенке и обладавшего при этом столь саркастическим юмором».

Но все-таки самые большие потрясения чете Гофманов принесла разразившаяся война с Наполеоном, которого наш герой стал впоследствии воспринимать чуть ли не как личного врага (даже сказка про крошку Цахеса многим тогда казалась сатирой на Наполеона). Когда французские войска вступили в Варшаву, Гофман тут же потерял работу, его дочь умерла, а больную жену пришлось отправить к ее родителям. Для нашего героя наступает время лишений и скитаний. Он перебирается в Берлин и пытается заниматься музыкой, но безуспешно. Гофман перебивается, рисуя и продавая карикатуры на Наполеона. И главное - ему постоянно помогает деньгами второй «ангел-хранитель» - его друг по Кенигсбергскому университету, а ныне барон Теодор Готлиб фон Гиппель.

Теодор Готлиб фон Гиппель.

Наконец, мечты Гофмана вроде бы начинают сбываться - он устраивается капельмейстером в небольшой театр городка Бамберг. Работа в провинциальном театре особых денег не приносила, но наш герой по-своему счастлив - он занялся желанным искусством. В театре Гофман «и щвец, и жнец» - композитор, постановщик, декоратор, дирижер, автор либретто… Во время гастролей театральной труппы в Дрездене он попадает в самый разгар боев с уже отступающим Наполеоном, и даже издали видит самого ненавистного императора. Вальтер Скотт потом будет долго сетовать на то, что Гофману, мол, перепало быть в гуще важнейших исторических событий, а он, вместо того, чтобы зафиксировать их, кропал свои странные сказочки.

Театральная жизнь Гофмана продлилась недолго. После того, как руководить театром стали люди, по его словам, ничего не понимающие в искусстве, работать стало невозможно.
На помощь опять пришел друг Гиппель. При его непосредственном участии Гофмана устроился на должность советника Берлинского апелляционного суда. Появились средства на жизнь, но о карьере музыканта пришлось забыть.

Из дневника Э. Т. А. Гофмана, 1803:
«О, боль, я все больше становлюсь государственным советником! Кто мог подумать об этом года три назад! Муза убегает, сквозь архивную пыль будущее выглядит темным и хмурым… Где же мои намерения, где мои прекрасные планы на искусство?»

Автопортрет Гофмана.

Но тут, совершенно неожиданно для Гофмана, он начинает обретать известность как писатель.
Нельзя сказать, что Гофман стал писателем совсем случайно. Как любая разносторонняя личность, он с юности писал стихи и рассказы, но никогда не воспринимал их своим основным жизненным предназначением.

Из письма Э.Т.А. Гофмана Т.Г. Гиппелю, февраль 1804:
«Вскоре должно случиться что-то великое - из хаоса должно выйти какое-то произведение искусства. Будет ли это книга, опера или картина - quod diis placebit («что будет богам угодно»). Как ты думаешь, не должен ли я еще раз спросить как-нибудь Великого Канцлера (т.е. Бога – С.К.), не создан ли я художником или музыкантом?..»

Однако первыми напечатанными трудами стали не сказки, а критические статьи о музыке. Они публиковались в лейпцигской «Всеобщей музыкальной газете», где редактором был хороший знакомый Гофмана - Иоганн Фридрих Рохлиц.
В 1809 году в газете печатают новеллу Гофмана «Кавалер Глюк». И хотя начинал он её писать, как своеобразное критическое эссе, в результате вышло полноценное литературное произведение, где среди размышлений о музыке появляется характерный для Гофмана таинственный двоящийся сюжет. Постепенно писательство увлекает Гофмана по-настоящему. В 1813-14 гг., когда окрестности Дрездена содрогались от снарядов, наш герой, вместо того, чтобы описывать творящуюся рядом с ним историю, увлеченно пишет сказку «Золотой горшок».

Из письма Гофмана к Кунцу, 1813:
«Не удивительно, что в наше мрачное, злосчастное время, когда человек едва перебивается со дня на день и еще должен этому радоваться, писательство так увлекло меня - мне кажется, будто передо мной открылось чудесное царство, которое рождается из моего внутреннего мира и, обретая плоть, отделяет меня от мира внешнего».

Особенно поражает потрясающая работоспособность Гофмана. Ни для кого не секрет, что писатель был страстным любителем «штудировать вина» в самых разных забегаловках. Изрядно набравшись вечерком после работы, Гофман приходил домой и, мучаясь бессонницей, начинал писать. Говорят, что когда жуткие фантазии начинали выходить из-под контроля, он будил жену и продолжал писать уже в ее присутствии. Возможно, именно отсюда в сказках Гофмана нередко встречаются излишние и прихотливые повороты сюжета.

Наутро Гофман уже сидел на своем рабочем месте и прилежно занимался постылыми юридическими обязанностями. Нездоровый образ жизни, видимо, и свел писателя в могилу. У него развилась болезнь спинного мозга, и последние дни своей жизни он провёл полностью парализованным, созерцая мир лишь в открытое окно. Умирающему Гофману было всего 46 лет.

Э.Т.А. Гофман «Угловое окно»:
«- …Я напоминаю себе старого сумасшедшего живописца, что целыми днями сидел перед вставленным в раму загрунтованным полотном и всем приходившим к нему восхвалял многообразные красоты роскошной, великолепной картины, только что им законченной. Я должен отказаться от той действенной творческой жизни, источник которой во мне самом, она же, воплощаясь в новые формы, роднится со всем миром. Мой дух должен скрыться в свою келью… вот это окно - утешение для меня: здесь мне снова явилась жизнь во всей своей пестроте, и я чувствую, как мне близка ее никогда не прекращающаяся суетня. Подойди, брат, выгляни в окно!».

Двойное дно сказок Гофмана

«Он, может быть, первый изобразил двойников, ужас этой ситуации — до Эдгара
По. Тот отверг влияние на него Гофмана, сказав, что не из немецкой романтики,
а из собственной души рождается тот ужас, который он видит… Может
быть, разница между ними именно в том, что Эдгар По трезв, а Гофман пьян.
Гофман разноцветен, калейдоскопичен, Эдгар в двух-трех красках, в одной рамке».
(Ю. Олеша)

В литературном мире Гофмана принято относить к романтикам. Думаю, сам бы Гофман с подобной классификацией спорить не стал, хотя среди представителей классического романтизма он смотрится во многом белой вороной. Ранние романтики вроде Тика, Новалиса, Вакенродера слишком уж далеки были… не только от народа… но и от окружающей жизни вообще. Конфликт между высокими устремлениями духа и пошлой прозой бытия они решали путем изоляции от этого бытия, путем побега на такие горние высоты своих грез и мечтаний, что мало найдется современных читателей, которые бы откровенно не скучали над страницами «сокровенных таинств души».

«Прежде он особенно хорошо умел сочинять веселые живые рассказы, которые Клара слушала с непритворным удовольствием; теперь его творения сделались мрачными, невразумительными, бесформенными, и хотя Клара, щадя его, не говорила об этом, он все же легко угадывал, как мало они ей приятны. …Сочинения Натанаэля и впрямь были отменно скучны. Его досада на холодный, прозаический нрав Клары возрастала с каждым днем; Клара также не могла побороть свое неудовольствие темным, сумрачным, скучным мистицизмом Натанаэля, и, таким образом, неприметно для них самих, сердца их все более и более разделялись».

Гофман умудрялся устоять на тонкой грани романтизма и реализма (потом по этой грани целый ряд классиков пропашет настоящую борозду). Безусловно, ему были не чужды высокие устремления романтиков, их мысли о творческой свободе, о неприкаянности творца в этом мире. Но Гофман не хотел сидеть как в одиночной камере своего рефлексирующего «я», так и в серой клетке обыденности. Он говорил: «Писатели должны не уединяться, а, наоборот, жить среди людей, наблюдать жизнь во всех проявлениях» .

«А главное, я полагаю, что, благодаря необходимости отправлять, помимо служения искусству, еще и гражданскую службу, я приобрел более широкий взгляд на вещи и во многом избежал эгоизма, в силу коего профессиональные художники, с позволения сказать, столь несъедобны».

В своих сказках Гофман сталкивал самую что ни на есть узнаваемую реальность с самой, что ни на есть, невероятной фантазией. В результате сказка становилась жизнью, а жизнь становилась сказкой. Мир Гофмана — это красочный карнавал, где за маской скрывается маска, где продавщица яблок может оказаться ведьмой, архивариус Линдгорст - могущественным Саламандром, правителем Атлантиды («Золотой горшок»), канонисса из приюта благородных девиц - феей («Крошка Цахес…»), Перегринус Тик - королем Секакисом, а его друг Пепуш - чертополохом Цехеритом («Повелитель блох»). Почти у всех персонажей есть двойное дно, они существуют как бы в двух мирах одновременно. Возможность такого существования автор знал не понаслышке…

Встреча Перегринуса с Мастером-Блохой. Рис. Натальи Шалиной.

На маскараде Гофмана порой невозможно понять, где кончается игра и начинается жизнь. Встретившийся незнакомец может выйти в старинном камзоле и произнести: «Я - кавалер Глюк», и пусть уже читатель сам ломает голову: кто это - сумасшедший, играющий роль великого композитора, или сам композитор, явившийся из прошлого. Да и видение Ансельма в кустах бузины золотых змеек, вполне можно списать на потребляемый им «пользительный табак» (надо полагать, - опий, весьма обыденный в то время).

Каковыми бы причудливыми не казались сказки Гофмана, они неразрывно связаны с окружающей нас действительностью. Вот крошка Цахес - подлый и злобный урод. Но у окружающих он вызывает лишь восхищение, ибо обладает чудесным даром, «в силу коего все замечательное, что в его присутствии кто-либо другой помыслит, скажет или сделает, будет приписано ему, да и он в обществе красивых, рассудительных и умных людей будет признан красивым, рассудительным и умным». Такая ли уж это сказка? И такое ли уж чудо, что мысли людей, которые Перегринус читает с помощью волшебного стекла, расходятся с их словами.

Э.Т.А.Гофман «Повелитель блох»:
«Можно, сказать только одно, что многие изречения с относящимися к ним мыслями сделались стереотипными. Так, например, фразе: «Не откажите мне в вашем совете» - соответствовала мысль: «Он достаточно глуп, думая, что мне действительно нужен его совет в деле, которое мною уже решено, но это льстит ему!»; «Я совершенно полагаюсь на вас!» - «Я давно знаю, что ты прохвост» и т. д. Наконец, нужно еще заметить, что многие при его микроскопических наблюдениях повергали Перегринуса в немалое затруднение. То были, например, молодые люди, которые от всего приходили в величайший энтузиазм и разливались кипучим потоком самого пышного красноречия. Среди них красивее и мудренее всего выражались молодые поэты, преисполненные фантазии и гениальности и обожаемые преимущественно дамами. В одном ряду с ними стояли женщины-писательницы, которые, как говорится, хозяйничали, будто у себя дома, в самых что ни на есть глубинах бытия, во всех тончайших философских проблемах и отношениях социальной жизни… его поразило и то, что открылось ему в мозгу у этих людей. Он увидел и у них странное переплетение жилок и нервов, но тут же заметил, что как раз при самых красноречивых разглагольствованиях их об искусстве, науке, вообще о высших вопросах жизни, эти нервные нити не только не проникали в глубь мозга, но, напротив, развивались в обратном направлении, так что не могло быть и речи о ясном распознании их мыслей».

Что до пресловутого неразрешимого конфликта между духом и материей, то Гофман чаще всего справляется с ним, как и большинство людей – с помощью иронии. Писатель говорил, что «величайший трагизм должен явиться посредством особого рода шутки».

«- «Да, - сказала советница Бенцон, - именно этот юмор, именно этот подкидыш, рожденный на свет развратной и капризной фантазией, этот юмор, о котором вы, жестокие мужчины, сами не знаете, за кого вы должны его выдавать, - быть может, за человека влиятельного и знатного, преисполненного всяческих достоинств; итак, именно этот юмор, который вы охотно стремитесь нам подсунуть, как нечто великое, прекрасное, в тот самый миг, когда все, что нам мило и дорого, вы же стремитесь изничтожить язвительной издевкой!»

Немецкий романтик Шамиссо даже назвал Гофмана «нашим бесспорно первым юмористом». Ирония была странным образом неотделима от романтических черт творчества писателя. Меня всегда поражало, как чисто романтические куски текста, написанные Гофманом явно от души, он тут же абзацем ниже подвергает насмешке - чаще, впрочем, беззлобной. Его романтические герои сплошь и рядом то мечтательные неудачники, как студент Ансельм, то чудаки, как Перегринус, катающийся на деревянной лошадке, то глубокие меланхолики, страдающие как Бальтазар от любви во всяких там рощах и кущах. Даже золотой горшок из одноименной сказки сначала был задуман как… известный предмет туалета.

Из письма Э.Т.А. Гофмана Т.Г. Гиппелю:
«Задумал я писать сказочку о том, как некий студент влюбляется в зеленую змею, страдающую под гнетом жестокого архивариуса. И в приданое за ней получает золотой горшок, впервые помочившись в который, превращается в мартышку».

Э.Т.А. Гофман «Повелитель блох»:

«По старому, традиционному обычаю герой повести в случае сильного душевного волнения должен бежать в лес или по меньшей мере в уединенную рощицу. …Далее, ни в одной роще романтической повести не должно быть недостатка ни в шелесте листвы, ни во вздохах и шепоте вечернего ветерка, ни в журчании ручья и т. д., а потому, само собой разумеется, Перегринус нашел все это в своем убежище…»

«…Вполне естественно, что господин Перегринус Тис, вместо того чтобы лечь в постель, высунулся в открытое окно и, как подобает влюбленным, стал, глядя на луну, предаваться мыслям о своей возлюбленной. Но хотя бы это и повредило господину Перегринусу Тису во мнении благосклонного читателя, особенно же во мнении благосклонной читательницы, однако справедливость требует сказать, что господин Перегринус, несмотря на все свое блаженное состояние, два раза так здорово зевнул, что какой-то подвыпивший приказчик, проходивший, пошатывать, под его окном, громко крикнул ему: «Эй, ты там, белый колпак! смотри не проглоти меня!» Это послужило достаточной причиной для того, чтобы господин Перегринус Тис в досаде захлопнул окно так сильно, что стекла зазвенели. Утверждают даже, что во время этого акта он довольно громко воскликнул: «Грубиян!» Но за достоверность этого никак нельзя поручиться, ибо подобное восклицание как будто совершенно противоречит и тихому нраву Перегринуса, и тому душевному состоянию, в котором он находился в эту ночь».

Э.Т.А. Гофман «Крошка Цахес»:
«…Только теперь он почувствовал, как несказанно любит прекрасную Кандиду и вместе с тем как причудливо чистейшая, сокровеннейшая любовь принимает во внешней жизни несколько шутовское обличье, что нужно приписать глубокой иронии, заложенной самой природой во все человеческие поступки».

Если уж положительные персонажи Гофмана вызывают у нас улыбку, то что говорить об отрицательных, на которых автор просто брызжет сарказмом. Чего стоит «орден Зелено-пятнистого тигра с двадцатью пуговицами», или восклицание Мош Терпина: «Дети, делайте все, что хотите! Женитесь, любите друг друга, голодайте вместе, потому что в приданое Кандиде я не дам ни гроша!» . А упомянутый выше ночной горшок тоже не пропал даром - в нем автор утопил мерзкого крошку Цахеса.

Э.Т.А. Гофман «Крошка Цахес…»:
«- Мой всемилостивый повелитель! Если бы я должен был довольствоваться только видимой поверхностью явлений, то я мог бы сказать, что министр скончался от полного отсутствия дыхания, а это отсутствие дыхания произошло от невозможности дышать, каковая невозможность, в свою очередь, произведена стихией, гумором, той жидкостью, в которую низвергся министр. Я бы мог сказать, что, таким образом, министр умер гумористической смертью».

Рис. С. Алимова к «Крошке Цахесу».

Не стоит забывать также, что во времена Гофмана романтические приемы уже были общим местом, образы выхолостились, стали банальными и пошлыми, их взяли на вооружение филистеры и бездари. Наиболее язвительно они были высмеяны в образе кота Мурра, который описывает прозаичные кошачьи будни столь самовлюбленным возвышенным языком, что невозможно удержаться от хохота. Кстати, сама идея книги возникла, когда Гофман заметил, что его кот полюбил спать в ящике стола, где хранились бумаги. «Может, сей смышленый кот, пока никто не видит, сам пишет труды?» - улыбнулся писатель.

Иллюстрация к «Житейским воззрениям кота Мурра». 1840 г.

Э.Т.А. Гофман «Житейские воззрения кота Мура»:
«Что там погреб, что там дровяной сарай - я решительно высказываюсь в пользу чердака! - Климат, отечество, нравы, обычаи - сколь неизгладимо их влияние; да, не они ли оказывают решающее воздействие на внутреннее и внешнее формирование истинного космополита, подлинного гражданина мира! Откуда нисходит ко мне это поразительное чувство высокого, это непреодолимое стремление к возвышенному! Откуда эта достойная восхищения, поразительная, редкостная ловкость в лазании, это завидное искусство, проявляемое мною в самых рискованных, в самых отважных и самых гениальных прыжках? - Ах! Сладостное томление переполняет грудь мою! Тоска по отеческому чердаку, чувство неизъяснимо-почвенное, мощно вздымается во мне! Тебе я посвящаю эти слезы, о прекрасная отчизна моя,- тебе эти душераздирающие, страстные мяуканья! В честь твою совершаю я эти прыжки, эти скачки и пируэты, исполненные добродетели и патриотического духа!…».

Но самые мрачные последствия романтического эгоизма Гофман изобразил в сказке «Песочный человек». Она была написана в один и тот же год со знаменитым «Франкенштейном» Мери Шелли. Если жена английского поэта изобразила искусственного монстра-мужчину, то у Гофмана его место занимает механическая кукла Олимпия. Ничего не подозревающий романтический герой влюбляется в нее без памяти. Еще бы! - она красива, хорошо сложена, покладиста и молчалива. Олимпия может часами слушать излияния чувств своего поклонника (о, да! - она так его понимает, не то что прежняя – живая – возлюбленная).

Рис. Mario Laboccetta.

Э.Т.А. Гофман «Песочный человек»:
«Стихи, фантазии, видения, романы, рассказы умножались день ото дня, и все это вперемешку со всевозможными сумбурными сонетами, стансами и канцонами он без устали целыми часами читал Олимпии. Но зато у него еще никогда не бывало столь прилежной слушательницы. Она не вязала и не вышивала, не глядела в окно, не кормила птиц, не играла с комнатной собачонкой, с любимой кошечкой, не вертела в руках обрывок бумаги или еще что-нибудь, не силилась скрыть зевоту тихим притворным покашливанием - одним словом, целыми часами, не трогаясь с места, не шелохнувшись, глядела она в очи возлюбленному, не сводя с него неподвижного взора, и все пламеннее, все живее и живее становился этот взор. Только когда Натанаэль наконец подымался с места и целовал ей руку, а иногда и в губы, она вздыхала: «Ax-ax!» - и добавляла: - Доброй ночи, мой милый!
- О прекрасная, неизреченная душа! - восклицал Натанаэль, возвратись в свою комнату, - только ты, только ты одна глубоко понимаешь меня!»

Объяснение того, почему Натанаэль влюбился в Олимпию (она украла его глаза), тоже глубоко символично. Понятно, что он любит не куклу, а лишь свое надуманное представление о ней, свою грезу. А длительное самолюбование и замкнутое пребывание в мире своих грез и видений делает человека слепым и глухим к окружающей реальности. Видения выходят из-под контроля, приводят к безумию и в итоге губят героя. «Песочный человек» - одна из редких сказок Гофмана с печальным безнадежным концом, а образ Натанаэля, наверное, самый язвительный упрек оголтелому романтизму.

Рис. А. Костина.

Гофман не скрывает неприязни и к другой крайности - попытке заключить все многообразие мира и свободу духа в жесткие однообразные схемы. Представление о жизни как о механической жестко детерминированной системе, где можно все разложить по полочкам глубоко противно писателю. Дети в «Щелкунчике» тотчас теряют интерес к механическому замку, когда узнают, что фигурки в нем двигаются только определенным образом и никак иначе. Отсюда и неприятные образы ученых (вроде Мош Тепина или Левенгука), которые думают, что они властелины природы и вторгаются грубыми бесчувственными руками в сокровенную ткань бытия.
Ненавистны Гофману и обыватели-филистеры, которые думают, что они свободны, а сами сидят, заключенные в узких банках своего ограниченного мирка и куцего самодовольства.

Э.Т.А. Гофман «Золотой горшок»:
«- Вы бредите, господин студиозус, - возразил один из учеников. - Мы никогда не чувствовали себя лучше, чем теперь, потому что специес-талеры, которые мы получаем от сумасшедшего архивариуса за всякие бессмысленные копии, идут нам на пользу; нам теперь уж не нужно разучивать итальянские хоры; мы теперь каждый день ходим к Иозефу или в другие трактиры, наслаждаемся крепким пивом, глазеем на девчонок, поем, как настоящие студенты, «Gaudeamus igitur…» - и благодушествуем.
- Но, любезнейшие господа, - сказал студент Ансельм, - разве вы не замечаете, что вы все вместе и каждый в частности сидите в стеклянных банках и не можете шевелиться и двигаться, а тем менее гулять?
Тут ученики и писцы подняли громкий хохот и закричали: «Студент-то с ума сошел: воображает, что сидит в стеклянной банке, а стоит на Эльбском мосту и смотрит в воду. Пойдемте-ка дальше!»».

Рис. Ники Гольц.

Читатели могут обратить внимание, что в книгах Гофмана немало оккультной и алхимической символики. Ничего странного здесь нет, ведь подобная эзотерика в те времена была в моде, и её терминология была достаточно привычной. Но Гофман не исповедовал никаких тайных учений. Для него все эти символы наполнены не философским, а художественным смыслом. И Атлантида в «Золотом горшке» ничуть не серьезнее Джиннистана из «Крошки Цахеса» или Пряничного города из «Щелкунчика».

Щелкунчик - книжный, театральный и мультяшный

«…часы хрипели громче и громче, и Мари явственно расслышала:
- Тик и так, тик и так! Не хрипите громко так! Слышит все король
мышиный. Трик и трак, бум бум! Ну, часы, напев старинный! Трик и
трак, бум бум! Ну, пробей, пробей, звонок: королю подходит срок!»
(Э.Т.А. Гофман «Щелкунчик и мышиный король»)

«Визитной карточкой» Гофмана для широкой публики, видимо, останется именно «Щелкунчик и мышиный король». В чем же особенность этой сказки? Во-первых, она рождественская, во-вторых, очень светлая, ну и, в-третьих, самая детская из всех сказок Гофмана.

Рис. Libico Maraja.

Дети являются и главными героями «Щелкунчика». Считают, что эта сказка родилась во время общения писателя с детьми своего друга Ю.Э.Г. Хитцига - Мари и Фрицем. Как и Дроссельмейер, Гофман мастерил им к Рождеству самые разнообразные игрушки. Не знаю, дарил ли он детям Щелкунчика, но в то время подобные игрушки действительно существовали.

В прямом переводе немецкое слово Nubknacker означает «раскалыватель орехов». В первых русских переводах сказки оно звучит еще более нелепо - «Грызун орехов и царек мышей» или еще пуще - «История щипцов для орехов», хотя понятно, что у Гофмана описаны явно никакие не щипцы. Щелкунчик представлял собой популярную в те времена механическую куклу - солдатика с большим ртом, завитой бородой и косичкой сзади. В рот вкладывался орех, дергалась косичка, челюсти смыкались - крак! - и орех расколот. Кукол, подобных Щелкунчику, мастерили в немецкой Тюрингии в XVII–XVIII веках, а затем свозили на продажу в Нюрнберг.

Мышиные, а точнее тоже встречаются в природе. Так называют грызунов, которые от долгого пребывания в тесноте, срастаются своими хвостами. Конечно, в природе они, скорее, калеки, чем короли…

В «Щелкунчике» нетрудно отыскать многие характерные черты творчества Гофмана. В чудесные события, которые происходят в сказке, можно верить, а можно легко списать их на фантазию заигравшейся девочки, что, в общем-то, и делают все взрослые персонажи сказки.

«Мари побежала в Другую комнату, быстро достала из своей шкатулочки семь корон мышиного короля и подала их матери со словами:
- Вот, мамочка, посмотри: вот семь корон мышиного короля, которые прошлой ночью поднес мне в знак своей победы молодой господин Дроссельмейер!
…Старший советник суда, как только увидел их, рассмеялся и воскликнул:
Глупые выдумки, глупые выдумки! Да ведь это же коронки, которые я когда то носил на цепочке от часов, а потом подарил Марихен в день ее рождения, когда ей минуло два года! Разве вы позабыли?
…Когда Мари убедилась, что лица у родителей опять стали ласковыми, она подскочила к крестному и воскликнула:
- Крестный, ведь ты же все знаешь! Скажи, что мой Щелкунчик - твой племянник, молодой господин Дроссельмейер из Нюрнберга, и что он подарил мне эти крошечные короны.
Крестный нахмурился и пробормотал:
- Глупые выдумки!»

Только крестный героев - одноглазый Дроссельмейер - не простой взрослый. Он фигура одновременно и симпатичная, и загадочная, и пугающая. У Дроссельмейера, как и у многих героев Гофмана, два обличья. В нашем мире - это старший советник суда, серьезный и немножечко ворчливый мастер игрушек. В сказочном пространстве - он активное действующее лицо, своеобразный демиург и дирижер этой фантастической истории.

Пишут, что прообразом Дроссельмейера послужил дядя уже упоминаемого нами Гиппеля, который работал бургомистром Кенигсберга, а в свободное время писал под псевдонимом язвительные фельетоны про местную знать. Когда секрет «двойника» раскрылся, дядю с поста бургомистра, естественно, сняли.

Юлиус Эдуард Хитциг.

Те, кто знают «Щелкунчика» только по мультфильмам и театральным постановкам, наверное, удивятся, если я скажу, что в оригинальном варианте это очень смешная и ироничная сказка. Только ребенок может воспринимать битву Щелкунчика с мышиной армией как драматическое действо. На самом деле она больше напоминает кукольную буффонаду, где в мышей стреляют драже и пряниками, а те в ответ осыпают противника «зловонными ядрами» вполне недвусмысленного происхождения.

Э.Т.А. Гофман «Щелкунчик и мышиный король»:
«- Неужели я умру во цвете лет, неужели умру я, такая красивая кукла! - вопила Клерхен.
- Не для того же я так хорошо сохранилась, чтобы погибнуть здесь, в четырех стенах! — причитала Трудхен.
Потом они упали друг другу в объятия и так громко разревелись, что их не мог заглушить даже бешеный грохот битвы…
…В пылу битвы из-под комода тихонечко выступили отряды мышиной кавалерии и с отвратительным писком яростно набросились на левый фланг Щелкунчиковой армии; но какое сопротивление встретили они! Медленно, насколько позволяла неровная местность, ибо надо было перебраться через край шкафа, выступил и построился в каре корпус куколок с сюрпризами под предводительством двух китайских императоров. Эти бравые, очень пестрые и нарядные великолепные полки, составленные из садовников, тирольцев, тунгусов, парикмахеров, арлекинов, купидонов, львов, тигров, мартышек и обезьян, сражались с хладнокровием, отвагой и выдержкой. С мужеством, достойным спартанцев, вырвал бы этот отборный батальон победу из рук врага, если бы некий бравый вражеский ротмистр не прорвался с безумной отвагой к одному из китайских императоров и не откусил ему голову, а тот при падении не задавил двух тунгусов и мартышку».

Да и сама причина вражды с мышами скорее комична, чем трагична. По сути дела, она возникла из-за… сала, которое усатая рать съела во время приготовления королевой (да-да, королевой) ливерных кобас.

Э.Т.А.Гофман «Щелкунчик»:
«Уже когда подали ливерные колбасы, гости заметили, как все больше и больше бледнел король, как он возводил очи к небу. Тихие вздохи вылетали из его груди; казалось, его душой овладела сильная скорбь. Но когда подали кровяную колбасу, он с громким рыданьем и стонами откинулся на спинку кресла, обеими руками закрыв лицо. …Он пролепетал едва слышно: - Слишком мало сала!»

Рис. Л. Гладневой к диафильму «Щелкунчик» 1969 года.

Разгневанный король объявляет мышам войну и ставит на них мышеловки. Тогда королева мышей превращает его дочь - принцессу Пирлипат - в уродину. На помощь приходит молодой племянник Дроссельмейера, который лихо разгрызает волшебный орех Кракатук и возвращает принцессе ее красоту. Но он не может довести магический обряд до конца и, отступая положенные семь шагов, нечаянно наступает на мышиную королеву и спотыкается. В результате Дроссельмейер-младший превращается в уродливого Щелкунчика, принцесса теряет к нему всякий интерес, а умирающая Мышильда объявляет Щелкунчику настоящую вендетту. За мать должен отомстить ее семиголовый наследник. Если на всё это посмотреть холодным серьезным взглядом, то видно, что действия мышей являются совершенно обоснованными, а Щелкунчик - просто злосчастная жертва обстоятельств.

Сказки Гофмана и его лучшее произведение - Щелкунчик. Таинственные и необычные, с глубочайшим смыслом и отражением реальности. Сказки Гофмана читать советует золотой фонд мировой литературы.

Сказки Гофмана читать

1. Название

Краткая биография Гофмана

В 1776 году в городе Кёнигсберге родился Эрнст Теодор Вильгельм Гофман, теперь известный как Эрнст Теодор Амадей Гофман. Свое имя Гофман сменил уже в зрелом возрасте, добавив к нему, Амадей в честь Моцарта - композитора, перед творчеством которого преклонялся. И именно это имя стало символом нового поколения сказок от Гофмана, читать которые стали с упоением и взрослые и дети.

Родился будущий известный писатель и композитор Гофман в семье адвоката, но отец разошелся с матерью, когда мальчик был ещё совсем маленьким. Воспитали Эрнста его бабушка и дядя, который, кстати говоря, тоже практиковал как юрист. Именно он воспитал в мальчике творческую личность и обратил внимание на его склонности к музыке и рисованию, хотя и настоял на том, чтобы Гофман получил юридическое образование и работал в юриспруденции для обеспечения приемлемого уровня жизни. Последующую жизнь Эрнст был благодарен ему, так как не всегда удавалось заработать на хлеб при помощи искусства, и бывало так, что приходилось голодать.

В 1813 году Гофман получил наследство, оно хоть и было небольшим, но всё же позволило ему стать на ноги. Как раз в то время, он уже получил работу в Берлине, которая пришлась как нельзя, кстати, ведь оставалось время для посвящения себя искусству. Именно тогда Гофман впервые задумался над сказочными идеями, витавшими в его голове.

Ненависть ко всяким светским встречам и вечеринкам привели к тому, что Гофман стал пить в одиночестве и по ночам писать свои первые произведения, которые были настоль ужасны, что приводили в отчаяние его самого. Однако уже тогда он написал несколько произведений, достойных внимания, но и те не были признаны, так как содержали недвусмысленную сатиру и в то время не приходились по вкусу критикам. Гораздо более популярным писатель стал за пределами своей родины. К огромному сожалению, Гофман окончательно извел свой организм нездоровым образом жизни и скончался в 46 лет, а сказки Гофмана, как он и мечтал, стали бессмертны.

Немногие писатели удостаивались такого внимания к собственной жизни, но на основе биографии Гофмана и его произведений были созданы поэма Ночь Гофмана и опера Сказки Гофмана.

Творчество Гофмана

Творческая жизнь Гофмана была коротка. Первый сборник он выпустил в 1814 году, а через 8 лет его уже не стало.

Если бы нам захотелось как-то охарактеризовать в каком направлении писал Гофман, мы бы назвали его романтическим реалистом. Что самое важное в творчестве Гофмана? Одной линией через все его произведения проходит осознание глубокой разницы между реальностью и идеалом и понимание того, что оторваться от земли невозможно, как он сам это и говорил.

Вся жизнь Гофмана - это непрерывная борьба. За хлеб, за возможность творить, за уважение к себе и своим произведениям. Сказки Гофмана, читать которые советуется и детям и их родителям, покажут эту борьбу, силу принимать тяжелые решения и ещё большую силу не опускать руки в случае неудачи.

Первой сказкой Гофмана стала сказка Золотой горшок. Уже по ней стало ясно, что писатель из обыкновенной обыденной жизни способен создать сказочное чудо. Там и люди и предметы - настоящие волшебства. Как и все романтики того времени, Гофман увлекается всем мистическим, всем, что обычно случается по ночам. Одним из лучших произведений стал Песочный человек. В продолжение темы оживания механизмов автор создал настоящий шедевр - сказку Щелкунчик и мышиный король (некоторые источники называют её также Щелкунчик и крысиный король). Сказки Гофмана написаны для детей, но темы и проблемы, которые в них затрагиваются, не совсем детские.

Многие жители Калининграда хорошо помнят, что в прусском городе Кенигсберге родился философ Иммануил Кант, труды которого они никогда в руки не брали, но почему-то забывают, что их земляком был прославленный писатель Гофман, сказки которого они знают хотя бы по балету "Щелкунчик" или советским мультфильмам. 24 января 1774 года родился немецкий писатель-романтик, юрист, композитор, капельмейстер, музыкальный критик, рисовальщик и карикатурист Эрнст Теодор Амадей Гофман.

Собственно говоря, с детства его окрестили Эрнстом Теодором Вильгельмом, но в 1805 году Гофман переименовал себя в честь своего кумира — композитора Вольфганга Амадея Моцарта. В России литературные произведения Гофмана обрели популярность в 1820-е годы, тогда же появились и первые переводы их на русский язык. Одним из переводчиков Гофмана был известный философ Владимир Сергеевич Соловьев. Федор Достоевский перечитал всего Гофмана еще в молодости, и на языке оригинала, и в русских переводах. Хотя либретто балета "Щелкунчик и мышиный король" сочинено М. Петипа по оригинальной обработке А. Дюма, но все-таки вдохновил П. И. Чайковского на создание балета именно немецкий романтик. 1 февраля 1921 года в советском Петрограде возникла литературная группа "Серапионовы братья", объединившая десятерых молодых писателей, среди которых были М. М. Зощенко, В. А. Каверин, К. А. Федин.

Мы перечислили лишь то (далеко не все), что касается Гофмана-писателя и его творчества в одной только нашей стране. Однако Гофман — это еще и композитор, музыкант. В детстве ребенка считали музыкальным вундеркиндом. Биографы Гофмана единодушно подчеркивают: из него мог бы получиться первостатейный дирижер. Достаточно сказать, что сам будущий писатель-классик полагал, что его имя обессмертит сочиненная им опера "Ундина". Принимаясь за написание романа "Эликсиры сатаны", Гофман рассчитывал на то, что эта безделица обеспечит ему лишь материальный достаток.

Кажется, князь Отто фон Бисмарк однажды остроумно заключил: если человек не интересуется политикой, то политика начинает интересоваться человеком. Гофман манкировал политикой: никогда начиная с младых ногтей не читал газет и не участвовал в разговорах на политические темы. В свою очередь, политика настигает принципиально аполитичного Гофмана, превращая жизнь этого чиновника и бюргера в кромешный ад. Помимо своей воли он оказался втянут в политическую кампанию, получившую название "преследование демагогов". Не желая быть слепым орудием в руках верховной власти, Гофман действовал, руководствуясь исключительно своей совестью и правосознанием и навлекая на себя немилость начальства…

Гофман делил свою жизнь на часы службы и время, отданное творчеству. Как и его герои, он живет в двух измерениях: в реальности и в сказочном мире.

Гофман страстно любил жизнь. Любил и вино, которое требовалось ему для творчества во все больших и больших количествах. Особенно он уважал пунш, вошедший в моду после прибытия в его родной город русских войск. Солдаты "дщери Петровой", императрицы Елизаветы, отвоевав Кенигсберг у Фридриха II во время Семилетней войны, покорили сердца (и не только) горожан и горожанок.

Буйная фантазия проявилась у него довольно рано. Друг детства писателя, чей дядя был бургомистром Кенигсберга, вспоминает: "У друзей возник смелый план прорыть подземный ход к находившемуся неподалеку пансиону благородных девиц, чтобы незаметно наблюдать оттуда за прелестными девушками. Зоркий взгляд дяди Отто, который ради здорового пищеварения много работал и гулял в саду, положил конец грандиозным замыслам. Гофман сумел убедить его, что вырытая яма предназначается для посадки некоего американского растения, и добрый старик заплатил двум работникам, чтобы те закопали ее". "Добрый старик" за полным отсутствием чувства юмора поверил в фантастическую историю.

В 1792 году, когда Гофман поступил в Кенигсбергский университет "Альбертину", Кант уже сворачивал свою преподавательскую деятельность. Вероятнее всего, Гофман ни разу не был на лекциях великого философа. Его учением он заинтересуется лишь после окончания своей альма-матер. На "дилетанта" Гофмана влияло все и ничто: и среда, и гены, и новые идеи, и прусская закваска. Вместо образцового служаки (военного или штатского) Пруссия, а с нею и весь мир получили классика литературы.

Творчество Гофмана на родине очень быстро забыли. Для прусского фатерлянда он казался чужим и чужеродным. Вторично, — это касается исключительно Европы, — интерес к творчеству Гофмана возродится во Франции. В момент, когда заговорили об экзистенциализме. Немцы тут же собезьянничали, "вспомнив" о доморощенном гении. В России же любовь к Гофману среди интеллектуалов существовала всегда. Гофман скорее русский, нежели немецкий или европейский писатель. Там — одна беготня за модой. В России — неподдельный интерес.

Город на реке Прегель, где в 1783 году по предложению его уроженца Иммануила Канта был установлен первый громоотвод, послужил как бы сатирой на тогдашнее кенигсбергское общество. На практике все подлежало "улучшению", в точности как изобразил писатель в "Крошке Цахесе". Предполагалось принимать меры против пожаров, против наводнений в результате выхода Прегеля из берегов. Словно Гофман на машине времени отправился в нынешнюю Германию, чтобы посмотреть на меры, предпринятые МЧС в связи с последним наводнением. На самом деле никакой критики и сатиры в адрес общества, тем более общества будущего, у Гофмана нет и в помине. Его гений в другом — в способности изобразить общество как оно есть, не критикуя его ни справа, ни слева. Господь дал нам эту жизнь отнюдь не для счастья, считал писатель. Это чистилище.

Поскольку в жизни Гофмана мало случалось действительно забавных историй, напомним читателю, что он (как утверждает польский писатель Ян Парандовский в "Алхимии слова") работал в комнате, оклеенной черными обоями, а на лампу надевал то белый, то зеленый, то голубой абажур. В общем, Оле Лукойе, раскрывающий свой цветной зонтик над взрослыми мальчиками и девочками.

«Как высший судья, я поделил весь род человеческий на две неравные части. Одна состоит только из хороших людей, но вовсе не музыкантов, другая же — из истинных музыкантов…» (Эрнст Теодор Амадей Гофман)

Hемецкий писатель и поэт, Э. Т. А. Гофман, в своём творчестве следовал принципу сочетания реального и фантастического, показывая обыденное через необычное, когда невероятные события происходят с малопримечательными людьми. Бесспорно его влияние на творчество Эдгара По, Говарда. Ф. Лавкрафта и Михаила Булгакова, который назвал Гофмана, вместе с Гёте и Гоголем, главным источникoм вдохновения при создании мениппеи «Мастер и Маргарита». Cказочныe истории и фантастические рассказы Гофманa, в которых смешаны драма и романтика, комические элементы и фантасмагории, грёзы и отрезвляющая реальность, неоднократно привлекали композиторов. Популярные балеты «Щелкунчик» П. И. Чайковского и «Коппелия» Делиба созданы на сюжеты Гофмана. Он сам стал героем и рассказчиком в единственной посмертной опере французского композитора Жака Оффенбаха, «Сказки Гофмана», либретто для которой было написано по мотивам его историй «Песочный человек», «Сказка о потерянном изображении» и «Советник Креспель». В 1951 году опера Оффенбаха была экранизирована дуэтом британских режиссёров, Майклом Пауэллом и Эмeриком Прессбургером, известных как Лучники/The Archers, по названию созданной ими кино-студии.

Поэту Гофману, герою оперы и фильма, фантастически не везёт в любви. Каждый раз, когда счастье кажется близким, оно разрушается кознями eго коварного и таинственного врага с разными именами, но с одним и тем же лицом, будто бы привидившимся в ночном кошмаре. Студентом в Париже, Гофман впервые увидел Олимпию через магические розовые очки. Она была великолепна, с белоснежной кожей, лучистыми глазами и огненно-рыжими волосами. Но, к его ужасу, она оказалась заводной куклой. Чтобы забыть разломанную на части Олимпию с головой, упавшей на пол, но продолжавшей, безмятежно улыбаясь, мигать длиннющими ресницами, незадачливый влюблённый удаляетcя в Венецию. Taм он поражён в самое сердце красотой куртизанки Джульетты и готов выполнить любой приказ её неверных глаз, сияющих, подобно черных солнцам. Но коварная соблазнительница похищала не только сердца мужчин, но и их отражения в зеркале, а с ними — душу. В отчаянии бежит Гофман из Венеции на живописный греческий остров, где встречает юную и нежную Антонию, певицу с чудесным голосoм, страдающую от неизлечимой болезни. Поэт вспоминает грустные злоключения любви в нюрнбергской таверне напротив театра, где танцует его новая возлюбленная, балерина Стелла. Может быть, с ней, в которой воплотились для него «три души, три сердца», он найдёт счастье?

Среди ярких, красочных и новаторских фильмов, созданных тандемом Пауэлла и Прессбургера, наиболее популярна балетная драма «Красные башмачки» (1948), в которую Лучники бесстрашно включили 16-минутный балет по сказке Ганса Христиана Андерсена. Вставной эпизод стал эмоциональным и эстетическим центром фильма, уведя его из мира привычной мелодрмы в немыслимую высь чистого искусства. «Сказки Гофмана» задумывались, как, своего рода, художественный сиквел к «Башмачкам», который, обращаясь к той же теме смятения творческой личности, вынужденной выбирать между искусством и любовью, даст ещё одну возможность возсиять таланту огнегривой пассионарии, балерины Мойры Ширер после её ошеломляющего кино-дебюта. Но «Сказки» гораздо больше, чем сиквел. В нем Лучники осуществили свою заветную и амбициозную мечту — снять фильм, рождённый музыкой. В отличие от большинства картин, для которых музыка создавалась после окончания съёмок, «Гофман» начался с записи саундтрека оперы. Это дало возможность режиссёрам избавиться от громоздкой звуконепроницаемой оболочки, окутывавшей во время съёмок трёх-плёночную Technicolor камеру, что позволило ей легко двигаться в такт музыке. Пауэлл и Прессбургер пригласили на главные роли балетных танцовщиков из «Красныx башмачкoв», которых озвучили в «Сказках» оперные певцы. Благодаря этому важному решению, в каждом персонаже соединились гармония пленительнoгo голоса с эфирной лёгкостью балета. Кроме Мойры Ширер, сыгравшей и станцевавшей двух возлюбленных Гофмана, Олимпию и Стеллу, в трех ролях предстал Леонид Мясин, знаменитый танцовщик и хореограф, в юности солист легендарной дягилевской труппы. Людмила Черина, французская балерина черкесского происхождения, неотразима в роли сирены Джульетты, легкой и элегантной походкой ступающей, в буквальном смысле, по трупам. Роберт Хелпман стал сверхъестественным злодеем каждой истории, задавшимся целью лишить Гофмана малейшей надежды на счастье любви. А может быть, как часть той силы, что вечно хочет зла, но вечно творит благо, он направляет поэта к истинной возлюбленной — его Музе?

Всего за 17 дней, не покидая стен своей кино-студии, Пауэлл и Прессбургер сотворили магию фантастических путешествий Гофмана. Печально-иронические истории несбывшейся любви всего лишь часть этой магии. Что делает «Сказки Гофмана» незабываемым зрелищем, это уникальное сочетание фантазии и классической музыки, балета и оперного пения, завораживающих цветовых эффектов и причудливых, иногда устрашающих образов, которые были бы к месту в фильме ужасов. Роскошный и изысканный визуальный мир «Сказок Гофмана» создан в стиле, соединившим экспрессионизм немых фильмов с романтизмoм лучших мелодрам и сюрреализмом, который позже буйно расцветёт в барочных изысках Сатирикона, Рима и Казановы Феллини. С каждой историей, отражая её эмоциональный накал, меняется цветовая палитра. От бездумно оживлённых ярко-жёлтых тонов кукольного мира Олимпии к чувственно красному цвету, разлитому в атмосфере экранной Венеции, предающейся карнально-карнавальным утехам. Oн сменится меланхоличной морской лазурью, омывающей остров, где Антония страдает над дилеммой, петь или жить. Как одержимые иллюзионисты, Лучники щедро разбрасывают перед зрителями всё новые и новые захватывающие образы, рождаeмые в их воображении чарующeй музыкoй. Oживают марионетки с застывшими улыбками. Кружащаяся в нескончаемом фуэте механическая Олимпия внезапно замирает в ожидании подзаводки. Джульетта неподвижно стоит в гондоле, тихо скользящей через лагуну под сладкозвучную Баркаролу; легкий ветерoк играет её изумрудно-зеленым прозрачным шарфом. Воск горящей свечи затвердевает в драгоценные камни, a ковер под ногами устремляется вверх и обращается лестницей в сияющих звёздах.

Опера для поклонников балета. Балет для любителей ужасов. Любовные истории, ни в одной из которых любовь не торжествует в финале. Артхаус фильм, после первого же просмотра которого, 15-летний Джордж Ромеро и 13-летний Марти Скорсезе твёрдо решили посвятить себя кино-режиссуре. Эстравагантная фантазия, воплотившая в жизнь выношенную идею Э. Т. А. Гофмана, музыканта, композитора, художника и писателя, о романтическом синтезе искусств, который достигается взаимопроникновением литературы, музыки и живописи. Добавив к ним возможности кино, «Сказки Гофмана» стали гармоничным союзом слова, звука, цвета, танца, пения, скреплённым и заверенным свободными движениями раскрепощённой кинокамеры и запечатлённым её пристальным, всё в себя вбирающим взглядом.

Сказки Гофмана запросто могут быть забавными и страшными, светлыми и пугающими, но фантастическое в них всегда возникает неожиданно, из самых простых вещей. В этом и был главный секрет, о котором первым догадался Эрнст Гофман.

Вы откроете для себя яркий мир, читая сказки Гофмана. Насколько обворожительны эти сказки! Как разительно отличаются сказки Гофмана от большинства, которые мы читали до сих пор!

Фантастический мир под пером Гофмана возникает из простых вещей и событий. Именно потому весь список сказкок Гофмана открывают нам совершенно другой, еще более интересный мир - мир человеческих чувств и мечтаний. На первый взгляд кажется, что действие в сказках происходит, как это бывает в сказке, "в некотором государстве", но на самом деле все, о чем пишет Гофман, можно проследить в том тревожном времени, современником которого был писатель. На нашем сайте вы можете читать сказки Гофмана онлайн без каких либо ограничений

ВИГИЛИЯ ПЕРВАЯ Злоключения студента Ансельма... - Пользительный табак конректора Паульмана и золотисто-зеленые змейки. В день вознесения, часов около трех пополудни, чрез Черные ворота в Дрездене стремительно шел молодой человек и как раз попал в корзину с яблоками и пирожками, которыми торговала старая, безобразная женщина, - и попал столь удачно, что...

Предисловие издателя Странствующий Энтузиаст 1 - а из его дневника мы заимствуем еще одну фантастическую пьесу в манере Калло, - судя по всему, столь мало разделяет свой внутренний мир и мир внешний 2, что и самая граница между ними едва уже различима. Однако именно благодаря тому обстоятельству, что ты, благосклонный читатель, не можешь отчетливо видеть этой...