Иосиф аримафейский где похоронен. Иосиф Аримафейский. Кто есть кто — Евангельские места. Путеводитель. В апокрифических писаниях

— одна из важнейших фигур Св. Писания и Св. Предания, не говоря уже об околоевангельском дискурсе, в котором Иосиф просто суперзвезда, равная по значимости таким столпам христианства, как Петр, Павел и Мария Магдалина.

Непосредственно в Евангелиях Иосиф появляется лишь в одном эпизоде, но зато каком! Знатный человек от Аримафеи (именно так он подается всеми евангелистами: ἀπο-̀ ἁριμαθαίας — «от аримафеи», и поди разбери, что имеется в виду, если бы не уточнение Луки, что это город иудеев) испрашивает не у кого-нибудь, а у самого Пилата тело казненного Христа и, обернув его в саван (плащаницу, полотно) и умастив благовониями, хоронит в собственном склепе (или «гробу новом», как у Иоанна), высеченном в камне (скале). Кроме этого, мы узнаем непосредственно из текста Евангелий, что Иосиф был членом совета (какого, не уточняется) и тайным учеником Христа, чаявшим, по словам Марка-евангелиста, Царствия Божия. В латинском варианте «член совета» или «советник» непостижимым образом превращается в nobilis decurio, что существенно изменяет статус Иосифа, но об этом — чуть позже. Вот, собственно, и вся информация о праведном аримафейце из Св. Писания.

Все остальное, известное об этом человеке, выплывает из Св. Предания (то есть раннехристианских апокрифов и комментариев Отцов Церкви) и средневековой околоевангельской литературы.

И вот тут образ Иосифа Аримафейского перестает быть томным. Потому что популярность средневековых историй о Святом Граале, в которых Иосиф был центральной фигурой, можно сравнить разве что с популярностью сказок о Гарри Поттере в наши дни. Но не будем сравнивать высокое со сплагиаченным и вернемся к нашему протагонисту, какими бы красками его ни рисовали вне Библии.

Из апокрифических Евангелий от Петра и Никодима мы узнаем, что Иосиф был не «сам по себе мальчик», а друг Пилата Понтийского. Также выясняется, что первосвященники (Анна и Каиафа) оказались сильно недовольны душевным порывом Иосифа и последовавшим за этим захоронением тела Иисуса. Испытав приступ такой неприязни, что пасхальный агнец встал поперек горла, иудейские иерархи приказывают бросить знатного соотечественника в тюрьму, из которой Иосиф благополучно испаряется в прямом смысле слова, чтобы оказаться в родной его сердцу Аримафее. После этого Анна и Каиафа осознают свои ошибки, практически каются и умоляют Иосифа вернуться в Иерусалим и поведать им, сирым и недалеким, о чуде божественной телепортации. Иосиф соглашается и, вернувшись, раскрывает им глаза на действительность, что не мешает остаться каждому при своих представлениях о прекрасном. Короче говоря, Евангелие от Никодима чудесным образом угождает и нашим и вашим (таки за Одессу всегда знали, что тута и так все свои!). Однако сущностно апокрифические книги не добавляют практически ничего нового к образу знатного человека из Аримафеи, участвовавшего в погребении Христа. Кроме информации о том, что и так можно было предположить. Ведь ни о жизни в лоне христианской общины, ни о последующих телодвижениях Иосифа мы не узнаем ровным счетом ничего.

И в этом отношении средневековые источники — просто неиссякаемый кладезь информации об аримафейце. Конечно, нам скажут, что доверять этим сказкам нельзя, что это все выдумки расторопных на измышления трубадуров и прочих врагов рода человеческого. Но, зная о том, как рисовалась буквально на коленке хронология и как в немыслимых количествах создавались античные тексты на любой вкус и кошелек, можно ли однозначно утверждать, что «сказки» средневековья отстоят сколько-нибудь от «правдивых повествований» древнего мира? На мой (и не только мой) взгляд, нельзя. Выражусь яснее: значительная часть средневековых источников фиксирует (пусть и в легендарной форме) гораздо большую архаику, чем псевдоантичные нетленки фабрики гуманистов.

Посему предлагаю не отворачиваться с брезгливо-соболезнующим выражением лица от текстов условного Средневековья, а извлечь из них все, что только возможно. В данном случае — все, что возможно, об Иосифе Аримафейском. Человеке, упомянутом всеми четырьмя евангелистами (редчайший случай). Персонаже, судьба которого переплетена с судьбами практически всех значимых и незначимых участников драмы Страстей. Герое своего и не своего времени.

Иосиф Аримафейский и его жизнь до и после евангельских событий стали предметом многочисленных сочинений Средневековья. Не отвлекаясь на вторичный в данном случае вопрос правильности датировки манускриптов, отметим, что об Иосифе и его деяниях писали Рабанус Маурус, Вильям Малмсберийский, Джон Гластонберийский, Матфей Парижский, Григорий Турский и другие средневековые авторы. Позже поиском документов, связанных с распространением христианства в Британии, занимался итальянец Полидор Вергилий (конец 15-го столетия). Согласно его заключению, Британия (не Англия) первой в мире восприняла Евангелия, и случилось это благодаря деятельности Иосифа Аримафейского, а также святых Фугата и Дамиана. В самой авторитетной для католиков церковной истории, написанной в 16-м веке Цезарем Барониусом (Annales ecclesiastici), прибытие Иосифа Аримафейского в Галлию (вместе с Марией Магдалиной, Св. Лазарем и прочими почтенными людьми) подтверждается ссылкой на один из ватиканских манускриптов.

Помимо указанных (и не указанных) летописных источников, жизнь и деяния Иосифа Аримафейского отражены в многочисленных легендах артуровского цикла, где Иосиф выступает хранителем Святого Грааля. Считается, что создателем этой версии был французский поэт Робер де Борон. Так это или не совсем так, проверить сейчас трудно: уж слишком мало произведений той эпохи дожило хоть в каком-то виде до наших дней.

Из всего, не вошедшего в евангельский канон и тексты Св. Предания, можно склеить следующее повествование об Иосифе из Аримафеи. Предполагается, что после распятия Иисуса римский гражданин Иосиф Аримафейский, а также Мария Магдалина, Св. Лазарь, Мария Клеопова, Саломия, Св. Трофим и еще несколько первохристиан прибыли в Галлию, где и начали проповедовать Христа. Также предполагается, что Иосиф задержался во французской стороне не надолго и через некоторое время отбыл на Британские острова, где продолжил благовествовать и даже основал Гластонберийское аббатство, в котором позже и был похоронен. На островах Иосиф, судя по всему, оказался не случайно, ибо, согласно непроверяемым данным, многократно бывал тут в качестве то ли купца, то ли римского сановника, отвечавшего за добычу олова. Некоторые авторы (как современные, так и не очень) позволяют себе намекать, что и для его младшего родственника, Иисуса, британская земля была не совсем чужой, ибо Иосиф брал мальчика с собой в деловые поездки. Семейные связи Иосифа и Иисуса определяются в средневековой литературе следующим образом: Иосиф был дядей Богородицы, следовательно, Иисус приходился ему внучатым племянником. Расклад сложный, но близость по крови присутствует. Еще один любопытный момент заключается в том, что иногда то ли сестрой, то ли племянницей Иосифа называют некую даму по имени Бианка. Не будем пока комментировать это, а просто запомним. Возможно, эта предполагаемая родственница нам еще пригодится.

Отдельно отметим, что во многих источниках (как апокрифических, так и не очень) Иосиф называется nobilis decurio. Что это за должность и где ее место в римской иерархии, вопрос темный. То, что пишут в энциклопедиях и словарях, не основано ни на чем, кроме дурной привычки тиражировать высосанные из пальца озарения. Древние авторы непредусмотрительно оставили потомков в неведении относительно величия или ничтожества положения nobilis decurio в античном обществе, а приводимое повсеместно высказывание Цицерона о том, что проще стать римским сенатором, чем декурионом в Помпеях, можно при желании трактовать добрым десятком способов. Так что есть смысл констатировать лишь то, что в Вульгате, апокрифических текстах и средневековых летописях названы то ли должность, то ли звание, то ли иерархический чин Иосифа Аримафейского, но, что это в точности такое, сказать затруднительно. Можно, конечно, кивнуть на традицию переводить это словосочетание как «благообразен советник» или «знаменитый член совета», но опять же повторимся: традиция есть, а на чем она основана, непонятно.

Еще из неканонической литературы выясняется, что Иосифа знали не только как аримафейца, но и под другим именем: Иосиф де Мармор из Аримафеи. Так он назван в одном из манускриптов из аббатства Гластонебери, на этот текст ссылается Джон Леланд в 16-м веке. Под именем де Мармор проходит Иосиф и у Джона Гластонберийского, а также еще в нескольких, находящихся в разных хранилищах, манускриптах.

В легендарной истории Св. Грааля, столь популярной как в средние века, так и в наше время, Иосиф фигурирует в качестве хранителя знаменитой чаши Грааля. Что это за реликвия, вопрос непростой. То ли это та самая емкость, из которой пил Христос на Тайной Вечере, то ли в этот сосуд была собрана после казни кровь Христова с Голгофы. В любом случае, предмет этот, согласно легенде, может открыться лишь чистому и святому рыцарю. Аримафейцу приписывают также владение еще одной реликвией страстей — копьем Лонгина (оно же Копье Судьбы), которое Иосиф будто бы передал на хранение некоему Королю-рыбаку (не исключено, что это просто повторение сюжета Робера де Борона, только вместо чаши Грааля королю передается копье Лонгина).

Еще одна легенда связывает имя Иосифа с апостолом Филиппом. Согласно этой версии, последний отправил аримафейца на проповедь Евангелия из Галлии в Британию, и сие, естественно, подразумевает, что и сам Филипп обитал где-то на галльских просторах.

Наконец, о местонахождении мощей праведного Иосифа Аримафейского. Согласно одной легенде, они покоятся в монастыре Мойенмутье на северо-востоке Франции, куда были перенесены (неизвестно откуда) при Карле Великом. По другой легенде, никаких мощей нет, а могила в Гластонбери как бы есть. Но посмотреть на нее нельзя. Потому как от древнего аббатства мало что сохранилось вообще, а уж от места захоронения Иосифа — в частности. Впрочем, даже до 16-го века, когда аббатство пустили на стройматериалы, о могиле Иосифа не очень-то и вспоминали.

Для полноты картины осталось только упомянуть, что название родного города Иосифа (если это все же был город, как сказано у Луки) писалось по-разному. Наиболее часто встречающиеся варианты, помимо более-менее традиционных Arimatea/Arimathea, это: Abarimacie, Abarmacie, Armathia и Berimathie. Возможно, существовали и другие транслитерации, для средних веков это нормальное явление.

Ну, вот, вроде бы, почти вся информация об Иосифе Аримафейском, которую можно извлечь из античных и средневековых сочинений (английские попытки связать Иосифа с местными, аборигенными царьками оставим пока на десерт). Достоверна она или нет, сказать трудно. Но уж коль скоро образ тайного ученика Христа существует именно в таком виде, не следует, очевидно, делить источники, повествующие об аримафейце, на сочинения первой и второй свежести, выбрасывая затем последние в контейнер для отходов под видом тухлятины. Они этого, право слово, не заслуживают. А неприятный запах, на который постоянно жалуются некоторые чересчур разборчивые знатоки летописной кухни, имеет отнюдь не фактическую, а политическую, даже, я бы уточнил, финансово-экономическую природу. Ведь это только деньги, в отличие от методов их зарабатывания, не пахнут.

Так что воздержимся покамест от традиционного «тут играем, тут не играем, здесь рыбу заворачивали» и примем на грудь весь корпус древних текстов как данность. И посмотрим, можно ли из этого гипертекста соткать непротиворечивую историю. А если нельзя, то что мешает гармонии в аримафейском масштабе.

Уже неоднократно было замечено, что проблема мейнстрима в исторических исследованиях состоит в том, что определенная часть источников заранее воспринимается как пригодная для рассмотрения, и на ее базе создается картина древнего мира, а другая часть так же загодя объявляется легендарной, мифологизированной и в лучшем случае не берется в расчет, а в худшем просто игнорируется. При этом ключевым моментом при отнесении источника к одной из указанных категорий является неперпендикулярность информации, зафиксированной к источнике, конвенциональной картине истории (то есть тому, что принято называть ТИ, традиционной историей). Если же информация не соответствует «средней температуре по больнице», то современные исследователи скорее пишут об ошибочности источника, чем начинают сомневаться в истинности традиции. Возьмите практически любую древнюю хронику, обработанную современным ученым, и вы легко убедитесь, что фраза из научного комментария «летописец ошибается, на самом деле...» является далеко не самой редкой. И это при том, что составители хроник зачастую были свидетелями событий, а современные историки смотрят на все с дистанции в 500-600-700 лет. Что уж говорить о тех древних сочинениях, которые напрямую противоречат закостенелой традиции. Их, если и удостаивают поминания, то с таким количеством предупреждений и оговорок, что всякому культурно-мультурному человеку становится ясно, какой дремучести может достичь невежество отдельных персонажей и как важно не идти на поводу у всяких шарлатанов от летописания.

Но обычный человеческий опыт подсказывает, что «поддержанное большинством» не всегда означает «истинное». Условность этого критерия, очевидно, неплохо понимали и персонажи Евангелий. Поэтому вложенными в уста одного из них знаменитыми словами «Что есть истина?» вполне можно было бы предварять любое историческое исследование, претендующее на осмысленность.

Установить с точностью, как происходили события 1000 лет назад и происходили ли они вообще, практически невозможно. Можно только предполагать и осторожно пытаться реконструировать их на основе здравого смысла и всей имеющейся в доступе информации, не отвлекаясь на современные нам трактовки.

Именно так я в очередной раз и предлагаю поступить.

Если анализировать древние источники, а не представления о них, возможно следующее прочтение образа Иосифа Аримафейского (литературного персонажа или реального человека, каждый пусть решает сам).

После распятия Христа некий человек по имени Иосиф приходит к римскому чиновнику Пилату и просит (или требует) выдать тело казненного для последующего захоронения. Это факт, о котором известно из нескольких Евангелий. Почему бы ему не быть историческим? А кто мог чисто теоретически отважиться на такую просьбу? Очевидно, прежде всего, ближайший родственник. И действительно, согласно, римским законам (когда бы они ни были писаны), тело казненного мог получить только родич. Это вполне согласуется с так называемой «легендарной» информацией о том, что Иосиф был дядей Богородицы. А если Иисус был внучатым племянником аримафейца, отчего всех смущает возможность совместных путешествий родственников? Не смущает? Уже хорошо. А то получается какой-то расизм, не побоюсь этого слова: что сказал римлянин Цицерон Марку Бруту мы знаем практически наверняка, как будто рядом стояли, а куда Макар телят гонял Иосиф возил юного Иисуса, не ведаем, да и ведать не хотим, потому как заранее извещены, что это огорчающая всех почтенных людей чушь.

А если путешествовали Иисус и Иосиф в Корнуэл, да еще и не один раз, как недвусмысленно намекают в легендах, откуда они туда добирались? Неужели прямо из Палестины? Вряд ли. Кратчайший путь — через Галлию. Кстати, если кто не забыл, Иосиф прошел этим путем еще минимум один раз, после смерти Христа. А Иисуса всегда называли галилеянин. А названия Галлия и Галилея часто обозначали одно и то же место (достаточно открыть Летописец Еллинский и Римский, чтобы в этом убедиться). Так, может быть, и Иосиф был родом из Галлии, а не Галилеи?

И вот тут мы упираемся в прозвище Аримафеец. Казалось бы, Лука четок в объяснении: Аримафея — город иудеев. Однако ни провинция Иудея, ни другие римские провиции на Ближнем Востоке не знали города с таким названием. И это медицинский факт. Но историкам медицина — не указ. И Аримафею на полном серьезе начинают ассоциировать с городом Рамафаим. Фонетически, вроде бы, похоже. Беда только в том, что и этого города в живом виде не существует. И его тоже приходится ассоциировать. С каким-то маленьким местечком под названием Наби Самвил. А теперь, будучи в здравом уме, попробуйте объяснить, что общего между Аримафеей и Наби Самвил. И это не сказочная линия повествования, а вполне себе словарно-энциклопедическая. В том смысле, что практически в любом справочнике можно прочесть, что Аримафея и Рамафаим (Наби Самвил) суть одно и то же.

А почему, собственно, не поискать Аримафею в другом месте? Отчего все уперлось в Израиль? Ну как же! Традиции-с! Должна быть Аримафея в Иудее? Будет. Не извольте нервничать. Вот уж и Наби Самвил своей очереди быть Аримафеей дождался.

Но три евангелиста из четырех не знают города Аримафея, они знают то ли место Аримафея, то ли прозвище. И лишь Лука, котрый во всем находит иудейский след, кивает в нужную сторону и с правильными словами: «от Аримафеи города — иудеев». Забавно, но даже тут нет намека на провинцию Иудея, ведь «город иудеев» совершенно не означает, что город находился в Иудее. А уж город c преобладанием иудейского населения может быть где угодно: хоть в Палестине, хоть в Иберии, хоть в Галлии.

А не поискать ли другие объяснения фразе «от Аримафеи» из Евангелий? Тем более что у Иосифа, согласно разведданным, было еще одно имя — де Мармор, то есть, если перевести на русский, Марморский или из Мармора. Но какой же может быть де Мармор в Палестине? Это все невежественные монахи напридумывали. А вежественные в это время изучали карты Палестины, которые лишь по нелепому стечению обстоятельств не дошли до нас во всей своей первозданной птолемеевской красе. Так вот, какой же де Мармор может быть в Палестине в 1-м веке нашей эры?! Правильный ответ: никакого не может. А если не в Палестине и не в 1-м веке, то де Мармор — вполне традиционное имя. Для Франции или Италии. То есть для Галлии темных веков. Надо же, опять она всплывает.

Может быть, это случайность? Посмотрим генеалогические дерева. Из всей древней знати (как европейской, так и восточной) есть только три близкие фамилии: Mormaer в Шотландии, Mormoiron (Mormorone) в Провансе и Marmorito в Италии. А населенных пунктов с именем Marmore всего два — и оба (ну надо же!) в северной Италии, то есть бывшей Галлии. Так откуда был родом Иосиф де Мармор? Из Иудеи? Или из иудейского города в Галлии? На мой взгляд, ответ напрашивается однозначный. Кстати, на севере Италии существовал древний город Ариминум (ныне Римини), название которого как-то подозрительно смахивает на искомую Аримафею. Учитывая, что греческий звук, отображавшийся буквой θ, очень по-разному приживался в европейских языках (это можно проследить и по другим топонимам: например, Вифлеем в европейских языках именуется Беллем, та же Аримафея — Ариматея и т.д.), вполне вероятно, что Ариминум мог превратиться в Ариматею. И вот тут уместно вспомнить об имени то ли сестры, то ли племянницы Иосифа, приводимом в отдельных списках. Помните? Ее звали Бианка. Не Бланка (испанский вариант), не Бранка (португальский) и даже не Бланш (французский). То есть в средневековье бытовало мнение, что близкие родственники Иосифа Аримафейского имели отношение к Италии. Хотя, безусловно, это можно списать и на приступ италийского ложного патриотизма эпохи Возрождения. Несмотря на все Марморы вместе взятые.

Или другой, более вероятный вариант. Евангелия, естественно, были созданы не сразу, а через некоторое время после казни и воскресения Христа. Соответственно, многие участники событий могли войти в повествование не под теми именами, которые носили до драмы Страстей, а под теми, которые были у них в момент написания Евангелий (то есть через несколько лет), чтобы современники понимали, о ком идет речь. Иосиф, как гласят легенды, уединился в далекой от всего тогдашнего мира Британии. То есть стал фактически отшельником. А в греческом языке отшельник или пустынник — это ἐρημίτης (erēmitēs). Во Франции это слово превратилось в (h)eremite, отсюда же hermitage. В греческом койне, на котором написаны Евангелия, перед гласной была придыхательная согласная (обычно обозначаемая литерой h). А теперь гляньте на историю слова (h)eremit в греческом, латыни и французском. Вот там как раз этот самый пресловутый придыхательный звук то появляется, то снова исчезает, причем и в латыни, и во французском. Так что Иосиф, скорее всего, действительно сначала был знатным человеком и именовался соответственно, по-дворянски: де Мармор. А потом стал пустынником, отшельником. Или Иосифом "Еремитейским Евангелий.

Позвольте-позвольте, а как же информация о том, что аримафеец числился в Синедрионе? Как знатный дворянин де Мармор мог быть одновременно членом иерусалимского госсовета? А вот этого-то как раз, похоже, и не было. Ведь нигде в Евангелиях не сказано, что Иосиф был членом Синедриона, да еще и в Иерусалиме. Буквально говорится, что аримафеец был членом совета (греческий вариант) или благородным декурионом (латинский вариант). Если кто-то считает, что совет = синедрион, пусть продолжает так считать. Если еще кому-то чудится, что синедрион и декурион отличить можно только под микроскопом, да и то не под каждым, и тут не буду спорить: каждый волен трактовать действительность в меру своих представлений о ней. Мне же думается, что членом совета (или старейшиной, или декурионом) Иосиф был, ибо многие источники указывают на его принадлежность к высшему римскому чиновничеству, но вот только к палестинской Иудее все это не имеет ровным счетом никакого отношения. И лишь перенос евангельского сюжета в другое время и место расставляет все по местам. Дворянин де Мармор мог совершенно спокойно быть членом городского совета (или декурионом, или старейшиной) какого-нибудь средневекового города с большим количеством иудейского населения, и вот такая трактовка совершенно не противоречит большинству источников, и, в первую очередь, главному из них — Евангелиям.

Но неужели в той же Галлии были города с преобладающим иудейским населением? Ох, были, были, и не только в Галлии, но и в соседней Иберии, и в негалльской части Италии. Только информация эта разрозненна, и, чтобы до нее добраться, необходимо перелопатить кучу дополнительной литературы. А так — все на виду, просто современные исследователи, мягко говоря, скользят по поверхности и не горят желанием рыть глубже, а то ведь может найтись такое, от чего волосы встанут дыбом не только на голове. Да и РКЦ (в этом, кстати, ее и современных иудеев интересы совпадают) не готова, похоже, серьезно говорить о своем генезисе.

Так вот-с, ни для кого, собственно, не секрет, что многие города юга Испании (типа того же Толедо) были практически целиком иудейскими по вероисповеданию. Это не означает, что жили там исключительно евреи или иудеи в современном смысле слова. Древний иудаизм был, похоже, гораздо ближе к тому, что сейчас называется иудео-христианством или первохристианством. И исповедовали этот вариант религии разные по происхождению средиземноморские народы. Тем не менее, города были иудейскими, что, возможно, и зафиксировано у Луки. Ровно такими же иудейскими были и поселения южной Галлии. О которых написано много всего интересного в связи с катарскими войнами, но вот дальше копают редко. И не зря. Потому как там лежит такая бомба, что мало никому показаться не должно: ведь в средние века в Септимании (юг нынешней Франции) существовало иудейское княжество, а правитель его носил титул, на секундочку, царь иудейский .

Да что там юг Галлии. Слово «иудей» действовало на галла, как соль на рану, еще и в 19-м веке. Вот, что писал француз Дрюмон в книге «Еврейская Франция»:

«Какъ видно, синагога имѣла определенное мѣсто въ строѣ тогдашняго общества. Всякiй добросовѣстный читатель, если только онъ училъ исторiю не по руководству Поля Бера, легко могъ убѣдиться изъ немногаго, сказаннаго нами, въ неправдоподобности мрачной сказки, которую разсказываютъ простокамъ, будто очень злые священники, преданные очень алчнымъ королямъ, находили удовольствiе въ томъ, чтобы преслѣдовать бѣдныхъ евреевъ изъ-за ихъ религiи; правда-же оказывается была въ томъ, что пока евреи не довели до крайности страны своими нечистыми финансовыми спекуляцiями, измѣнами и убiйствами христiанскихъ дѣтей, до тѣхъ поръ имъ спокойнѣе жилось, чѣмъ христiанамъ той-же эпохи. Между тѣмъ вѣра была такъ-же жива въ началѣ ХI в., когда монастыри строились повсюду, когда король Робертъ Благочестивый самъ пѣль на клиросѣ, какъ и сто лѣтъ спустя. Поэтому религiя не играла никакой роли въ мѣрахъ, принятыхъ впослѣдствiи противъ евреевъ.
Легко убѣдиться въ очевидности этого, изучая тогдашнее еврейское общество. Несомненно, что эта зпоха была для израиля самою блестящею со времени разрушенiя храма.
Евреи во Францiи достигали тогда количества 800,000, чего нѣтъ даже въ настоящее время у насъ. Они были такъ-же богаты, какъ и теперь, и владѣли уже половиною Парижа. Повсюду процвѣтали школы, повсюду выдающiеся раввины привлекали къ себѣ толпу. Таковы были Моисей де Куси, Леонъ Парижскiй, Яковъ де Корбейль, и др.
Отмѣтимъ любопытный фактъ, свидѣтельствющiй о невѣроятной твердости этой расы; о стойкости, cъ какою передается устное преданiе у людей, для которыхъ вѣка не существуютвуютъ, — а именно упорства, съ какимъ евреи возвращаются полновластными обладателями въ мѣста, гдѣ они раньше жили и откуда ихъ выгнали. Мельницы Корбейля, прннадлежавшiя нѣкогда еврею Крессану, теперь составляютъ собственность Эрлангера; почти всѣ владѣнiя Иль-де-Франса, гдѣ нѣкогда жили евреи, принадлежатъ Камандо, Эфруси, Ротшильдамъ, которымъ доставляетъ несказанное удовольствiе видѣть, въ числѣ своихъ застольников и льстецовъ, выродившихся сыновей той знати, которая нѣкогда царила въ этой странѣ. Равнымъ образомъ цѣлая стая израильскихъ банкировъ налетѣла на Аньенъ и Монморанси, гдѣ у ихъ предковъ нѣкогда были дома.
Они владѣютъ почти всѣмъ кварталомъ Тампля, бывшаго въ XII и ХIII в. еврейскимъ, а также кварталомъ св. Павла, гдѣ старая Еврейская улица напоминаетъ о ихъ прежнемъ пребыванiи. За исключенiемъ двухъ или трехъ, всѣ дома на Королевской площади, говорилъ мнѣ Альфонсъ Доде, долго жившiй тамъ, принадлежатъ евреямъ. Эта прекрасная площадь, обстроенная Генрихомъ IV, видѣвшая блестящiй карусель 1613 г., на которомъ сражающiеся изображали героевъ “Австрiи”, бывшая свидѣтельницей героическихъ дуэлей тогдашнихъ щеголей, слышавшая бесѣды знатныхъ вельможъ и умнѣйшихъ людей начала ХVII в., — теперь въ рукахъ какихъ-то ростовщиковъ и подозрительныхъ спекулянтовъ. Siс transit glогiа mundi! Тутъ еще разъ выступаетъ преобладающая черта еврея, который недовольствуется тѣмъ, что все захватываетъ въ настоящемъ, но еще хочетъ обезчестить прошлое. Вотъ еще многозначительный фактъ: церковь св. Iакова въ де-Бушерѣ была построена или, по крайней мѣрѣ, реставрирована вполнѣ, благодаря щедрымъ пожертвованiямъ легендарнаго Николая Фламеля, который, какъ говорятъ не безъ вѣроятiя, приcвоилъ себѣ суммы, довѣренныя ему бѣжавшими евреями во время изгнанiя въ 1394 г.».

И еще небольшой кусочек из той же книги Дрюмона:

«Вслѣдствiе постояннаго племеннаго влеченiя къ востоку, евреи всегда находились въ сношенiяхъ съ сарацинами, и выдали имъ Безьеръ, Нарбонну и Тулузу. Со времени этого проступка ежегодно, въ день Пасхи, еврей получалъ три пощечины на порогѣ собора и платилъ за тринадцать фунтовъ воску. До XII в. ихъ положенiе повидимому все улучшается. Въ 1131 г., когда папа Иннокентiй II прибылъ во Францiю и праздновалъ Пасху въ знаменитомъ аббатствѣ С.-Дени, настоятелемъ котораго былъ Сугерiй, синагога, по свидѣтельству Сугерiя, въ его “Жизнь Людовика Толстаго”, фигурировала въ огромномъ шествiи, которое проходило передъ папой въ Страстную среду.
Войска, построенныя въ боевомъ порядка, пишетъ Адольфъ Вето въ своемъ “Сугерiи”, стояли шпалерами и съ трудомъ сдерживали густыя толпы народа, передъ глазами котораго въ поразительной картинѣ былъ воспроизведенъ входъ Iисуса Христа въ Iерусалимъ, праздновавшiйся въ этотъ день церковнымъ торжествомъ. Сходство оказалось еще болѣе разительнымъ, когда, среди этой толпы вѣрующихъ, появилась парижская синагога, желавшая воздать почесть представителю Того, Котораго старшины древней синаноги, при подобныхъ-же обстоятельствахъ, обрекли на смерть. Принимая изъ рукъ раввиновъ текстъ Ветхаго Завѣта, написанный на пергаментномъ свиткѣ и обернутый въ драгоцѣнное покрывало, апостолъ Новагo Завѣта сказалъ имъ съ братскою кротостью: “да сниметъ Всемогущiй Богъ завѣсу, покрывающую Ваши сердца».

Оставляя без комментариев откровенно антисемитскую риторику автора и его кивки в сторону востока, отметим, что присутствие иудеев в средневековой Франции и их житие бок о бок с галлами под сомнение не ставится. Более того, участие парижской синагоги в воспроизведении входа Христа в Иерусалим, да еще и пред светлыми очами римского первосвященника, говорит о многом. В том числе и о том, что никакого реального противостояния иудаизма и католического христианства не было еще и в 12-м столетии. Это к вопросу об истинных причинах выдавливания иудеев из европейских городов: конкуренция за место под солнцем была жесткой.

Помимо Парижа, центр которого — Ситэ — назывался туземными галлами Еврейским островом, а на месте нынешней церкви Мадлен еще в средневековье стояла синагога, довольно значительными иудейскими поселениями славились Каркассон, Монпелье и Люнель. О последнем вообще хотелось бы сказать отдельно, ибо в средневековых документах сей город — центр еврейской учености — отчего-то неоднократно называется Иерихоном. Конечно, это очередное непостижимое стечение исторических обстоятельств, но в других обитаемых частях древнего мира подобного стечения не наблюдалось никогда. Вот ведь какой рукотворный парадокс, понимаете ли.

Но мы отвлеклись. Ведь речь шла о том, мог ли Иосиф быть членом совета в городе иудеев в Галлии. Теперь, надеюсь, вопрос этот можно признать риторическим и двинуться в исследовании дальше.

Итак, в версии, называемой легендарной, Иосиф хоронит Сына Божия, а затем иудеи сажают его вместе с несколькими близкими Иисусу людьми в лодку без паруса и весел, и сей челн прибивает к галльскому берегу в районе Марселя. Оставляя без комментариев возможность путешествия на таком удивительном плавсредстве на такое расстояние, заметим, что, по большому счету, никаких причин поступать так с Иосифом у иудеев не было. Ничего предосудительного он сам не совершил, а требовать по-родственному тело мог по закону. Более того, будучи римским чиновником или знаменитым членом совета, аримафеец сам мог отправить кого угодно куда угодно на раз-два. Если же Иосиф сотоварищи сами решили покинуть Палестину, зачем им нужно было отправляться за тридевять земель? Греческий язык, родной для всего средиземноморья, мог помочь им устроиться гораздо ближе.

А вот если все вышеперечисленное происходило в Галлии, сюжет уже не кажется удивительным. Группа первохристиан просто решила покинуть места, связанные с малоприятными воспоминаниями. И переселиться в соседний регион. Где и продолжила проповедовать учение Христа. Кстати, мощи всех, прибывших в Марсель, находятся и сегодня не сильно далеко от него: Лазаря — в Отёне, Магдалины — в Сен-Боме, Марии Иаковлевой и Марии Саломеи — в Сент-Мари-де-ла-Мер, Иосифа — в Мойенмутье и т.д. Согласно некоторым опять-таки легендарным сведениям, в лодке присутствовала и Матерь Божья, но эта часть легенды проработана гораздо хуже, чем все остальные. Возможно, дело тут в нежелании раскрывать информацию, важную для первохристиан. Однако отметим, что описание некоторых вех жизни Богородицы, несмотря на различия в восточной и западной традициях Ее почитания, приводят к одним и тем же людям и именам мест. Так, восточная церковь считает, что Дева Мария посещала Лазаря на Кипре. Однако Лазарь, как мы помним, отбыл вместе с группой сподвижников Христа в Галлию и похоронен тут же. Кроме того, Лазарь был, по русским летописям, епископом града Китейского, а это может быть как Китеон на Кипре, так и Ситэ в Париже. Отсюда возникает вопрос: а путешествие Богородицы к Лазарю — это точно путешествие на Кипр? Еще одно удивительное совпадение связано с успением Девы Марии. В восточной традиции местом смерти и погребения считается Иерусалим, однако есть Эфесская традиция, согласно которой Богородица доживала свои дни в этом городе. При этом самым известным храмом в мире, посвященным Матери Божьей, является парижский Нотр-Дам, а крепость города Марселя, легендарным образом связанного с близкими людьми Христа, называлась в древности Эфессум. Впрочем, тут ничего определенного утверждать нельзя, ибо информация слишком скудна и противоречива. Возможно, как раз тут речь может идти лишь о совпадениях.

Вернемся к житию Иосифа Аримафейского. Итак, оставив своих товарищей в Галлии, Иосиф, согласно легендарным сведениям, отправляется в Британию. Ничего сверхъестественного в таком поступке нет. Британия для Галлии — не дальний свет, да и по обеим сторонам Галльского моря, как тогда назывались разделяющие Британию и Галлию воды, говорили на схожих языках, ибо и там, и там обитали кельты.

В Британии Иосиф держится подальше от людей в месте, где позже (или вследствие нахождения там аримафейца) возникает знаменитое Гластонберийское аббатство. Возможный вариант? Почему бы и нет? История знает немало примеров ухода христианских подвижников в отдаленные пустоши или скиты. Вполне вероятно также, что у Иосифа были с собой какие-то вещи, связанные с прошлым, добританским периодом жизни святого. Это могли быть и реликвии Страстей. Поэтому появление упоминаний о некой чаше, в которую была собрана Кровь Христа, вполне может иметь под собой разумные основания. Дальнейшая трансформация представлений о чаше в легенду о Св. Граале тоже объяснима: людям свойственно добавлять от себя подробности, которых лишен оригинальный сюжет.

Как, где и когда отошел ко Господу Иосиф де Мармор, установить непросто. Британцы настаивают на гластонберийской версии, согласно которой вечный покой аримафеец обрел в Британии и был похоронен в основанном им аббатстве. Даты при этом не называются. Французы, не претендуя на то, что знают место и год смерти Иосифа, скромно намекают на обладание мощами святого, кивая в сторону монастыря Мойенмутье в Лотарингии. Также сообщается, что реликвии попали в Галлию во времена Карла Великого. Проверить же ни английскую, ни французскую версию не представляется возможным. Можно только добавить все, что известно о других людях Евангелий и их житии, к истории аримафейца и в очередной раз удивиться, насколько далеко всё это от вечно мудрствующего и неспешно-ленивого Востока.

А нынешние иудеи скромно молчат. Им судьба «знаменитого члена Синедриона» времен пришествия Христа не интересна. Если и жил человек по имени Иосиф в городе Аримафея (кстати, а где это?), то прославился он не подвигами во благо Израиля и его богоизбранного народа, а чем-то иным. Нет борца за счастье Сиона, нечего обсуждать. В Багдаде все спокойно.

И в Марселе, кстати, тоже все спокойно. И в Гластонбери. И в Люнеле. Был Иосиф — хорошо, не было — очень занятно. А когда выходят «Неудержимые-3»? Уже прошли?!! Вот это досадно, ай-яй-яй.

Иосиф Аримафейский , называемый так по происхождению из иудейского города Аримафеи, лежавшего в 42 верстах к северу от Иерусалима (см. Аримафея "Энц." І, 999-1000). Он был "знаменитым членом совета" (Мрк. 15, 43: (εὑσχἡμων βουλευτἡς , слав, "благообразен советник"), т. е. синедриона, и человеком богатым (Мф. 27, 57), а по нравственным качествам добрым и правдивым (Лк. 23, 50), принадлежа к числу тех, которые ожидали Царствия Божия (Лк. 23, 51. Мрк. 15, 43). В совете синедриона, осудившем Спасителя, он не участвовал (Лк. 23, 51). После смерти Спасителя Иосиф воспользовался своим положением, чтобы испросить у Пилата тело Иисусово для погребения, чем заявил себя Его последователем, тогда как прежде он из страха от иудеев был лишь тайным учеником Иисуса (Ин. 19, 38). Когда позволение было получено, он снял тело Спасителя с креста вместе с Никодимом, обвил его чистою плащаницей, с благовониями, как обыкновенно погребают иудеи, и положил в новом своем гробе, недавно высеченном в скале в его саду, находившемся близ Голгофы и, привалив большой камень к двери гроба, удалился (Мф. 27, 57. 59. Мрк. 15,43. Лк. 23, 50-53. Ин. 19, 38-42: ср. Иса. 53, 9).

В повествовании евангелистов о гробе Спасителя взаимное отношение между ними, по-видимому, таково. Марк и Лука говорят лишь о том, что Иосиф имел готовый гроб, не задаваясь естественным вопросом, для кого же последний был приготовлен. Но Матфей поясняет, что это был гроб Иосифа. Но почему же для Спасителя не было приготовлено особого гроба, и Он погребен был в чужом гробе? Этот вопрос решает Иоанн, указывая, что так было сделано "ради пятницы иудейской, потому что гроб (Иосифов) был близко". Таким пониманием подтверждается тот факт, что Иоанн имел пред собою синоптиков и старался их дополнить (Schmidt в R. Е. v. Негzоg-Нauck, IX3 , 360: ср. Zahn, Einl. in d. N. Т.1 І, 498 сл.). Матфей и Лука указывают], а Иоанн подчеркивает то обстоятельство, что гроб был новый, чем, быть может, символически отмечается, что состояние погребенного и воскресшего потом Христа не было подобно состоянию обычно умирающих людей.

Предание на основании Мф. 27, 57 причисляет Иосифа к LXX Апостолам, но этому противоречит Ин. 19, 38. В Англии сохранилось верование, что около 63 г. Иосиф был послан Ап. Филиппом, в Великобританию и основал здесь Гластонбери (см. Skeat, Joseph of Arimathaea, London 1871). Видное место занимает Иосиф в евангелии Никодима [и Петра: ср. у Dr. Edgar Hennecke: Neutestamentliche Apokryphen, S. 29. 30: Handbuch zu den neutest. Apokryplien, S. 74]: в позднейшее время он является героем сказания о св. Граале (см. "Энц." ІV, 573-574). В IX в. мощи его были перевезены в Италию. Память его православною церковью празднуется 31 июля (по иным 31 мая; см. архиеп. Сергий, Полный месяц. востока II2 , 232) и в неделю жен Мироносиц, а римско-католическою - 17 марта.

* Сергей Викторович Троицкий,
преподаватель С. Петербургского
Александра Невского духовного училища .

Источник текста: Православная богословская энциклопедия. Том 7, стлб. 355. Издание Петроград. Приложение к духовному журналу "Странник" за 1906 г. Орфография современная.

Проповедь на Чине погребения в Великую пятницу в храме преподобного Пимена Угрешского в Николо-Угрешском монастыре 29 апреля 2016 г.

Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа!

Дорогие братья и сестры!
В Евангелии есть имена святых, о которых мы знаем крайне мало, однако они пользуются в Православной Церкви самым высоким почитанием. Среди таковых имен значится имя святого Иосифа Аримафейского.
В Великую пятницу, на чине погребения Тела Христова, его имя особенно упоминается. А в литургические тексты прочно вошло песнопение: «Благообразный Иосиф, с древа снем пречистое Тело Твое, плащаницею чистою обвив, и благоуханьми во гробе нове покрыв положи».
Что же это был за человек и ради чего его имя включено в самые торжественные песнопения Великой пятницы?
По самым кратким и обрывочным сведениям можно составить следующую картину. Иосиф назывался Аримафейским по своему происхождению из города Аримафеи, иначе называемого Рама или Рамафаим. Это город на горах Ефремовых, откуда происходил знаменитый судья Израилев Самуил. Иосиф – представитель богатого еврейского рода и, судя по всему, он был преуспевающим предпринимателем. Так, переехав в Иерусалим, Иосиф смог приобрести дома, сады и земли, то есть он обрел движимое и недвижимое имущество в самом главном городе иудеев, о чем мечтали многие, но не каждому этого удавалось достичь. Благодаря своему положению, Иосиф добился редчайшей возможности – стал членом синедриона – высшего религиозного и судебного совета иудейского народа той поры.
Иосиф Аримафейский находился на пике человеческой славы, у него было всё, о чем мог только мечтать иудей. Обыкновенно, такой путь и такой жизненный статус влекут за собой невероятную бесчувственность к окружающим. Ни единой драхмы не тратится на чью-то нужду, все деньги вложены в бизнес, все активы работают на дело предпринимателя. Сам он занят только земным. И когда на твоей стороне финансы, ты сам член верховного суда, то значит, держишься на земле настолько крепко, что другие даже близко к тебе не подойдут.
Однако по отдельным словам Евангелия можно заключить, что Иосиф Аримафейский не был таким, за всем блеском земного величия скрывалась искренняя и ищущая душа. Он жаждал чего-то более высшего. И как только явился Христос со словами: «Покайтесь, ибо приблизилось Царствие Божие», как только слова благой вести стали оглашать окрестности Иерусалима, сердце Иосифа откликнулось.
Церковное песнопение называет Иосифа благообразным. В чем же заключался благой образ Иосифа?
Самыми краткими штрихами Евангелие показывает нам этот образ. Во-первых, об Иосифе Аримафейском говорится, что он тоже «ожидал Царства Божия», то есть, он не был доволен своим внешне славным положением, видел тщетность земных благ и искал Божия Царства. О нем говорится, что он «также учился у Иисуса», значит, слово Спасителя заронилось в его душе. Евангелие говорит, что Иосиф был «человек добрый и правдивый, не участвовавший в совете и в деле» иудеев, осудивших Христа на смерть. Значит, он смог сохранить себя от безумного решения иудейских властей. Впрочем, страх перед другими иудеями не позволял Иосифу открыто исповедать себя учеником Христа. Евангелие говорит, что он был «ученик Иисуса, но тайный из страха от иудеев».
В жизни каждому человеку даются ситуации, в которых решается, а кто же ты есть на самом деле, в которых вершится твоя вечная участь, это ситуации выбора – изберешь ли ты добро, пусть даже вопреки всем сложившимся обстоятельствам, или согласишься на зло, пытаясь сохранить временный комфорт.
Когда Иосиф Аримафейский узнал, что тело Христа должны были бросить в погребальную яму с телами казненных преступников, в его душе происходит переворот. Осознавая, что все его бывшие товарищи по синедриону осудят его и навсегда отвернутся, Иосиф идет к Пилату, просит отдать тело Христа и погребает в новой гробнице.
Здесь нужно понять, что иудеи того времени очень дорожили местами захоронений. Гробница Иосифа Аримафейского была приготовлена как семейный склеп, как место упокоения всего его дальнейшего рода. Такие гробницы изготавливались тяжелым и тщательным трудом, предполагая существование на века. Это было своего рода уготовление своей будущей участи, места своего вечного упокоения.
И вот Иосиф совершает то, на что не решился бы ни один человек, живущий ради личного комфорта и благополучия. Иосиф жертвует ради Христа самым дорогим согласно понятиям того времени – своим последним пристанищем, приютом для вечного упокоения, гробницей, сделанной роскошно и изящно. Он отказывается от славного места своего упокоения. Итогом этого стало то, что все мы знаем место погребения Христа, этот гроб стал величайшей святыней, он является главным алтарем храма Воскресения в Иерусалиме. Именно в этой гробнице, отданной Иосифом Аримафейским, совершается чудо схождения благодатного огня. Но никто не знает места погребения самого Иосифа Аримафейского, он пожертвовал своей посмертной славой ради Христа.
Когда хоронят земных царей, никто не помнит тех, кто опускает гроб в могилу. Слуги земных царей спешат занять место у трона, а не у гроба, тем более не у эшафота низверженного царя. Подвиг Иосифа заключался в том, что он встал на сторону Христа всеми отверженного. Он принял не Христа торжествующего, каким Его ждали иудеи, и каким зачастую хотим Его видеть мы. Иосиф принял Христа, пораженного позорной казнью, истощенного и убитого. В момент наибольшего уничижения Спасителя Иосиф Аримафейский оказался именно с Ним, обрекая и самого себя на жизненные страдания.
Отказавшись от славы земной, Иосиф обрел упокоение не на земле, а на Небе. Сподобившись погребать Царя, царство Которого не от мира сего, Иосиф уготовал себе обитель в Небесном Царстве, ибо он всецело воспринял участь Христа.
Дорогие братья и сестры! Постараемся в своей земной жизни воспринять хотя бы в малом добродетели святого Иосифа Аримафейского, его жертвенность и верность Христу до конца, дабы взойти к той же небесной славе. Аминь.

Иерей Валерий Духанин

Иосиф Аримафейский – это человек из рода богачей, знатных граждан из Аримафеи. Он занимался торговлей британским оловом и был членом Синедриона. По версии разных ученых, он на подобии апостолов тоже являлся учеником Иисуса Христа, но был тайным из-за боязни иудеев. Помазаники – это те, кто первым помазал бальзамическим маслом Тело Господа Иисуса. Ими и являлись Иосиф Аримафейский и Никодим. Иосифу Аримафейскому выпала ответственность хранить Чашу. Он был мучеником, страстным затворником. И, можно сказать, что его значение для всего III тысячелетия является весьма величайшим.
Иосиф Аримафейский, так как говорилось выше, был из рода богачей, но всегда он был готов к пожертвованию своим богатством. Он приобрел и соорудил в высоченной скале, очень дорогостоящую гробницу. За тем он всячески старался медитировать именно на то, что будет похоронен исключительно в этой гробнице. Но он отдал позже эту гробницу, что ему стоило не малой жертвы. В Евангелие отмечено, что тот факт, что он отдал свою гробницу Господу, является фактом и доказательством огромной любви и величайшего поклонения. Так же в Евангелие сказано, что Иосиф Аримафейский был очень искренним, и находился в поиске Царства Небесного. Не смотря на то, что он был членом синедриона, он никогда не принимал участия в «совете и деле», следовательно не участвовал и в вынесении смертного приговора Иисусу Христу. После же распятия Господа Бога нашего Иисуса Христа, Иосиф Аримафейский имел смелость обратится к Понтию Пилату с просьбой отдать ему Тело Господа. Тот дал согласие, и Иосиф, с помощью Никодима, того же тайного ученика Иисуса Христа, предали Тело погребению. В деталях как это происходило – они сняли Тело Господа с распятия и обернули Его в плащаницу. Затем положили Его в новый гроб, в котором до того никто никогда погребен не был. К стати этот гроб Иосиф Аримафейский тоже заранее приготовил себе. Происходило это в саду Гефманском, и присутствующими были Богоматерь и святые женщины мироносицы. Они привалили огромный тяжкий камень к входному отверстию гроба и затем удалились.
После похорон Тела Господа Бога Иисуса Христа, Иосиф Аримафейский был пойман иудеями, которые бросили его в ров. Оттуда его спасли и извлекли Божественные силы, после чего отправили его в свое же отчество, в Аримафею. Воскресший из мертвых Иисус Христос явился Иосифу Аримафейскому, чем еще больше утвердил его веру, тайною своего Воскрешения. Господь Бог после этих событий очень оценил тот факт, что Иосиф Аримафейский отдал Ему свою могилу. Ведь Небеса и Пресвятая Богородица очень переживали о судьбе Тела Господа. Дева Мария боялась очень фарисеев, она знала тот страшнейший план фарисеев. Она очень вовремя напутствовала Иосифа Аримафейского, идти к Понтию Пилату просить Тело Господа. Ведь если бы не она, фарисеи немедленно сняли бы Его, что уже собственно и собирались сделать. Они запланировали завернуть Тело Иисуса в пыль, снять с распятия и припрятать, а потом совершенно незаметно подбросить его в пустыню для растерзания дикими псами. Их целью было полностью уничтожить все, что связано с Христом, для того, чтобы не осталось абсолютно никакой памяти о Иисусе Христе. Пресвятая Богородица Дева Мария знала этот план и рассказала Иосифу Аримафейскому, после чего он впал в ужас и побежал умолять отдать тело Понтия Пилата. Ведь шла большая борьба за Тело Господа, сатана хотел завладеть Телом (что, конечно же совсем невозможно) и если бы ему это удалось, то миссия Господа на Земле не была бы завершена, и тогда Он бы не воскрес в своем же теле, как обязательно должен был воскреснуть после мирного положения Его в гроб. Интересно, что Понтий Пилат, совсем не перечил Иосифу и совершенно беспрекословно послушался его и отдал Тело Господа для погребения. Святой Дух внушил для Иосифа, что нужно пойти и просить у Понтия Пилата отдать тело. Согласно законам Рима, это мог сделать лишь прокуратор. Иосиф же показал себя с наилучшей стороны, хорошим воином, к тому же, состоящим в синоде. Не мало важно, что Иосиф Аримафейский был личным и хорошим другом Понтия Пилата. Советовал Пилату как поступать в тех или иных сложных ситуациях, помогал в трудные времена, Понтий Пилат доверял ему как никому другому. Только благодаря этому, Пилат так быстро согласился отдать ему Тело Господа. Иосиф же смог убедить Понтия Пилата в том, что Иисус является истинным Богом и Мессией, что явился ему Дух Святой и поведал, что Иисус воскреснет на третий день после погребения. А судьба Римской империи во всем зависит от того факта, будет ли Тело Господа снято с распятия и предано погребению. За эти деяния Иосифа Арамейского, Господь Бог наградил его наградой свыше всех, он первый принял Тело Господне, Спаситель наш вручил Иосифу самого себя. Предался Иосифу всем своим существом. Первый евхаристический священник.

[греч. ᾿Ιωσὴφ [ὁ] ἀπὸ ᾿Αριμαθαίας; лат. Ioseph ab Arimathea], св. прав. (пам. в Неделю жен-мироносиц; пам. греч. 31 июля); влиятельный член синедриона и тайный ученик Иисуса Христа (Мф 27. 57-60; Мк 15. 43-46; Лк 23. 50-53; Ин 19. 38-42). И. А. происходил из г. Аримафеи (Рамафа; Ραμαθαίν - Ios. Flav. Antiq. XIII 4. 9 (127); ср.: 1 Макк 11. 34), располагавшегося на расстоянии ок. 30 км к северо-западу от Иерусалима. В ВЗ упоминается также как Рамафаим-Цофим (1 Цар 1. 1, 19; 2. 11); у ап. Луки Аримафея названа иудейским городом (Лк 23. 51). Нек-рые исследователи считают, что греч. текст Мк 15. 43 и Ин 19. 38 допускает понимание выражения «из Аримафеи» как «пришел из Аримафеи», т. е., когда начались события Распятия, И. А. пришел из Аримафеи (Lohmeyer. 1951; Porter. 1992. P. 971; против этой теории- Luz. 1989. P. 577).

Согласно евангелисту Марку, И. А., «знаменитый член совета» (εὐσχήμων βουλευτής; отсюда слав. в гимнографии), принадлежал к числу тех, кто «ожидал Царствия Божия» (Мк 15. 43). После смерти Спасителя И. А. воспользовался своим положением, чтобы попросить у Пилата тело Иисуса для погребения. Когда разрешение было получено, И. А. снял тело Спасителя с креста, обвил его плащаницей, положил во гроб, к-рый был высечен в скале, и, привалив камень к двери гробницы, удалился (Мк 15. 43-46). И. А. не допустил, чтобы тело Господа было брошено в общую могилу, как тела 2 распятых вместе с ним разбойников (Gordini. 1970. Col. 1292). Эта гробница не являлась семейным склепом И. А., но, очевидно, была специально им приготовлена (см.: Мф 27. 60; Ин 19. 41; ср.: Ис 53. 9 - Brown. 1988). Возможно, И. А. недавно переехал из Аримафеи в Иерусалим, фамильная гробница находилась на его родине (Kee. 1962. P. 980). Из Евангелия от Матфея известно, что И. А. был «богатым человеком» и учеником Христа (Мф 27. 57). Важную деталь к образу И. А. добавляет евангелист Лука, сообщая, что он был «человек добрый и правдивый» (т. е. подобный др. праведникам ВЗ: Захарии, Елисавете и Симеону - Лк 1. 6; 2. 25) и не участвовал в осуждении Спасителя (Лк 23. 50-51). Евангелист Иоанн, уточняя сообщения синоптиков, говорит об И. А. как о тайном («из страха от Иудеев») ученике Иисуса, к-рому в погребении своего учителя помогал прав. Никодим , принесший благовония для умащения тела (Ин 19. 38-40). Ап. Иоанн объясняет причину того, что Спаситель был похоронен в гробе новом, «в котором еще никто не был положен», указывая, что так было сделано «ради пятницы Иудейской, потому что гроб был близко» (Ин 19. 42). Кроме того, он сообщает, что пещера, приготовленная И. А., находилась в саду (Ин 19. 41).

Именование И. А. «членом совета» в Mк 15. 43; Лк 23. 50 (βουλευτής встречается только в этих местах в НЗ) могло подразумевать его участие в управлении некой местной общиной (см.: Taylor. 1959. P. 600; а также: Broer. 1972. P. 175-177). Однако, вероятнее всего, И. А. являлся членом Иерусалимского синедриона, т. к. он был богатым землевладельцем (Мф 27. 57; Jeremias. 1969. P. 96) и был связан с Никодимом, др. членом синедриона (Ин 7. 50; 19. 39). Кроме того, Иосиф Флавий использует однокоренное слово «совет» (βουλή) по отношению к Иерусалимскому синедриону (Ios. Flav. De bell. II 16. 2 (336)). На основании иудейского закона, по к-рому тело казненного не должно было оставаться на дереве после захода солнца (Втор 21. 23), а погребение рассматривалось в качестве обязанности, к-рая должна выполняться даже по отношению к телам врагов (Ios. Flav. De bell. III 8. 5 (361)), нек-рые совр. библеисты предположили (Broer. 1972. P. 175-183, 190-198; Brown. 1988. P. 234-238), что И. А., как один из иудейских вождей, мог просить у Пилата тело Иисуса, ссылаясь на требования закона. Т. о. благодаря И. А. Господь, распятый как преступник, был достойно и благоговейно погребен (ср.: Ис 53. 9). Однако в таком случае И. А. мог нарушить постановления закона о ритуальной чистоте (ср.: Числ 19. 11-13; Brown R. E. John 13-21. Garden City (N. Y.), 1970. P. 940) и серьезно рисковал своим высоким положением в обществе (Ин 19. 38; ср.: Мк 15. 43, где сказано, что И. А. «осмелился войти к Пилату»). Действия И. А. скорее свидетельствуют о нем как о последователе Господа, бывшем прежде «тайным учеником» из-за опасений преследования со стороны иудеев. Согласно мнению Дж. Кроссана, история с И. А. является позднейшей легендой, возникшей на основе апокрифического «Евангелия от Петра» (ок. II в. по Р. Х.) и вставленной в текст Евангелий (Crossan. 1988), однако эта гипотеза была отвергнута большинством специалистов, в т. ч. и на основании текстологического анализа (см. подробнее: Das Evangelium nach Petrus: Text, Kontexte, Intertexte / Hrsg. Th. J. Kraus, T. Nicklas. B.; N. Y., 2007).

В святоотеческой экзегезе

И. А. представлен отважным учеником Христовым, к-рый, несмотря на распятие Своего Учителя, не оставил надежду на грядущее Царствие Божие. Он не участвовал в «совете их» (т. е. в осуждении на смерть Господа), и св. отцы видели в нем «блаженного мужа», изображенного в Пс 1 (Athanas. Alex. In psalm. I 1; Hieron. In Matth. 27. 57, 58; Ioan. Damasc. Hom. in sabbat. sanct. 28). Свт. Иларий Пиктавийский называет И. А. «образом апостолов», хотя он не упоминается среди 12 ближайших учеников Господа (Hilar. Pict. In Matth. 33. 8 // SC. Vol. 258. P. 256-258). Мн. св. отцы подчеркивали значимость примера И. А. для христиан: свт. Григорий Богослов в слове «На Святую Пасху», призывая слушателей уподобиться свидетелям Христова воскресения, говорит следующее: «Если ты Иосиф Аримафейский, проси тела у распинающего; очищение мира пусть будет твоим очищением» (Greg. Nazianz. Or. 45. 24); а свт. Григорий Нисский символически сближает достойное погребение тела Господа, совершенное И. А., с достойным причастием Тела Христова в Евхаристии, которое не должно приниматься «в оскверненную плащаницу совести и... в смрадном от мертвых костей и всякой нечистоты гробе сердца» (Greg. Nyss. De spatio // PG. 46. Col. 626b).

Свт. Иоанн Златоуст предположил, что И. А. мог быть учеником Господа из числа апостолов от 70 и, вероятно, был известен Пилату. То, что И. А. и Никодим принесли благовония, к-рые «имели силу надолго сохранять тело и не давать ему скоро предаться тлению», по словам святителя, показывает, что «они не представляли о Христе ничего великого» и «думали о Христе, как о простом человеке». И. А., как и апостолы, был одержим страхом (Ioan. Chrysost. In Ioan. 85. 2), однако своим поступком он явил великое дерзновение, любовь и мужество. Будучи почтенным членом синедриона, он отважился на «явную смерть, потому что возбуждал всеобщую против себя ненависть, когда обнаруживал свою любовь к Иисусу» (Idem. In Matth. 88. 2). Согласно блж. Иерониму Стридонскому , слова евангелиста о богатстве И. А. не свидетельствуют о тщеславии ап. Матфея, хотевшего показать, что у Иисуса был учеником знатный человек, а служат объяснением того, как И. А. смог получить тело Господа у Пилата (Hieron. In Matth. 27. 57, 58). Свт. Кирилл Александрийский пишет об осуждении бесчеловечности иудеев, не совершивших должного погребения Христа, и об их обличении «учеником из Аримафеи», подчеркивая в то же время тайный характер веры И. А. и Никодима, к-рые «еще были одержимы неразумным страхом и славе у Бога предпочитали земные почести». Если бы они имели «совершенно бесстрашную веру», то оказались бы «святыми и добрыми стражами заповеди Спасителя нашего». По словам свт. Кирилла, И. А. и Никодим - 2 законных свидетеля (Втор 19. 15) истинности смерти и погребения Иисуса Христа (Сyr. Alex. In Ioan. XII ). Подобным образом служение И. А. рассматривает также свт. Епифаний Кипрский (Epiph. Adv. haer. II 341. 14). Тот факт, что И. А. положил тело Господа в новый гроб, должен, по мысли св. отцов, исключить всякое подозрение, будто вместо Господа восстал другой человек (Ioan. Chrysost. In Matth. 88. 2; Hieron. In Matth. 27. 57, 58; Ioan. Damasc. Hom. in sabbat. sanct. 28).

В апокрифических писаниях

образ И. А. приобретает легендарные черты по сравнению с каноническими книгами. В «Евангелии от Петра» И. А., называемый «другом Пилата и Господа», просит у Пилата тело Христа еще до Его распятия (Evang. Petr. II 3; VI 23-24). Мн. подобные детали, касающиеся И. А., находятся в «Деяниях Пилата» (Acta Pilat. III-IV вв.), впосл. они вошли в «Евангелие от Никодима» (IV-V вв.). В этом же тексте сообщается, что иудеи обвиняли И. А. и Никодима за их расположение к Господу, заключили И. А. в темницу, откуда он был чудесным образом освобожден и перенесен в Аримафею. Вернувшись в Иерусалим, он рассказал о своем чудесном освобождении (Evangelium Nicodemi. XI 3 сл.; XII 1 сл.; XV 1 сл.). В апокрифе «Отмщение Спасителя» (ок. IX-X вв.), получившем наибольшее распространение в Англии и Аквитании, описывается поход Тита, сына имп. Веспасиана, к-рый отправляется в Палестину, чтобы отомстить за смерть Господа. Захватив Иерусалим, Тит освобождает И. А., заключенного в башне и выжившего благодаря пище, посылавшейся ему с неба (Vindicta Salvatoris. 21). Это предание затем воспроизводится в житийном сборнике XIII в. «Золотая легенда» Иакова из Варацце (Iacobus de Voragine. Legenda aurea. 52, 63 / Ed. G. P. Maggioni. Firenze, 1998. P. 363, 366, 458). Копт. «Евангелие от Гамалиила» (V в.) описывает воскрешение благоразумного разбойника, совершенное И. А. и Никодимом с помощью плащаницы, в к-рую первоначально было обернуто тело Христа (Evangelium Gamaliel. 9-11). В VI в. Григорий Турский , ссылаясь на «Деяния Пилата», в «Историю франков» включил рассказ о заключении и об освобождении его из башни (Greg. Turon. Hist. Franc. I 20 // PL. 71. Сol. 171).

Согласно преданию, зафиксированному в XVI в. кард. Цезарем Баронием (Baronius C. Annales ecclesiastici A. D. 35), И. А. вместе с Лазарем, Марией Магдалиной, Марфой, ее служанкой Маркелой, учеником Максимом, спасаясь от преследования иудеев, оказался на судне без парусов и весел. Спустя нек-рое время ветер пригнал это судно в Марсель, откуда изгнанники направились в Британию, где И. А. проповедовал Евангелие и где позднее скончался (см.: ActaSS. Apr. T. 1. Col. 817). К IX в. относится легенда, повествующая об Иерусалимском патриархе Фортунате, бежавшем на запад во времена Карла Великого с мощами И. А. и остановившемся в мон-ре бенедиктинцев Муайенмутье в Сев. Франции (Gordini. 1970. Col. 1294). В XI-XIII вв. в англ. и во франц. рассказах об И. А. появились новые подробности. Затем эти рассказы были объединены в цикл легенд о Граале и кор. Артуре. В легендах этого цикла говорится о том, что И. А. до погребения Господа омыл Его окровавленное тело и сохранил воду и кровь в сосуде, содержимое к-рого было разделено между ним и Никодимом. Различные части этой истории изложены в «Романе об Иосифе Аримафейском» (рубеж XII и XIII вв.) бургундского поэта Робера де Борона. И. А. особо почитали в Гластонбери, где, как считалось, он основал мон-рь. Часть мощей И. А. (рука) была представлена для поклонения в соборе св. Петра в Риме (Blinzler. 1986. S. 1124). Отдельное сказание, посвященное И. А., появляется только в «Перечне святых» Петра Наталиса в XIV в. (Petr. Natal. CatSS. IX 41).

Церковное почитание

И. А. установилось сначала на Востоке. Согласно иерусалимскому груз. месяцеслову Иоанна-Зосима (X в.), его память праздновалась 31 авг., в проч. груз. литургических календарях она отмечена в 3-е воскресенье после Пасхи (Garitte. Calendrier Palestino-Georgien. P. 21, 117, 428-429). Последнее также характерно для визант. традиции, где в Уставе Великой ц. в это воскресенье положено чинопоследование в честь жен-мироносиц и И. А. (Mateos. Typicon. T. 2. P. 114-115). В визант. Синаксарях XIII-XIV вв. память И. А. со стихами, но без сказания появляется под 31 июля (SynCP. Col. 857). Та же дата упоминается в «Синаксаристе» прп. Никодима Святогорца (Νικόδημος. Συναξαριστής. Τ. 6. Σ. 137). Синаксарная память и стихи повторяются в слав. Прологах, в греч. лицевых святцах память И. А. отмечена 31 мая (Сергий (Спасский). Месяцеслов. Т. 2. С. 163, 232). В визант. каталоге апостолов Псевдо-Дорофея Тирского (VIII-IX вв.) И. А. не упоминается, однако свт. Димитрий Ростовский включает его в список 70 апостолов и сообщает, что он был изгнан иудеями и проповедовал Христа в Англии, где и преставился (ЖСв. Янв. Ч. 1. С. 172). Память И. А. под 31 июля не упоминается в календарях РПЦ, но сохранилась в южнослав. традиции. Свт. Жичский Николай (Велимирович) поместил в своем Прологе под этим числом стихи из слав. Прологов, а также составленное им на основании Евангелий и апокрифов небольшое сказание об И. А. (Никола j (Велимирови h ), еп. Жички. Охридски пролог. Линц, 2001. С. 537-538). В зап. Мартирологах нет упоминаний о почитании И. А. до XVI в., кард. Цезарь Бароний в Римском Мартирологе (XVI в.) под 17 марта (MartRom. P. 100-101) отметил празднование памяти И. А. духовенством Ватиканской базилики (ActaSS. Mart. T. 2. Col. 508).

Лит.: Троицкий С. Иосиф Аримафейский // ПБЭ. 1906. Т. 7. Стб. 355-356; Lohmeyer E. «Mir ist gegeben alle Gewalt!»: Eine Exegese von Mt 28. 16-20 // In Memoriam Ernst Lohmeyer / Ed. W. Schmauch. Stuttg., 1951. P. 22-49; Taylor V. The Gospel according to St. Mark. L.; N. Y., 1959; Kee H. C. Joseph of Arimathea // IDB. 1962. Vol. 3. P. 980; Jeremias J. Jerusalem in the Time of Jesus. Phil., 1969; Gordini G. D. Giuseppe d"Arimatea // BiblSS. 1970. Vol. 6. Col. 1292-1295; Broer I. Die Urgemeinde und das Grab Jesu. Münch., 1972. (StANT; 31); Schreiber J. Die Bestattung Jesu: Redaktionsgeschichtliche Beobachtungen zu Mk 15: 42-47 par. // ZNW. 1981. Bd. 72. S. 141-177; Blinzler J. Joseph v. Arimathaia // LTK. 1986. Bd. 10. S. 1124; Brown R. E. The Burial of Jesus (Mark 15: 42-47) // CBQ. 1988. Vol. 50. P. 233-245; Crossan J. D. The Cross That Spoke: The Origins of the Passion Narrative. San Francisco, 1988; Luz U. Matthew 21-28: A Comment. Minneapolis, 1989. P. 576-583; Porter S. E. Joseph of Arimathea // ABD. 1992. Vol. 3. P. 971-972.

Гимнография

В древнем иерусалимском календаре, сохранившемся в груз. переводе (Garitte. Calendrier. P. 117), память И. А. отмечается в 3-ю Неделю по Пасхе; в груз. рукописях сохранились песнопения на этот день (см.: Марр И. Я. Описание груз. рукописей Синайского мон-ря. М.; Л., 1940. С. 138). В Типиконе Великой ц. IX-XI вв. в память И. А. и жен-мироносиц в 3-ю неделю по Пасхе на Пс 50 поются тропарь ῾Ο εὐσχήμων ᾿Ιωσήφ̇ (), самогласен Τῶν μαθητῶν σου ὁ χορὸς̇ (Учеников Твоих лик…), на литургии назначаются прокимен Пс 149. 5 со стихом, Апостол Деян 6. 1-7, аллилуиарий Пс 131. 1 со стихом, Евангелие Мк 15. 43 - 16. 8 (Mateos. Typicon. T. 2. P. 114-115).

В богослужебных книгах Студийского и Иерусалимского уставов И. А. также упоминается в 3-ю неделю по Пасхе. Хотя большинство песнопений этого дня посвящено женам-мироносицам (см. Жен-мироносиц Неделя), И. А. упоминается в славниках литийных и стиховных стихир, поется отпустительный тропарь ῾Ο εὐσχήμων Ιωσήφ̇ ( этот же тропарь выступает в качестве седальна по 1-м стихословии в воскресной службе 2-го гласа), в каноне на этот день авторства Андрея Критского (без акростиха, 2-го гласа, ирмос: Τὴν Μωσέως ᾠδην̇ (), нач.: ᾿Εσταυρώτης σαρκί ()) И. А. прославляется в 1-2-м тропарях каждой песни (за исключением 7-й и 8-й). Также И. А. упоминается в песнопениях Великой пятницы и Великой субботы : в стихире на стиховне вечерни Великой пятницы, в каноне на повечерии, в «похвалах», в каноне утрени Великой субботы, в одном из седальнов и в стихире на целование плащаницы; нек-рые песнопения - славник на стиховне вечерни Великой пятницы и отпустительный тропарь (без окончания, в к-ром говорится о воскресении Христа) - те же, что и в 3-ю Неделю по Пасхе. Сюжеты песнопений, прославляющих И. А., в основном соответствуют евангельскому повествованию о том, что И. А. решился идти к Пилату с просьбой разрешить ему снять с креста тело умершего Христа и предать его погребению ( - стихира на целование плащаницы; - тропарь 4-й песни канона на повечерии в Великую пятницу). Вместе с Никодимом он снял тело Своего Учителя с креста ( - славник на вечерней стиховне в субботу 2-ю по Пасхе), обвил его плащаницей, умастил благовониями, положил в высеченном в скале новом гробе и привалил ко входу во гроб камень ( - тропарь 6-й песни канона утрени в 3-ю Неделю по Пасхе; - седален утрени Великой субботы).Покровский Н. В. Евангелие в памятниках иконографии, преимущественно византийских и русских. М., 2001р. С. 477. Примеч. 2). В визант. и древнерус. искусстве И. А.- действующее лицо в композициях Страстного цикла: «Снятие с креста», «Испрошение тела Иисуса Христа у Пилата», «Оплакивание», «Перенесение тела Иисуса Христа» и «Положение во гроб».

В сцене «Снятие с креста» И. А. обычно бывает представлен стоящим на прислоненной к кресту лестнице, поддерживающим тело Спасителя. Так, на створке диптиха «Распятие. Снятие с креста» (сер. X в., Музей А. Кестнера в Ганновере) длиннобородый И. А. изображен справа от креста, держащим вместе с Богоматерью тело Иисуса Христа. На эпистилии (2-я пол. XII в., мон-рь Ватопед на Афоне) в сцене «Снятие с креста» И. А. показан старцем с густыми волосами и с небольшой бородой в синем хитоне и светло-коричневом гиматии, справа от креста. На резной пластине из слоновой кости «Снятие с креста» (2-я пол. X в., Дамбартон-Окс) он - старец с залысиной, снимает, бережно поддерживая, тело Христа. На стеатитовой иконе «Распятие. Положение во гроб» (XII в., ГЭ) у И. А. маленькая бородка, в XIII в. над этой фигурой на латыни было надписано его имя. На фреске в ц. вмч. Пантелеимона в Нерези 1164 г. И. А. облачен в синий хитон и желтый гиматий, показан стоящим на лестнице, обхватив тело Спасителя. На иконе «Снятие с креста» (1360-1370, мон-рь Ватопед на Афоне) И. А. изображен в синем хитоне с золотым клавом и в коричневом гиматии, короткая борода разделена на волнистые пряди; он стоит на лестнице, поддерживая тело Иисуса Христа. В сцене «Перенесение тела Иисуса Христа в гробницу» И. А., как правило, изображается старцем, поддерживающим ноги Спасителя (фреска в ц. св. Врачей в Кастории, кон. XII в.). В сцене «Оплакивание» он иногда представлен в хитоне с засученными рукавами, без гиматия (фреска в соборе Христа Пантократора мон-ря Дечаны, 1335-1348, И. А. и Никодим изображены с нимбами; Манастир Дечани. Београд, 2005. С. 515. Ил. 432).

В древнерус. искусстве домонг. времени И. А. изображался как старец, напр. на фреске «Оплакивание» в Спасо-Преображенском соборе Мирожского мон-ря в Пскове (рубеж 30-х и 40-х гг. XII в.), на этой фреске он облачен в голубой хитон и сиреневый гиматий. Начиная с XV в. встречается его образ как русоволосого средовека, напр. на иконе «Снятие с креста» из иконостаса Троицкого собора Троице-Сергиевой лавры (1425-1427). Одежды бывают разных цветов, иногда даже в клеймах одной иконы: напр. на иконе «Евангельские сцены» (Земная жизнь Христа) (1-я треть XV в., НГОМЗ) из ц. Бориса и Глеба в Плотниках в Вел. Новгороде в сцене «Снятие с креста» И. А. показан в желтом хитоне, в сцене «Перенесение тела Христа в гробницу» он в коротком темно-розовом хитоне до колен встречает погребальную процессию у дверей гробницы (этот сюжет встречается крайне редко) (Иконы Вел. Новгорода XI - нач. XVI вв. М., 2008. Кат. 20). В сцене «Снятие с креста» И. А. часто изображается босым, стоящим на лестнице, прислоненной к кресту, с нимбом; одет либо в хитон с засученными рукавами (икона из Александрова Куштского мон-ря посл. четв. XVI в., (ВГИАХМЗ; И. А. средовек), либо в хитон и гиматий (икона из иконостаса собора Св. Софии в Вел. Новгороде, иконописцы Андрей Лаврентьев, Иван Дерма Ярцев, 1509, НГОМЗ; икона из Корнилиева Комельского мон-ря, 1515, ВГИАХМЗ; И. А. старец). В композиции «Оплакивание» И. А., как правило, представлен припадающим к ногам Спасителя (икона посл. четв. XIV в. из мон-ря Ватопед на Афоне; икона из иконостаса собора Св. Софии в Вел. Новгороде, 1509, НГОМЗ) или согбенным, за гробом Спасителя, взирающим на Него, как на иконе из праздничного ряда Успенского собора Кириллова Белозерского мон-ря (ок. 1497, ЦМиАР). К сюжету «Испрошение тела Иисуса Христа у Пилата» обращались создатели новгородских таблеток (кон. XV в., НГОМЗ); икона на этот сюжет есть в праздничном ряду иконостаса собора Св. Софии в Вел. Новгороде (1509), где И. А. изображен старцем в синем хитоне и в зеленом гиматии.

С XVI в. в рус. искусстве получили распространение иконы «Воскресение - Сошествие во ад» с включением изображений праздников и Страстей Господних. Самое подробное изложение Страстного цикла представлено в иконографических программах 2 вологодских икон: «Воскресение - Сошествие во ад, со сценами земной жизни Иисуса Христа и с праздниками» Дионисия Гринкова (1567/68, ВГИАХМЗ) и на воспроизводящей ее часть иконе из ц. св. Иоанна Предтечи в Дюдиковой пуст. (рубеж XVI и XVII вв., ВГИАХМЗ). Кроме «Испрошения тела Иисуса Христа у Пилата», «Снятия с креста» и «Оплакивания» изображены «Перенесение тела Иисуса Христа в гробницу» и «Положение во гроб». На обеих иконах И. А.- средовек в красном хитоне и в темно-синем гиматии.

На иконе «Воскресение - Сошествие во ад, с праздниками и со страстями» из собрания А. В. Анисимовой (кон. XVII в.) (Слово и образ: Рус. житийные иконы XIV - нач. XX. М., 2010. Кат. 6. С. 24-25) присутствует 3 композиции: «Испрошение тела у Пилата», «Снятие с креста» и «Оплакивание», где И. А. изображен старцем в синем хитоне и в коричневом гиматии. Как старец в вишневом гиматии он представлен на иконе «Воскресение Христово, с клеймами страстей» из праздничного ряда иконостаса ц. ап. Иоанна Богослова в Вологде в клеймах «Испрошение тела у Пилата», «Снятие с креста», «Оплакивание» и «Положение во гроб» (иконописцы Ермолай и Яков Сергиевы, Петр Савин, Семен Карпов, 1692, ВГИАХМЗ). На нек-рых иконах XVII в. присутствует сцена, лит. основа к-рой неизвестна. Перед Пилатом, держащим ризу Господню, судя по внешнему облику, стоит И. А. (икона посл. четв. XVII в. из собрания М. Де Буара (Елизаветина) - Русские иконы в собрании М. Де Буара (Елизаветина). М., 2009. С. 104. Кат. 50).

В рус. искусстве Нового времени под влиянием западноевроп. живописи и гравюры И. А. изображался в роскошных восточных одеждах и в головном уборе в форме колпака с кисточкой, как, напр., на палехских иконах «Снятие с креста» и «Оплакивание» (1-я треть XIX в., Палех) (Князева Л. П. Иконопись Палеха: Из собр. Гос. музея Палехского искусства. М., 1994). Тогда же появился вариант иконографии «Положение во гроб», где выделяется масштабом фигура Богоматери. Перед Ней - маленький гроб, в к-рый И. А. и Никодим на белых пеленах опускают тело Спасителя (икона из Афанасиевской ц. с. Чиркова Усть-Кубенского р-на Вологодской обл., 1-я пол. XVIII в., УКНМ; И. А.- средовек в коротком, до колен, хитоне, розоватом гиматии и белых сапогах до колен, на нимбе указано его имя).

В древнерус. лицевом шитье на плащаницах и воздухах с изображением «Положения во гроб» И. А. представлен припадающим или склоненным к ногам Спасителя русоволосым средовеком («Воздух большой (плащаница)», 1558, мастерская Евфросинии Старицкой; плащаница, 1645-1647, мастерская царицы Евдокии Лукьяновны, обе - в ГММК) либо старцем с небольшой остроконечной бородкой (плащаница, 1570-1580, мастерская Агриппины Годуновой, ГММК).

В зап. средневек. искусстве И. А. иногда представлен в коротком хитоне и остроносых сапогах, как, напр., на створке алтаря ок. 1250 г. (Галерея искусств Иельского ун-та, Нью-Хейвен, Коннектикут) - у него короткие волосы с проседью и небольшая борода. На миниатюрах на голове у И. А. изображают колпак (напр., франц. рукопись Готье де Куэнси «Жизнь и чудеса Богоматери» кон. XIII в.- РНБ. Фр. F. V. XIV. 9. Л. 262; Мокрецова И. П., Романова В. Л. Франц. книжная миниатюра XIII в. в советских собраниях. М., 1984. С. 147).

Лит.: LCI. Bd. 7. Sp. 203-205; The Glory of Byzantium: Art and Culture of the Middle Byzantine Era A. D. 843-1261. N. Y., 1997. P. 146, 154, 158-159, 448; Евсеева. Афонская книга. С. 109; Маясова Н. А. Древнерусское лицевое шитье: Кат. М., 2004.

Е. М. Саенкова