106 Италии он станет благодетель,
Во имя коей погибли Камилла’,
Тури, Эвриал и Нись их сил в расцвете.
109 Из града в град он будет гнать страшило, Дабы низвергнуть его в бездну Ада, Откуда зависть его испустила.
112 Тебе ж за мною в путь пуститься надо:
В вечное царство тебя поведу я -
Иди ж смелее, заблудшее чадо8!
115 Услышишь ты, как вопиют тоскуя Древние духи, что в беде великой Громко и тщетно смерть зовут вторую.
118 Увидишь ты и огнь алоязыкой,
Іде те горят, кто не лишен надежды Жить в лучшем мире с радостью толикой.
121 Когда же к горним высям возградешь ты, Душа достойней моей тебя примет":
Со мной простясь, ты узришь ее вежды.
124 Творец, чье славить не умел я имя9,
Тех не допустит в область благоденства, Кто был как я, а также тех, кто с ними.
127 Всем миром правит его совершенство,
Там же, в столице его несказанной Лишь дети счастья вкушают блаженство».
130 И я ему: «О поэт увенчанный!
Ради Творца, чьей ты не ведал воли,
От худших зол, из сей глуши туманной,
133 Веди меня ко граду вечной боли.
Сподобь стоять у врат Петра святого; Спешим от этих пустынных юдолий!»
136 Он двинулся, я вслед, на все готовый.
ПЕСНЬ ВТОРАЯ
1 День уходил, и воздух потемневший Труждающимся сулил отдых сладкий От их забот; и я лишь, сон презревший,
4 Себя готовил к предстоящей схватке С превратностями тягостной дороги (Храни их, память, в выспренном порядке!).
7 О Музы! Вверю вам свои тревоги;
О разум, в строки рукописи вжатый, Созиждь сей очерк в надлежащем слоге10!
ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ
1 «Войдите мною в скорбный град мучений, Войдите мною слиться с вечной болью, Войдите мною к сонмам падших теней.
4 Прав мой создатель, движимый судьбою.
Я сотворен был силой всемогущей, Мудростью высшей и первой любовью.
7 Древней я всякой твари, в мире сущей,
Кроме лишь вечной, и пребуду вечен. Оставь надежду, чрез меня идущий».
10 Письмен сих чернью вход туда отмечен;
Я, не поняв их, в смуте и тревоге"
Сказал: «Учитель, страх мой бесконечен».
13 И он, наставник прозорливый, строгий:
«Здесь ты оставишь все свои сомненья, Здесь ты подавишь трепет свой убогий.
16 Мы посетим, я говорю, селенья,
Іде ты увидишь несчастных страдальцев, Навек лишенных блага разуменья».
19 И, сжав мне руку кончиками пальцев,
С лицом веселым, бодрость мне дарящим, Меня ввел к скопу бессрочных стояльцев...
22 Вздохам и плачу, возгласам скорбящим,
Что весь беззвездный эфир оглашали, Ответствовал я рыданьем стенящим.
25 Разноязыким был гомон печали,
Ужаса, боли, ярости безмерной:
Хрипы и всхлипы так и клокотали,
28 Носясь кругами в полумгле пещерной:
Словно песчинки в воздухе несутся,
Когда взмятет их ураган неверный.
31 В испуге я, не смея шевельнуться,
Спросил: «Учитель, кто это такие?
Каким страданьем так тяжко гнетутся?»
34 И он мне: «То ни добрые, ни злые -
Жалкие души; ни хвалы, ни брани Не заслужили их дела земные.
37 Они - в едином с ангелами стане,
С теми, что Богу не были полезны,
Хоть и не смели поддержать восстанье...
40 И не приемлет их приют небесный,
И отвергают их, брезгуя ими,
Мрачного Ада глубокие бездны»12.
43 И я: «Учитель, горькими такими
Почто слезами страдальцы исходят?»
Ответ - словами краткими, простыми:
46 «Желая смерти, ее не находят,
И бременит их жизнь сия тягчайше,
И скорби, коих горше нет, изводят.
49 Не помнит мир их дел, их лжи и фальши;
Нет милосердья к ним, нет правосудия:
Что рассуждать о них - взглянул - и дальше».
52 И стало видно, лишь посмел взглянуть я,-
Летят по кругу, воздух рассекая,
Чудовищного знамени лоскутья.
55 А вслед за ними толпа - и такая,
Что диву дашься, глядя на спешащих:
Ужель сразила стольких смерть лихая?
58 Я кой-кого из сих узнал скорбящих13;
Средь них и тот, кто отрекся позорно От высших целей, благ непреходящих14.
61 И мне понятно стало, что, бесспорно,
Как богу, так и недругам святыни Противна сущность этой секты вздорной.
64 Мертвы при жизни - и казнимы ныне:
Слепни кусают их и жалят осы -
Жалкой ватаги злобные врагини;
67 Бегут в смятеньи, и наги и босы,
Кровь с них стекает вкупе со слезами,
Ее ж глотают черви-кровососы.
70 А дальше, вижу своими глазами -
Великий скоп на берегу потока;
Я рек: «Учитель, какими судьбами
73 Здесь эти люди и в чем подоплека Того, что сонм их тесним неуклонно К реке, столь смутно видной издалека?»
76 И он: «Узнаешь о том беспрепонно,
Когда мы, к верной устремленны цели,
Вступим на грустный берег Ахерона».
79 Глаза потупив - стыдно, в самом деле,
Просить так часто всему объяснений, -
Я шел к реке; мы вовремя успели:
82 Встречь нам, на лодке, средь своих владений Плыл грозный старец, был он сед и древен, Кричал: «Будь проклят, сброд преступных теней!
85 Клянет вас небо, ваш удел плачевен:
К вечному мраку, к холоду и зною Вас на тот берег увезу я, гневен.
88 А ты, живой и телом и душою,-
Зачем стоишь здесь, коли ты не мертвый?»
Я был недвижен. Он, тряся брадою:
91 «А ну, давай-ка отсюда поверт(ы)вай!
Найди полегче лодку, и гляди же
Ко мне не суйся, раз конец не скор твой!»
94 Ему же вождь мой: «Эй, Харон, потише!
То воля тех, кто там, кому открыты Пути исполнить волю. Так молчи же!»
97 Сразу застыли шерстисты ланиты У лодочника сих болот свинцовых;
Огнь глаз, вращаясь, прыскал сквозь орбиты.
100 А мертвецы от слов его суровых Еще бледнее и страшнее стали,
И раздавался частый лязг зубов их.
103 Бога и предков своих проклинали,
Весь род людской, день своего рожденья,
Те силы, что им жизнь земную дали.
106 Потом собрались все без исключенья,
Громко рыдая возле вод загробных,
Сужденных тем, кто не чтит Провиденья.
109 Харон, бес, блеском глаз углеподобных И окриками их сзывает властно,
Веслом тяжелым бьет нерасторопных.
112 И будто листья осенью ненастной
С дерев слетают в грязь и в лужи прямо,-
Своей навстречу участи злосчастной
115 Стремится семя дурное Адама,
Как в сеть приманкой завлеченна птица,
К Харону в лодку, чтоб усесться тамо.
118 Средь мрачных волн сей струг унылый мчится,
И не успел свой путь закончить водный -
Уж новых ждущих сонм опять толпится...
121 «Мой сын, - сказал мне вождь мой благородный,- Все мертвецы, что прогневили Бога,
Сюда влекутся, в сей край безысходный.
124 И их торопит, манит их дорога;
В том - высший промысл, что в пучину страха Их гонит смута, толкает тревога.
127 И нет здесь душ, что созданы для блага,-
Вот почему так Харон и взъярился,
Тебя увидев в сей области мрака».
130 Едва он кончил, грохот прокатился Над темной степью, простор сотрясая; Холодным потом мой лоб увлажнился.
133 Дул ветер, землю скорби овевая;
Багровый пламень, вдруг над ней возжженный, Слепил мне очи, чувств меня лишая;
136 И пал я ниц, как тяжким сном сраженный.
ПЕСНЬ ЧЕТВЕРТАЯ
1 Мой сон глубокий вскоре был нарушен Тяжелым гулом; с трудом я очнулся,
Как человек, что насильно разбужен.
4 Встав на ноги, всем телом встрепенулся И, чтоб припомнить, что со мной и где я,
По сторонам не медля оглянулся.
7 Стояли мы, и возле нас, чернея.
Зияла пропасть; из глубин кромешных К нам несся гул - все громче, все слышнее.
1° Цто там творилось, в этих мглах безбрежных,- Понять пытаясь, взоры напрягая,
В усилиях я бился безуспешных.
13 «Мира слепого бездна роковая...-
Начал поэт и стал смертельно бледен, -
Иду туда. Ты ж - вслед, за мной шагая...»
16 Но вцдел я, что лик его бесцветен,
И рек: «Ну как же пойду за тобою,
Коль мне испуг твой внезапный заметен?»
19 И он: «Печали моей я не скрою О людях, коих мы вскоре увидим.
Не страх, не думай, скорбь владеет мною.
22 Идем, наш долог путь; в круг первый внвдем». ...Так мы сходили в чернь отверзтой бездны,
Чей первый пояс мне пока невидим...
25 Не плач, не стон, - там вздох царил бесслезный, Рождая трепет в извечном эфире,
В разлитой всюду темноте беззвездной.
28 Скорбью безбольной страждут в этом мире Женщины, дети - с мужчинами вместе,
Их тьмы и тьмы, их круг всех сборищ шире...15
31 Добрый учитель мне: «Не ждешь известий О том, какие здесь витают духи?
Узнай же, прежде чем уйти: к их чести,
34 Они безгрешны: но не впрок заслуги,
Коль их стяжавший не был окрещенным: Чуждым сей веры место в первом круге.
37 Им, до Христова Рождества рожденным,
Знать не дано, как должно славить Бога.
И я таким же был непосвященным.
40 Не за иное наказаны строго,
А лишь за это; вопреки желаньям,
Томимся в Лимбе вечною тревогой».
43 Стеснилось сердце мое состраданьем:
Славные люди в горести прискорбной Обречены здесь тяжким воздыханьям...
67 Недалеко от места отошли мы,
Іде спал я, и вдруг зрю: пылает пламя,
И отступает мрак, светом теснимый.
70 Издалека сей свет чуть виден нами,
Но ясно: место, где мерцают блики,
Занято было славными мужами.
73 «О светоч знаний и искусств великий!
Каких, поведай, мастеров маститых Обращены к нам почтенных лики?»
76 И он: «Мужей рад видишь именитых,
Чьей звонкой славы столп вознесся, пышен, Угодных небу, в мире знаменитых».
79 Тут некий голос мною был услышан:
«Отдайте почесть лучшему поэту,
Чей дух из мрака к нам грядет, возвышен».
82 И разглядел я, речь услышав эту:
Четыре тени шествуют степенно,
Сближаясь с нами, направляясь к свету.
85 Добрый учитель молвил вдохновенно:
«С мечом в руке, из мглистого тумана Выходит тот, чье имя ввек священно:
88 Гомер великий, вождь поэтов стана;
За ним Гораций, изощрен в сатире,
Дальше Овцдий, впереди Лукана*.
91 Я связан с ними, их собрат по лире,
И справедливо звучали глаголы,
Почтив хвалою славнейшего в мире6».
94 Так, вцдел я цвет величавой школы.
Творца высоких, дивных песнопений,
Чей несся орлий лет с небес на долы.
97 Вот поравнялся с нами рад их теней,
Приблизились ко мне они с приветом,
И улыбнулся мне МОЙ ВОЖДЬ и гений.
100 Я удостоен чести был - к поэтам
Примкнуть, в едином с ними ставши строе,-
И стал шестым я в сообществе этом.
103 Так шли мы к свету, говоря в покое Про то, о чем бы молчать надлежало,
Когда б от нас не отошло земное...
ПЕСНЬ ПЯТАЯ16
25 ...Вот слышу, как из скорбных душ излиты,
Несутся пени; вот в предел вступил я,
Іде стонут тени, ввек слезами сыты.
28 Лучей здесь тщетны зазвучать усилья,
И рокот глух - так воет хлябь морская
При встречных вихрях, враз скрестивших крылья.
31 То ветер адский, покоя не зная,
Уносит души страдальцев несчастных,
Их в затемненном пространстве вращая.
" Лукан - римский поэт I в. и. э. ь Славнейший в мире - Гомер.
34 Летя по кругу в мученьях ужасных,
Они скрежещут, и плачут, и стонут,
В угрозах Богу исходят напрасных.
37 В пучине скорби за то они тонут,
Что отдались во власть соблазнам плоти, Влекшим их разум в грехоблудный омут.
40 И как скворцов, чуть видимых в полете,
Хлад гонит к югу стаями большими,
Так сих дурных я зрел, теряясь в счете:
43 Вверху, внизу, и здесь, и там - что с ними?
И нет надежды им на облегченье,-
Чтоб муки были не такими злыми...
46 Как журавли, чье так тоскливо пенье,
Когда несутся в поднебесьи клином,
Они стенали в горестном томленье,
49 С тем же надрывом - грустным, журавлиным. Я рек: «Учитель, кто они такие,
Томящиеся в воздухе пустынном?»
52 «Из них одна - ты такую впервые
Узнаешь здесь,- ответил он солидно,- Много племен пред ней склоняли выи;
55 Распутничала так она бесстыдно,
Что блуд был признан всеобщим законом, Чтоб выглвдеть не так неблаговидно:
58 Семирамида[†††††††††††††††††††]! Ей мужем законным
Был Нин, который край жене оставил,
Что стал Султану краем покоренным.
61 Вот та, чьи дни пыл любовный убавил,-
Была неверной мертвому Сихеюь;
Вот Клеопатра", блудшая без правил.
64 Елену" видишь - много было с нею Хлопот и тягот, и видишь Ахилла,
Что пал, любовью поражен своею»17.
34 Так, вмерзши в льдину до тайного уда,
Стуча зубами, словно клювом - аист, Торчали тени скорбные оттуда.
37 Они сгибались, лицами склоняясь;
Стужей свело им рты, печаль во взорах - Вцдать по всему, горевали, маясь.
124 Мы отошли. Вот льдяная могила.
Глянул - там двое нераздельно слиты, Одна голова другую накрыла.
127 И как голодный в хлеб, им раздобытый,
Так верхний вгрызся нижнему в загривок, Круша и шею и череп разбитый.
130 Хрустел дробимый зубами затылок,
Как Меналиппов лоб, когда с Тидеем Заканчивался смертный поединок33.
133 «Ты, неуемным представший злодеем!
Ты, одержимый яростью звериной! Признайся: твоим жестоким затеям
136 Что,- вопросил я,- явилось причиной? Если ж ты прав, то я, узнав, в чем дело,
В мире защитник буду твой единый,
139 Коль дара речи не лишусь всецело».
ПЕСНЬ ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
1 Подняв уста от чудовищной яди,
Свирепый грешник утер их власами Главы, чей череп изглодан был сзади.
3 И молвил: «Хочешь былыми скорбями Сдавить мне сердце, чтоб несло их бремя, Прежде чем горе выскажу словами?
10 Не знаю, кто ты и какой стезею
Сюда пришел - и неторной и длинной,
Но твой тосканский говор... Нет, не скрою
13 Ты должен знать: я был граф У голино34, Архиепископ здесь со мной Руджьери[‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡]. Навек соседи мы небеспричинно!
16 Того достало бы, по крайней мере,
Что смертью своей я ему обязан,
Моей в него как в союзника вере.
19 Но никому из людей не рассказан
Весь ужас смерти, мне павшей на долю. Суди ж обо всем, незнаньем не связан!
99 п u
В душной темнице познал я неволю -
С тех пор зовется она Башней Глада, Других несчастных томит той же болью,-
25 В мою тюрьму свет лун несчетных падал Через решетку... Там, помню, мне снился Зловещий сон - в нем жребий мой угадан:
28 Затравленный волк с волчатами тщился Бежать от ловчих по дороге горной,
Іде вид на Пизу вдруг взору открылся.
31 С собачьей стаей, бегущей проворно,
Гвалацди вместе с Сисмонди, Ланфранки6 К своей добыче стремились упорно.
34 Собак задорил дух живой приманки:
Отца и детей, поймав, умертвили И растерзали бренные останки...
55 И тут, и здесь, и там терзали зубы По грешнику; их, значит, всего трое,
И они муки терпят пресугубы.
58 Из них в особом средний непокое:
Когтями кожу со спины сдирает Ему грызущий - пытка тяжче вдвое.
61 «Вот этот дух, что больше всех страдает, - Иуда, - молвил вождь, - Искариотский, Чью спину коготь, главу - зуб терзает.
64 Другому ноги разжевал, как клецки,
Сей, черноликий; это душа Брута -
Язык проглотив, корчится уродски.
67 А это Кассий - вишь, все тело вздуто.
Но смерклось; ты уж видел все, что надо. Готовься: будет нисхожденье круто».
ЧИСТИЛИЩЕ
(Пройдя Ад, Данте с Вергилием попадают в Чистилище; оно помещается на противоположном земном полушарии, покрытом Великим океаном, и представляет собой остров, на котором возвышается высочайшая гора; гора разделена на семь уступов, или кругов, в каждом из которых происходит очищение от одного из семи смертных грехов: гордости, зависти, гнева, уныния, корыстолюбия, чревоугодия и блуда. Перед вступлением в первый круг путники проходят еще преддверие, пройдя же седьмой круг, они попадают в Земной рай, где Вергилий покидает Данте, и где Данте вновь встречается с Беатриче.)
ПЕСНЬ ПЕРВАЯ
1 Для лучших волн я днесь подъемлю парус Над скорым в беге челном разуменья, Оставив воды, коим имя - ярость”;
4 Второго царства[§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§] я пою селенья,
Откуда горний мир благих небес не Заказан душам после очищенья.
" Воды, коим имя - ярость: Ад. ь Второе царство - Чистилище.
13 Сапфирной сини сладостная сила, Восточной неги чище и нежнее,
Снова мне очи светом упоила, -
16 Кругозор первый тем предстал светлее, Что выскользнул я из мертвого чада, Висшего тяжко, как ярмо на шее.
19 Звезда любви, снов утренних отрада, Так осияла, смеясь, край востока, Что Рыб затмила, планета их ряда[*********************].
115 Брезжил рассвет средь мрака негустого - Угадывался в отдаленья смутном Призрачный проблеск трепета морского.
118 Мы одиноко шли в поле безлюдном,
Торя стезю сквозь чуть видные скосы,- Как бы на прежнем пути многотрудном...
121 И подошли мы к той черте, где росы
Борются с солнцем, где в местах тенистых Пучки кропимых трав седо-белесы;
124 Склонив ладони к травам, капель чистых Набрал учитель в горсти, я ж подставил Ему ланиты, все в слезах ручьистых,
127 И он омыв их, навсегда избавил
Мой лик от адской копоти, столь темной, Что мнилось мне - он у меня заржавел...
130 И вот пред нами океан огромный:
Отсюда нет для приплывших возврата - И бегут волны чредой неуемной...
ПЕСНЬ ТРИДЦАТАЯ
28 В мельканье лилий, как в облаке белом, Явленном в блеске ангельского пира,
Очам виденье моим возъяснело, -
31 В венке олив, под светлейшей эфира
Фатою - донна"; плащ на ней зеленый, Живое пламя - алая порфира.
34 И дух мой, ею некогда плененный,
Хоть и прошло то далекое время,
Когда пред нею трепетал, влюбленный,
37 Но - разуменьем (не посредством зренья) Сокрытой силы, от нее исшедшей,
Любви старинной вновь почуял бремя.
40 Когда ж и взором, наконец, прозревший, Познал ту силу, что меня пронзила Впервые в детстве доблестию цветшей,
43 Я глянул влево - дрожь меня нудила, Словно ребенка, что к родимой маме Бежит в испуге, чтобы защитила,
46 Сказать Вёргилью о сердечной драме:
Мол, «кровь мою в сей миг неизреченный Дотла сжигает прежней страсти пламя»;
49 Но тут Вергилий покинул мгновенно
Меня, Вергилий, отец мой сладчайший, Вергилий, мне во спасенье явленный.
52 В садах, запретных праматери нашей,
Чиста роса, но черных слез лиется Из глаз померкших моих ток горчайший.
55 «Данте, Вергилий больше не вернется,
Но не рыдай, но не рьщай напрасно: Рыдать тебе от иного придется».
58 Как адмирал, чье слово в миг опасный Звучит, эскадру призывая к бою,
И над волнами крепнет голос властный,
61 На колеснице, слева, за рекою,
Та, от кого я слышал свое имя (Начертанное поневоле мною),
64 Стояла: донна средь ангелов, с ними Слитая раньше в общем ликованье,
В меня вперялась очами своими.
67 Под покрывалом ее очертанья
Смутны: листвою Минервы" повито Чело - тут тщетным было б созерцанье.
70 По-королевски сдержанйо-сердито,
Чтоб весь свой гнев не вылить в гневном кличе, Так продолжала, оставаясь скрытой:
73 «Вглядись в меня! То я, то Беатриче.
Но как взобрался ты на эти горы,
В обитель счастья, знанья и величья?»
76 К водам потока я потупил взоры,
Но лишь увидел свое отраженье,
К траве отвел их, не стерпев позора.
79 Как мать, что сына бранит в раздраженье,
Так и она, - и горьким мне казался Привкус любви в столь жестком изъявленье.
82 Она умолкла. Тотчас хор раздался Ангелов: «In te, Domine speravi».
На звуках pedes meosb он прервался.
85 Подобен снежной, в лед застывшей лаве В горах лесистых Италии - в пору,
Когда несется Борей по дубраве,
88 (Но лишь овеет промерзшую гору Дыханье Юга, лишенного теней,
Как свечке, таять льдяному затору), -
91 Без слез и вздохов, без жалобных пеней Застыв стоял я, пока не услышал Согласных вечным сферам песнопений.
ПЕСНЬ ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
1 «О ты, стоящий близ ручья святого»,-
Так, острием ко мне речь направляя,
Чтоб ранило, как меч, любое слово,
* Заговорила, время не теряя:
«Скажи, скажи мне, верно ль то? Признаться Во всем ты должен, ежели права я».
7 Был я смущен, не в силах оправдаться,
Голос мой замер как бы в некой дрожи,
Угас внутри, не смея вслух раздаться.
10 Выждала. После сказала: «Так что же?
Ответь мне: память о минувшем злую Еще водой не смыло - смоет позже»’.
13 Страх и смущенье, смешавшись всплошную, Такое «Да» из уст моих изгнали,
Что не расслышать было бы вслепую6.
16 Как лук, что, слишком натянув, сломали,- Стрелу пошлет он к цели отдаленной,
Но этот выстрел цель сразит едва ли,-
19 Так я крушился, скорбью отягченный,
Весь изнемог от слез и воздыханий,
И ослабел мой голос удрученный...
22 Она же мне: «Средь всех благих желаний,
Тебе внушенных во спасенье мною,
Познавший сладость лучших упований,
25 Какие рвы и цепи пред собою
Увидел ты, что, робкий, не решился Прямою дальше следовать стезею?
28 Каким соблазном, суетный, пленился,
Каким посулам вверился поспешно,
Что им навстречу дух твой устремился?»
31 Вздохнув сквозь слезы - горько, неутешно, И напрягая голос свой тоскливый,
Чтобы ответить внятно и прилежно,
34 Рыдая, молвил я: «Суетны, лживы,
Дела мирские меня увлекали,
После того, как в лучший мир ушли вы».
49 «Природа, книги - да обрел ли ты в них Сладость такую, как моего тела До разрушенья членов его дивных?
52 И если сладость их прочь отлетела С моею смертью - какая из смертных Твоей желанной сделаться сумела?..
55 Ты должен был при первом же из первых Судьбы ударов следовать за мною -
К истинным благам, прочь от благ неверных.
58 Не должен был ты новою виною Тягчить полет свой - манит ли девчонка,
На миг прельщен ли тщетностью иною.
61 Легко словить иль ранить ястребенка,
Но взрослой птице опыт трудной жизни - От стрел и сети верная заслонка».
64 Я, как дитя, что внемля укоризне,
Глазки потупит - бедненькому стыдно,
А стыд любого горя ненавистней,-
67 Стоял. Она мне сказала: «Хоть видно,
Как ты страдаешь, - ну-ка, вверх бородку! Страдай взирая, что вдвойне обидно».
70 Дуб мощный легче в злую непогодку Крушится бурей - нашей иль летящей Из края Ярбыа вихрями вразбродку,
73 Чем подбородок я поднял дрожащий; Лицо «бородкой» нареченно было - Такое слово и яда не слаще’.
РАИ
(Примирясь с Данте, Беатриче ведет его через девять небесных сфер в эмпирей - «розу света» высших небес - местопребывание божества. Эта часть произведения особенно много места уделяет богословской схоластике.)
ПЕСНЬ ПЕРВАЯ
1 Слава того, кто всей вселенной движет, Проникновенно сияя, струится:
Там больший льет, здесь меньшим светом брызжет37.
4 В небе, где ярче всего он лучится,
Был я и вцдел то, о чем старанья Поведать тщетны у смогших спуститься;
7 Ибо, сближаясь с предметом желанья,
Наш ум стремится к глубинам чудесным,
Лишен обмякших сил запоминанья.
10 Однако все, что в царствии небесном Вобрал рассудок в себя в виде клада,
Даст содержанье ныне моим песням.
13 О Апполон38, мне труд последний надо Свершить: так будь же со мной с сего часа,
Если сужден мне твой лавр, как награда.
16 Мне до сих пор был из пиков Парнаса[†††††††††††††††††††††] Один потребен; теперь нужны оба,
Коль в бег остатний тороплю Пегаса.
115 Пламя вздымает он! - к пределам лунным;
Землю в единый он! - комок сцепляет;
Сердец шлет трепет он! - тварям разумным.
118 Не только тварью низшею стреляет[**********************]
Лук превосходный этот, но и теми,
В ком и рассудок и любовь пылает.
121 И провиденье, что над ними всеми,
Недвижным светом в верхнем небе Рая Объемлет сферу, быстрейшую в стреми6.
124 Нас эта сила, туда увлекая,
Сейчас спустила с тетивы упругой И мчит, к желанной цели направляя.
127 Но часто форма и сущность друг друга Не принимают: многое зависит От матерьяла, что коснеет туго.
130 Творец иного, допустим, возвысит,
А тот, хоть ему дан толчок могучий,
С пути собьется и полет свой снизит
133 (Видал же ты, как падает из тучи Огонь небесный), ежели к тому же Влечет соблазн, хоть лживый, но живучий.
«Божественная комедия» Данте Алигьери - одно из самых известных произведений мировой литературы. Она была написана в начале XIV века, но и до сих пор ее читают и пытаются понять тот смысл, который вложил в нее знаменитый уроженец города Флоренции.
Я попытаюсь рассказать, как я поняла первую песнь «Комедии». Первая песнь - вводная. И, по-моему, она является самой автобиографической во всей поэме. Как и вся поэма, она в символических образах рассказывает о различных событиях в реальной и духовной жизни самого Данте.
Странствия Данте по загробному миру начинаются в дремучем лесу, когда самому поэту уже около 35 лет; около 1300 года Данте начал писать свое великое произведение:
Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу...
После смерти Беатриче в 1290 году, которую Данте любил всю свою жизнь, он, по его образному выражению, заблудился, «утратив правый путь во тьме долины». Начало 1300-х годов, когда Данте начал писать свою «Комедию», связано также с политическими волнениями во Флоренции, в результате которых поэт, занимавший высокий пост во Флорентийской республике, был осужден и изгнан с любимой Родины. Эти годы для Данте настолько тяжелы, что он не хочет говорить о них подробно:
Не помню сам, как я вошел туда...
Данте увидел высокий холм посреди леса и, немного передохнув, отправился туда, ища спасения. Ведь с высоты видно, куда идти. И любая высота приближает человека к Богу, то есть к спасению:
Когда я телу дал передохнуть,
Я вверх пошел...
Но три страшных диких зверя мешают Данте спастись из «дикого, дремучего и грозящего леса»: рысь, лев и волчица. Поэма Данте скорее все-таки символическая, чем реалистическая. Эти звери символизируют три человеческих порока, которые были свойственны и самому Данте в полной мере:
... Проворная и вьющаяся рысь,
Вся в ярких пятнах пестрого узора...
Таково описание рыси, «зверя с шерстью прихотливой», которая символизирует похоть, стремление удовлетворить половое влечение. Для Данте это является страшным грехом, потому что его любимая Беатриче умерла, но он не мог удержаться и ухаживал за другими женщинами. От этого греха поэта спасает «Божественная Любовь», которая проявила себя взошедшим солнцем:
Был ранний час, и солнце в тверди ясной
Сопровождали те же звезды вновь,
Что в первый раз, когда их сонм прекрасный
Божественная двинула Любовь.
Доверяясь часу и поре счастливой,
Уже не так сжималась в сердце кровь
При виде зверя с шерстью прихотливой...
Гордыня, высокомерие и любовь к деньгам и власти для Данте гораздо более страшные грехи. Их символизируют лев и волчица:
Навстречу вышел лев с подъятой гривой.
Он наступал как будто на меня,
От голода рыча освирепело
И самый воздух страхом цепеня.
И с ним волчица, чье худое тело,
Казалось, все алчбы в себе несет...
Страшные звери-грехи оттесняют Данте к пропасти, к гибели души. Но Беатриче оберегает Данте на протяжении всей его жизни. А после смерти ее «достойнейшая душа» становится ангелом и не оставляет Данте в его блужданиях по земле. Беатриче, увидев страдания поэта, посылает к нему помощь Вергилия - знаменитого римского поэта, который:
... вверил песнопенью,
Как сын Анхиза отплыл на закат
От гордой Трои, преданной сожженью.
Современники Данте почитали Вергилия, а для самого поэта он был «учителем, примером любимым»:
Ты мой учитель, мой пример любимый;
Лишь ты один в наследье мне вручил
Прекрасный слог, везде превозносимый.
Именно Вергилий будет оберегать Данте в его путешествиях по миру мертвых:
Иди за мной, и в вечные селенья
Из этих мест тебя я приведу,
И ты услышишь вопли исступленья
И древних духов, бедствующих там,
О новой смерти тщетные моленья...
Существует множество версий, почему Данте выбрал себе в проводники Вергилия. Например, причиной, возмойсно, послужило то, что Вергилий описывал в своей «Энеиде» странствия героя Энея по подземному царству мертвых. Мне кажется, что это не единственная причина. Ведь странствия Одиссея по Аиду описывал и Гомер, который всегда был очень почитаемым поэтом. Но Вергилий - еще и земляк Данте, римлянин, а значит, предок итальянцев:
Я от ломбардцев низвожу мой род,
И Мантуя была их краем милым...
В двух величайших творениях Данте Алигьери – «Новой жизни» и в «Божественной комедии» (см. её краткое содержание) – проведена одна и та же идея. Оба они связаны мыслью, что чистая любовь облагораживает природу человека, а познание бренности чувственного блаженства приближает человека к Богу. Но «Новая жизнь» – лишь ряд лирических стихотворений, а «Божественная комедия» представляет целую поэму в трех частях, заключающих до ста песен, каждая из которых содержит около ста сорока стихов.
В ранней молодости Данте пережил страстную любовь к Беатриче, дочери Фулько Портинари. Он сохранил её до последних дней жизни, хотя так и не сумел соединиться с Беатриче. Любовь Данте была трагичной: Беатриче умерла ещё в молодых летах, и после её смерти великий поэт видел в ней преобразившегося ангела.
Данте Алигьери. Рисунок Джотто, XIV век
В зрелые годы любовь к Беатриче стало мало-помалу утрачивать для Данте чувственный оттенок, переходя в чисто духовное измерение. Исцеление от чувственной страсти было для поэта духовным крещением. В «Божественной комедии» отражается это душевное исцеление Данте, его взгляд на настоящее и прошедшее, на свою жизнь и на жизнь друзей, на искусство, науку, поэзию, на гвельфов и гибеллинов , на политические партии «черных» и «белых». В «Божественной комедии» Данте высказал, как смотрит на все это сравнительно и относительно к вечному нравственному принципу вещей. В «Аду» и «Чистилище» (второе он часто называет также «Горой умилостивления») Данте рассматривает все явления только со стороны их внешнего проявления, с точки зрения государственной мудрости, олицетворенной им в своём «проводнике» – Вергилии , т. е. точки зрения права, порядка и закона. В «Раю» все явления неба и земли представляются в духе созерцания божества или постепенного преображения души, которым конечный дух сливается с бесконечным естеством вещей. Преображённая Беатриче, символ божественной любви, вечного милосердия и истинного богопознания, ведет его из одной сферы в другую и приводит к Богу, где нет более ограниченного пространства.
Такая поэзия могла бы показаться чисто богословским трактатом, если бы Данте не усеял своего путешествия в мире идей живыми образами. Смысл «Божественной комедии», где описан и изображен мир и все его явления, а проведенная аллегория обозначена только слегка, при анализе поэмы очень часто перетолковывали. Под явно аллегорическими образами понимали то борьбу гвельфов и гибеллинов, то политику, пороки римской церкви, или вообще события современной истории. Это лучше всего доказывает, как далеко был Данте от пустой игры фантазии и как он остерегался заглушить поэзию под аллегорией. Желательно, чтобы его комментаторы были при анализе «Божественной комедии» так же осмотрительны, как он сам.
Памятник Данте на площади Санта-Кроче во Флоренции
«Я думаю, что для твоего блага ты должен последовать за мной. Я стану указывать путь и поведу тебя через страны вечности, где ты услышишь вопли отчаяния, увидишь скорбные тени, прежде тебя жившие на земле, призывающие смерть души после смерти тела. Потом ты увидишь также и других, ликующих среди очистительного пламени, потому что они надеются выстрадать себе доступ в жилище блаженных. Если же ты пожелаешь вознестись и в это жилище, то туда проведет тебя душа, которая достойнее моей. Она останется при тебе, когда я удалюсь. Волею верховного владыки мне, никогда не знавшему его законов, не дано указывать пути в его град. Ему повинуется вся вселенная, по царство его там. Там его избранный град (sua città), там стоит его надоблачный престол. О, блаженны взысканные им!»
По словам Вергилия, Данте предстоит познать в «Аду», не на словах, а на деле, все бедствие человека, отпавшего от Бога, и увидеть всю тщету земного величия и честолюбия. Для этого поэт изображает в «Божественной комедии» подземное царство, где он соединяет все, что ему известно из мифологии , истории и собственного опыта о нарушении человеком нравственного закона. Данте населяет это царство людьми, никогда не стремившимися достигнуть трудом и борьбой чистого и духовного бытия, и разделяет их на круги, показывающее своим относительным отдалением друг от друга различные степени грехов. Эти круги Ада, как он сам говорит в одиннадцатой песни, олицетворяют нравственное учение (этику) Аристотеля об уклонении человека от божественного закона.
Федеральное агентство по образованию
Государственное образовательное учреждение
Высшего профессионального образования
Камская государственная инженерно-экономическая академия
Кафедра «РиСо»
Контрольная работа
по дисциплине «История мировой литературы»
на тему: "Литература эпохи Возрождения.
Данте Алигьери «Божественная комедия»".
Выполнил: студент группы 4197с
Невматуллина Р.С.
Проверил: преподаватель
кафедры «РиСо»
Мещерина Е.В.
Набережные Челны 2008
Глава 2. Данте Алигьери «Божественная комедия
2.3 Чистилище
2.5 Путь Данте
Завершение средневековой цивилизации в истории человечества связано с блестящим периодом культуры и литературы, который носит название Возрождение. Это гораздо более короткая, чем античность или средневековье, эпоха. Она носит переходный характер, но именно культурные достижения этого времени заставляют нас выделить его как особый этап позднего средневековья. Возрождение дает истории культуры огромное созвездие подлинных мастеров, оставивших после себя величайшие творения и в науке, и в искусстве - живописи, музыке, архитектуре, - и в литературе. Петрарка и Леонардо да Винчи, Рабле и Коперник, Боттичелли и Шекспир - лишь немногие взятые наугад имена гениев этой эпохи, часто и справедливо именуемых титанами.
Интенсивный расцвет литературы в значительной степени связан в этот период с особым отношением к античному наследию. Отсюда и само название эпохи, ставящей перед собой задачу воссоздать, „возродить“ якобы утраченные в средние века культурные идеалы и ценности. На самом деле подъем западноевропейской культуры возникает совсем не на фоне предшествующего упадка. Но в жизни культуры позднего средневековья столь многое меняется, что она ощущает себя принадлежащей к другому времени и чувствует неудовлетворенность прежним состоянием искусств и литературы. Прошлое кажется человеку Возрождения забвением замечательных достижении античности, и он берется за их восстановление. Это выражается в творчестве писателей данной эпохи, и в самом их образе жизни.
Возрождение - это время, когда интенсивно развивается наука и светское мировоззрение начинает в определенной степени теснить мировоззрение религиозное, или же существенно изменяет его, подготавливает церковную реформацию. Но самое главное - это период, когда человек начинает по-новому ощущать себя и окружающий его мир, часто совсем по-другому отвечать на те вопросы, которые его всегда волновали, или ставить перед собой иные, сложные вопросы. Средневековому аскетизму не находится места в новой духовной атмосфере, наслаждающейся свободой и мощью человека как земного, природного существа. Из оптимистической убежденности в могуществе человека, его способности к совершенствованию возникает желание и даже необходимость соотносить поведение отдельного индивида, свое собственное поведение со своеобразным образцом „идеальной личности“, рождается жажда самосовершенствования. Так формируется в западноевропейской культуре Возрождения очень важное, центральное движение этой культуры, которое получило название „гуманизма“.
Особенно важно, что гуманитарные науки в это время стали цениться как самые универсальные, что в процессе формирование духовного облика личности главное значение придавали „словесности“, а не какой-либо другой, может быть более „практической“, отрасли знания. Как писал замечательный итальянский поэт Возрождения Франческо Петрарка, именно „через слово человеческое лицо становится прекрасным“.
В эпоху Возрождения меняется и сам способ мышления человека. Не средневековый схоластический диспут, а гуманистический диалог, включающий разные точки зрения, демонстрирующий единство и противоположность, сложную многоликость истин о мире и человеке, становится способом мышления и формой общения людей этого времени. Не случайно диалог - один из популярных литературных жанров эпохи Возрождения. Расцвет этого жанра, как и расцвет трагедии, комедии, - одно из проявлений внимания литературы Возрождения к античной жанровой традиции. Но Возрождение знает и новые жанровые образования: сонет - в поэзии, новелла, эссе - в прозе. Писатели этой эпохи не повторяют античных авторов, а на основе их художественного опыта создают, по существу, другой и новый мир литературных образов, сюжетов и проблем.
Стилевой облик эпохи возрождения обладает новизной и своеобразием. Хотя деятели культуры этого времени изначально стремились возродить античный принцип искусства как „подражание природе“, в своем творческом соревновании с древними они открыли новые пути и способы такого „подражания“, а позднее вступили в полемику с этим принципом. В литературе, помимо того стилевого направления, которое носит наименование „ренессансного классицизма“ и которое ставит своей задачей творить „по правилам“ древних авторов, развивается и опирающийся на наследие смеховой народной культуры „гротескный реализм“. И ясный, свободный, образно-стилистический гибкий стиль ренессанс, и - на поздних этапах Возрождения - прихотливый, изощренный, нарочито усложненный и подчеркнуто манерный „маньеризм“. Такое стилевое многообразие естественно углубляется по мере эволюции культуры Ренессанса от истоков к завершению.
В процессе исторического развития действительность позднего Возрождения становится все более бурной, неспокойной. Растет экономическое и политическое соперничество европейских стран, ширится движение религиозной Реформации, приводящее все чаще к прямым военным столкновениям между католиками и протестантами. Все это заставляет современников эпохи Возрождения острее чувствовать утопичность оптимистических упований ренессансных мыслителей. Недаром само слово „утопия“ (его можно перевести с греческого как „место, которого нет нигде“) родилось в эпоху Ренессанс - в названии известного романа английского писателя Томаса Мора. Растущее ощущение дисгармоничности жизни, ее противоречивости, понимание трудностей воплощения в ней идеалов гармонии, свободы, разума приводит в конце концов к кризису ренессансной культуры. Предчувствие этого кризиса проступает уже в творчестве писателей позднего Возрождения.
Развитие культуры Возрождения протекает в различных странах Западной Европы по-разному.
Возрождение в Италии. Именно Италия оказалась первой страной, в которой зародилась классическая культура Ренессанса, оказавшая большое влияние на другие европейские страны. Этому причиной были и общественно-экономические факторы (существование независимых, экономически мощных городов-государств, бурное развитие торговли на перекрестке между Западом и Востоком), и национальная культурная традиция: Италия была исторически и географически особенно тесно связана с древнеримской античностью. Культура Возрождения в Италии прошла несколько этапов: раннее Возрождение XIVв. - это период творчества Петрарки - ученого, гуманиста, но прежде всего в сознании широкого читателя, замечательного лирического поэта, и Боккаччо - поэта и знаменитого новеллиста. Зрелое и высокое Возрождение XVв. - это преимущественно стадия „ученого“ гуманизма, развитие ренессансной философии, этики, педагогики. Созданные в этот период художественные сочинения известны сейчас более всего специалистам, но это время широкого распространения по Европе идей и книг итальянских гуманистов. Позднее Возрождение - XVIв. - отмечено процессом кризиса гуманистических идей. Это время осознания трагизма человеческой жизни, конфликта между чаяниями и способностями человека и реальными трудностями их воплощения, время смены стилей, явного усиления маньеристических тенденции. Среди наиболее значительных сочинений этого времени - поэма Ариосто „Неистовый Орландо“.
Возрождение во Франции. Гуманистические идеи стали проникать во Францию из Италии еще на рубеже XIV - XVвв. Но Возрождение во Франции было естественным, внутренним процессом. Для этой страны античное наследие было органичной частью ее собственной культуры. И все же ренессансные черты французская литература приобретает лишь во второй половине XVстолетия, когда возникают общественно-исторические условия для развития Возрождения. Раннее Возрождение во Франции - 70е гг. XVв. - 20е гг. XVIв. Это время становление во Франции новой системы образования, создания гуманистических кружков, издание и изучение книг античных авторов. Зрелое Возрождение - 20-60е гг. XVIв. - период создания сборника новелл Маргариты Наварской „Гептамерон“ (по образцу „Декамерона“ Боккаччо), выхода в свет знаменитого романа Франсуа Рабле „Гаргантюа“ и „Пантагрюэль“. Позднее Возрождение - конец XVIв. - это как и в Италии, время кризиса Возрождения, распространения маньеризма, но и это пора творчества замечательных писателей позднего Ренессанса - поэтов П. Ронсара, Ждю Белле, философа и эссеиста М. Монтеня.
Возрождение в Германии и Нидерландах. В этих странах Возрождение не только отличается более поздним моментом рождения, чем в Италии, но и особым характером: „северных“ гуманистов (так обычно называют деятелей Возрождения в странах к северу от Италии) отличает больший интерес к религиозным проблемам, стремление к непосредственному участию в церковной реформаторской деятельности. Очень важную роль в развитии ренессансной культуры в этих странах играло книгопечатание и развитие „университетской реформации“. С другой стороны, не меньше значение имели религиозные дискуссии и сформировавшееся в ходе этих дискуссий движение „христианского гуманизма“. И немецкая литература, и литература Нидерландов стремились соединять в своем художественном облике сатиру и назидательность, публицистичность и аллегоризм. Обе литературы объединяет также и фигура замечательного писателя-гуманиста Эразма Роттердамского.
Английское Возрождение началось позднее, чем в других европейских странах, но оно было чрезвычайно интенсивным. Это было для Англии временем и политического, и экономического подъема, важных военных побед и укрепления национального самосознания. Английская культура активно впитывала достижения ренессансной литературы других стран: здесь очень много переводят - и античных авторов, и произведения итальянских, французских, английских писателей, увлеченно развивают и преображают национальную поэзию, драматургию. Особенный подъем английская культура Возрождения переживает в так называемый елизаветинский период - годы царствования королевы Елизаветы (1558-1603). В это период появляется целое созвездие английских писателей - поэтов Спенсера и Сидни, прозаиков Лили, Делони и Неша, драматургов Кида, Грина, Марло. Но главное ярчайшее явление театра этой эпохи - творчество Уильяма Шекспира, одновременно и кульминация английского Возрождения и начало кризиса гуманизма, предвестье новой эпохи.
данте божественная комедия алигьери
Величавая поэма Данте, возникшая на рубеже двух эпох, запечатлела в вековечных образах культуру западного Средневековья. Все его “знания» она отражает с такой полнотой, что современники видели в ней прежде всего ученое сочинение. Все «страсти» тогдашнего человечества дышат в стихах «Комедий»: и страсти обитателей загробных царств, даже после смерти не угасшие, и великая страсть самого поэта, его любовь и ненависть.
Прошло более шести столетий со времени появления «Божественной Комедий». И все же поэма Данте дышит такой жгучей страстностью, такой подлинной человечностью, что она и поныне живет как полноценное создание искусства, как памятник высокого гения.
Национальное всечеловеческое единство, основанное на бескорыстном слиянии прошло более шести столетий со времени появления «Божественной Комедий». И все же поэма Данте дышит такой жгучей страстностью, такой подлинной человечностью, что она и поныне живет как полноценное создание искусства, как памятник высокого гения.
Данте Алигьери - флорентинец, страстный патриот, изгнанный из отечества оклеветанный торжествующими врагами, неколебимо убежденный в том, что он был прав в день изгнания, и потом, когда в годы скитаний, постигнув, как ему казалось, высшую правду, он призывал на свою Флоренцию карающий гром. Этим чувством определяется пафос его поэмы, и многое в ней останется для нас темным, если мы не будем хоть вкратце знать судьбу ее создателя и тот исторический фон, на котором прошла его жизнь.
Национальное всечеловеческое единство, основанное на бескорыстном слиянии отдельных воль и порождающее всеобщий мир и личную свободу, - таков был общественный идеал творца «Божественной Комедии». И ничто так не противоречило этому идеалу, как та историческая действительность, которая окружала Данте Алигьери.
После крушения Западной Римской империи, сметенной волнами варварских нашествий, за обладание Италией боролись, сменяя друг друга, остготы, византийцы, лангобарды, франкские и германские императоры, сарацины, норманны, французы. В итоге этой восьмивековой борьбы, по-разному отразив - шейся на судьбе отдельных областей Апеннинского полуострова, Италия, ко времени Данте, лежала раздробленной на части, объятая пожаром непрестанных войн и кровавых междоусобиц.
Италия, раба, скорбей очаг,
В великой буре судно без кормила,
Не госпожа народов, а кабак!
(«Чистилище»)
Расчлененная таким образом Италия, где отдельные части соперничали и враждовали друг с другом и в каждом городе кипели междоусобия, продолжала быть ареной и более широкой борьбы, которую издавна вели две основные политические силы западного Средневековья - империя и папство. Притязаниям империи на мировое владычество, в действительности никогда не осуществленным, папство уже в 9 веке противопоставило идею главенства церкви над государством, провозгласив, что римский первосвященник - выше императора и королей и что свою власть они получают от него. Для обоснования своих прав на светское господство папы ссылались на подложную грамоту Константина Великого, которую император, приняв христианство и перенося столицу в Византию, якобы уступал Папе Сильвестору Рим и западные страны. В средние века не сомневались в подлинности «Константинова дара», и Данте считал его величайшим историческим несчастием, породившим неисчислимые бедствия.
Борьба империи и папства, заполнившая пять столетий, в 8 веке достигла особой остроты, и вся Италия разделилась на два враждебных стана: гибеллинов (приверженцев империи) и гвельфов (сторонников папства).
Данте Алигьери родился во Флоренции. Как и большинство небогатых дворян, Алигьери были гвельфами, дважды уходили в изгнание, когда брали верх гибеллины, дважды возвращались. До последнего своего часа Данте про - жил изгнанником.
Поэт узнал, как горестен устам
Чужой ломоть, как трудно на чужбине
Сходить и восходить по ступеням.
К этому времени великий флорентинец многое передумал и перечувствовал. В своем изгнании он словно с одинокой вершины окинул взглядом широкие дали: печальными глазами смотрел он с этой высоты и на свою родную Флоренцию, и на всю Италию, эту «благороднейшую область Европы», и на окрестные страны. Всюду господствует зло, всюду пылает вражда.
Гордыня, зависть, алчность - вот в сердцах
Три жгучих искры, что вовек не дремлют.
Данте ушел в изгнание как Белый гвельф, но вскоре он увидел, что и гвельфы, будь они Белые или Черные, и гибеллины только умножают раздор и смуту, ставя свои личные интересы выше общенародных и государственных:
Чей хуже грех - не взвесишь на весах.
Данте думал свою скорбную думу на пороге 14 века, что он видел вокруг себя только политический хаос современной ему Италии, что, воспитанный на Вергилиевой «Энеиде», он детски верил сказке о миродержавном «золотом Риме» и что при этом он был правоверный католик, но католик - идеалист, глубоко возмущенный порядками римской церкви. Решение проблемы, возникшей перед Данте, было чисто абстрактным, отрешенным от исторической действительности и от исторических возможностей. Но таков уж был склад ума велико - го поэта.
Годы неслись, отошла в прошлое распря Белых и Черных, и Флоренция видела в Данте уже не отщепенца, а великого сына, которым она горда. Претерпевая новые бури, меняя свой уклад, она вступала в эпоху Возрождения, чтобы надолго стать для всей Европы средоточием культуры, столицей искусств и наук.
В «Божественной комедий» вмещено все знание, доступное западному Средневековью. Данте хранил в своей памяти едва ли не все книги, какими располагал тогдашний ученый мир. Главнейшими источниками его эрудиции были: Библия, отцы церкви, богословы мистические и схоластические, прежде всего Фома Аквинский, Аристотель (в латинских переводах с арабского и с греческого); философы и естествоведы арабские и западные - Аверроэс, Авиценна, Альберт Великий; римские поэты и прозаики - Вергилий, чью «Энеиду» Данте знал наизусть, Овидий, Лукан, Стаций, Цицерон, Боэций, историки - Тит Ливий, Орозий. Хотя для Данте Гомер - «глава певцов», он ни его, ни других греков не читал, потому что греческого языка почти никто из тогдашних ученых людей не знал, а переводов еще не было. Свои астрономические познания Данте почерпал главным образом у Альфрагана, арабского излагателя Птоломея, конечно, тоже в латинском переводе.
И в целом, и в частях своих, и по замыслу, и по выполнению «Божественная Комедия» - произведение совершенно своеобразное, единственное в литературе.
В своей поэме Данте творит суд над современностью, излагает учение об идеальном общественном строе, говорит как политик, богослов, моралист, философ, историк, физиолог, психолог, астроном.
Так в последний раз призывая на землю никогда не бывавшее прошлое, «Божественная Комедия» завершает Средневековье. Оно в ней полностью воплощено. Средним векам принадлежат и религия, и наука, и общественный идеал Данте. Его поэма возникла на последней грани той эпохи, которая в ней отражена.
Именем Данте открывается новая эпоха в литературе Западной Европы. Но он - не просто зачинатель, который, сделал свое дело, уступает место идущим на смену. Его поэзия устояла под натиском столетий, ее не смыли пронесшиеся волны Возрождения, неоклассицизма, романтизма. Она исходит из таких глубин человеческого чувства и владеет такими простыми и сильными приема - ми словесного выражения, что остается и для нас, и долго еще будет оставаться живым и действенным искусством.
Космография «Божественной Комедий» воспроизводит Птолемееву систему мироздания, дополняя ее воззрениями средневекового католицизма и творческой фантазией Данте.
В центре Вселенной покоится недвижимая шаровидная Земля. Три четверти ее покрыты водами Океана. Он обнимает все южное полушарие и половину северного. Другая половина северного полушария, и то не вся, занята сушей, так называемой «обитаемой четвертью», имеющей, по словам самого Данте, «приблизительно вид полу луния» и простирающейся с запада на восток, к северу - до полярного круга, а к югу до экватора. Восточную половину суши образует Азия, западную - Европа и Африка, разделенные Средиземным морем. На крайнем востоке лежит Индия, и в середине ее восточного берега в Океан впадает Ганг, текущий с запада на восток. Устье Ганга - синоним восточного предела суши. Западный предел суши - Атлантическое побережье Пиренейского полуострова и Северной Африки. Данте синонимический обозначает крайний запад именами: пролив, где Геркулес воздвиг свои межи, Севилья, Эбро, Моррокко, Гадес (город Кадис).
Я видел там, за Гадесом, шальной
Улиссов путь; здесь - берег, на котором
Европа стала ношей дорогой.
(Улиссов путь - Атлантический океан, куда, миновав Геркулесовы столпы, вы - плыл Улисс (Одиссей), чтобы погибнуть). В самой середине суши, в равном расстоянии от ее восточной и западной оконечностей и в одинаковом отдалении от ее северного южного берегов, стоит Иерусалим, центр обитаемого мира. На пол пути от Иерусалима к Геркулесовым столпам (столбам) находится Рим, средоточие христианского мира. Таковы были воззрения средневековой географии, и Данте в точности им следует.
Свободно перерабатывая и средневековые поверья, и античные сказания, Данте по собственному произволу создал Ад «Божественной Комедий». Ему принадлежит как общий замысел, так и малейшие подробности. Это относится и к строению преисподней, и к тем законам, по которым в ней распределены и караются души грешников.
Где-то неподалеку от символического леса, в котором заблудился поэт, находятся ворота Ада. Он расположен в недрах Земли и представляет собою огромную воронкообразную пропасть, которая, сужаясь книзу, достигает центра земного шара. Ее склоны опоясаны концентрическими уступами. Это и есть круги Ада. Всех кругов - девять, причем девятый образован ледяным дном адской пропасти. Выше первого круга, на уровне ворот, между ними и Ахероном, (греч. река скорби.) т.е. вне самого Ада, лежит область ничтожных, от которых «и суд, и милость отошли». Таким образом, всех разделов преисподней - десять, как и в остальных двух загробных мирах. Первый круг Ада - место не терзаний, а вечного томления, Лимб где пребывают младенцы, умершие без крещения, и праведные люди, не знавшие христианской веры. В кругах от второго по пятый караются грешившие не сдерженостью: сладострастники, чревоугодники, скупцы (вместе с расточителями) и гневные; в шестом - еретики; в седьмом - насильники; в восьмом - обманщики, размещенные в десяти «Злых Щелях»; в девятом - гнуснейшие из обманщиков, предатели. Каждый разряд грешников терпит особую кару, которая символически соответствует его вине. У каждого круга есть свой страж или стражи; это образы античных мифов, иногда намеренно искаженные поэтом: 1 - Харон, 2 - Минос, 3 - Цербер, 4 - Плутос, 5 - Флегий, 6Фу рии и Медуза, 7Минотавр, 8Герион, 9гиганты. В отдельных областях - свои карктели: бесы, кентавры, гарпии, змеи, черные суки.
В середине девятого круга из ледяного озера Коцита по грудь вздымается «мучительной державы властелин», ужасный Люцифер, некогда прекраснейший из ангелов, восставший на Бога и низвергнутый с неба. Он падал к центру Вселенной, т.е. к центру еще необитаемой Земли со стороны южного ее полушария. Возвышавшаяся здесь суша, устрашенная его приближением, скрылась под водой и выступила из волн в северном полушарии. Падая стремглав, он пронзил толщу Земли и застрял в ее средоточии. Над его головой зияет, расширяясь, адская пропасть, образовавшаяся в миг его падения, а над ее мрачным сводом, на земной поверхности, высится гора Сион, Иерусалим, место искупления соблазненного им человечества. Туловище Люцифера зажато камнем и льдом, а ноги, торчащие в пустой пещере, обращены к южному полушарию, где, прямо над его ступнями, встает из океанских волн гора Чистилища, антипод Сиона, создавшаяся из земли, отпрянувшей кверху, чтобы не соприкасаться с низверженным.
Сюда с небес вонзился он когда-то;
Земля, что раньше наверху цвела,
Застлалась морем, ужасом объята,
И в наше полушарье перешла;
И здесь, быть может, вверх горой скакнула,
И он остался в пустоте дупла.
Из этой пещеры к подножию спасительной горы вьется подземный ход. По нему Данте и Вергилий взойдут «узреть светила», но обитателям Ада сюда нет доступа. Мучения грешников, умерших без покаяния, длятся вечно.
Учение о чистилище, сложившееся в католической церкви к 6 веку, гласило, что самый тяжкий грех может быть прощен, если грешник в нем покаялся; что души таких покаявшихся грешников попадают в чистилище, где в мучениях искупают свою вину, чтобы получить доступ в рай; и что длительность их мучении может быть уменьшена по молитвам благочестивых людей. Считалось, что чистилище помещается в недрах Земли, рядом с адом, но не так глубоко. Рисовалось оно воображению верующих в самых общих чертах, чаще всего в виде очистительного огня.
То, чистилище, о котором мы читаем в «Божественной Комедий», полностью создано фантазией Данте, который дал ему своеобразное место в Средневековой системе мира. В южном полушарии, в точке, диаметрально противоположной Иерусалиму, из океана встает гора Чистилища, высочайшая из земных гор, недоступна для живых. Она имеет вид усеченного конуса. Береговая полоса и нижняя часть горы образуют Предчистилище, где ожидают доступа к искупительным мукам души умерших под церковным отлучением и души нерадивых, смертного часа медливших покаянием. Выше расположены врата, охраняемые ангелом - ключарем, а над ними - семь концентрических уступов, опоясывающих верхнюю часть горы. Это - семь кругов собственно Чистилища, по числу смертных грехов. Таковыми считались: гордость, зависть, гнев, уныние, скупость (вместе с расточительностью), чревоугодие, сладострастие. Кара соразмерна греху и состоит в осуществление соответственной добродетели. В каждом круге души грешников видят, слышат или сами вспоминают назидательные примеры той добродетели, которой они пренебрегли, и устрашающие примеры того греха, в котором они были повинны. Положительные примеры всякий раз возглавляются каким - либо поступком Девы Марии. От каждого круга к следующему ведет крутая лестница, охраняемая лучезарным ангелом, который напутствует восходящую душу пением одной из евангельских «Заповедей блаженства».
На плоской вершине горы зеленеет пустынный лес Земного Рая. Средневековые географы усердно занимались вопросом о его местонахождении. Считали, что он расположен где-то на крайнем востоке, в недоступной стране, за горами, морями или жаркими пустынями. Данте вполне оригинален, объединяя его с Чистилищем и помещая в южном полушарии, на вершине острова, противолежащего Сиону. Крутые склоны этого острова стали Чистилищем с той поры, как Христос искупил своей смертью первородный грех. Тогда Небесный Рай впервые раскрылся для праведных душ. До этого времени они пребывали в Лимбе, откуда и были освобождены Христом. Души тех, кто нуждался в очищении, также пребывали в преисподней: быть может - в Лимбе, ожидая доступа к спасительным мукам, быть может - в подземном Чистилище. Этой подробности Данте не разъясняет.
Земной Рай, после грехопадения первых людей, остался необитаем. Но сюда восходят с уступов горы очистившиеся души, здесь они погружаются в волны Леты, смывающие память о содеянном добре, и отсюда возносятся в Небесный Рай.
Таким образом, как и в Аду, в Чистилище - десять разделов: береговая полоса, Предчистилище, семь кругов и Земной Рай. После Страшного Суда над живыми и мертвыми Чистилище опустеет. Пребудут вечно только Ад и Небесный Рай.
В изображении надземных пространств Данте следует воззрениям Средневековья.
Недвижный земной шар окружен атмосферой, которая в свою очередь окружена сферой огня. Над сферой огня концентрически расположены девять вращающихся небес. Из них первые семь - небеса планет: Луны, Меркурия, Венеры, Солнца, Марса, Юпитера и Сатурна. Восьмое небо - небо звезд. Каждое из этих небес представляет собою прозрачную сферу, вместе с которой движется укрепленная в ней планета или же, как в восьмом небе, все множество звезд
Эти восемь небес объемлет девятое, Кристальное небо, или Перводвигатель (точнее: первое движимое), которое увлекает их в своем вращении и наделяет их силой влияния на земную жизнь.
Над девятью небесами Птолемеевой системы Данте, согласно с церковным учением, помещает десятое, недвижный Эмпирей (греч. пламенный), лучезарную обитель Бога, ангелов и блаженных душ, «верховную храмину мира, в которую весь мир заключен и вне которой ничего нет». Таким образом, в Раю - десять сфер, подобно тому как в Аду и в Чистилище - по десяти кругов.
Если в Аду и Чистилище путешествие Данте, при всей его необычайности, напоминало земные странствия, то в Раю оно совершается уже вполне чудесным образом. Поэт, смотря в глаза Беатриче, обращенные к высоте, возносится от неба к небу, причем не ощущает самого полета, а только видит всякий раз, что лицо его спутницы стало еще прекраснее.
Данте было около девяти лет, когда он встретил маленькую Беатриче Портинари, вступившую тоже в свой девятый год. Этим именем озарена вся его жизнь. Он любил ее благоговейной любовью, и велико было его горе, когда, уже замужней женщиной, она умерла двадцати пяти лет от роду. Образ «преславной владычицы его воспоминаний» претворился в мистический символ, и на страницах «Божественной Комедии» преображенная Беатриче, как Высшая Мудрость, как Благодатное Откровение, возносит поэта к постижению Всемирной любви.
Данте и Беатриче погружаются в недра каждой из планет, и здесь глазам поэта является тот или другой разряд блаженных душ: в недрах Луны и Меркурия - еще сохраняя человеческие очертания, а в остальных планетах и в звезд - ном небе - в виде лучезарных огней, выражающих свою радость усилением света.
На Луне он видит праведников, нарушивших данный ими обет, на Меркурии - честолюбивых деятелей; на Венере - любвеобильных; на Солнце - мудрецов; на Марсе - воителей за веру; на Юпитере - справедливых; на Сатурне - созерцателей; в звездном небе - торжествующих.
Это не значит, что та или другая планета - постоянное место пребывание этих душ. Все они обитают в Эмпирее, созерцая Бога, и в Эмпирее Данте вновь увидит их, сначала в образе благоухающих цветов, а затем сидящими в белых одеждах на ступенях райского амфитеатра. На планетах они являются ему толь - ко для того, чтобы, применительно его к человеческому разумению, наглядно показать степень дарованного им блаженства и поведать о тайнах Неба и судьбах Земли. Такой композиционный прием позволяет поэту представить каждую из небесных сфер населенной, подобно кругам Ада и уступам Чистилища, и придать описанию надземных пространств большое разнообразие.
Поднявшись с вершины горы Чистилища и огибая земной шар в своем полете сквозь девять небес, Данте возносится в Эмпирей. Здесь, в зените Земного Рая, в сердцевине мистической Розы, его путь завершается.
Когда поэт заблудился в темном лесу греховного мира, Беатриче спустилась из Эмпирея в адский Лимб и просил Вергилия прийти ему на помощь. Чтобы познать добро и зло и обрести путь спасения, Данте должен пройти через три загробных царства, увидеть посмертную участь людей: мучения грешных, искупление покаявшихся и блаженство праведных. Весть, с которой он возвратится на Землю, будет спасительной для человечества. Вергилий, философский разум, проведет его через Ад и Чистилище вплоть до Земного Рая, а дальше, в Раю Небесном, спутницей поэта станет Беатриче, Божественное откровение.
Данте приурочивает свое потустороннее странствие к весне 1300 года. В «сумрачном лесу» его настигает ночь со Страстного четверга на пятницу, т.е. с 7 на 8 апреля. В вечер Страстной пятницы он вступает в ворота Ада и вечер Страстной субботы достигает центра Земли, проведя в Аду двадцать четыре часа. Как только он миновал центр Земли и оказался в недрах южного полушария, время для него передвинулось на двенадцать часов обратно, и вновь настало утро Страстной субботы. Подъем от центра Земли до поверхности южного полушария занял приблизительно сутки, и у подножия горы Чистилища Данте оказался в утро Пасхи, 10 апреля, перед восходом солнца. Пребывание на горе Чистилища длилось около трех с половиной суток. В среду на Пасхальной неделе, 13 апреля, в полдень, Данте вознесся из Земного Рая в небесные сферы и достиг Эмпирея к полудню четверга 14 апреля. Таким образом, общую продолжительность его необычайного странствия можно считать равной семи суткам.
Итальянская проза - не старше стихов. Она возникла незадолго до рождения Данте, в шестидесятых годах 13 века, и того же Данте надо считать ее подлинным основоположником. В «Новой жизни» и в «Пире» он дал образцы итальянской прозаической речи, которые определили ее дальнейшее развитие.
Федеральное агентство по образованию
Государственное образовательное учреждение
Высшего профессионального образования
Камская государственная инженерно-экономическая академия
Кафедра "РиСо"
Контрольная работа
по дисциплине "История мировой литературы"
на тему: "Литература эпохи Возрождения.
Данте Алигьери "Божественная комедия"".
Выполнил: студент группы 4197с
заочного отделения
Невматуллина Р.С.
Проверил: преподаватель
кафедры "РиСо"
Мещерина Е.В.
Набережные Челны 2008
Глава 2. Данте Алигьери "Божественная комедия
2.3 Чистилище
2.5 Путь Данте
Завершение средневековой цивилизации в истории человечества связано с блестящим периодом культуры и литературы, который носит название Возрождение. Это гораздо более короткая, чем античность или средневековье, эпоха. Она носит переходный характер, но именно культурные достижения этого времени заставляют нас выделить его как особый этап позднего средневековья. Возрождение дает истории культуры огромное созвездие подлинных мастеров, оставивших после себя величайшие творения и в науке, и в искусстве - живописи, музыке, архитектуре, - и в литературе. Петрарка и Леонардо да Винчи, Рабле и Коперник, Боттичелли и Шекспир - лишь немногие взятые наугад имена гениев этой эпохи, часто и справедливо именуемых титанами.
Интенсивный расцвет литературы в значительной степени связан в этот период с особым отношением к античному наследию. Отсюда и само название эпохи, ставящей перед собой задачу воссоздать, "возродить" якобы утраченные в средние века культурные идеалы и ценности. На самом деле подъем западноевропейской культуры возникает совсем не на фоне предшествующего упадка. Но в жизни культуры позднего средневековья столь многое меняется, что она ощущает себя принадлежащей к другому времени и чувствует неудовлетворенность прежним состоянием искусств и литературы. Прошлое кажется человеку Возрождения забвением замечательных достижении античности, и он берется за их восстановление. Это выражается в творчестве писателей данной эпохи, и в самом их образе жизни.
Возрождение - это время, когда интенсивно развивается наука и светское мировоззрение начинает в определенной степени теснить мировоззрение религиозное, или же существенно изменяет его, подготавливает церковную реформацию. Но самое главное - это период, когда человек начинает по-новому ощущать себя и окружающий его мир, часто совсем по-другому отвечать на те вопросы, которые его всегда волновали, или ставить перед собой иные, сложные вопросы. Средневековому аскетизму не находится места в новой духовной атмосфере, наслаждающейся свободой и мощью человека как земного, природного существа. Из оптимистической убежденности в могуществе человека, его способности к совершенствованию возникает желание и даже необходимость соотносить поведение отдельного индивида, свое собственное поведение со своеобразным образцом "идеальной личности", рождается жажда самосовершенствования. Так формируется в западноевропейской культуре Возрождения очень важное, центральное движение этой культуры, которое получило название "гуманизма".
Особенно важно, что гуманитарные науки в это время стали цениться как самые универсальные, что в процессе формирование духовного облика личности главное значение придавали "словесности", а не какой-либо другой, может быть более "практической", отрасли знания. Как писал замечательный итальянский поэт Возрождения Франческо Петрарка, именно "через слово человеческое лицо становится прекрасным".
В эпоху Возрождения меняется и сам способ мышления человека. Не средневековый схоластический диспут, а гуманистический диалог, включающий разные точки зрения, демонстрирующий единство и противоположность, сложную многоликость истин о мире и человеке, становится способом мышления и формой общения людей этого времени. Не случайно диалог - один из популярных литературных жанров эпохи Возрождения. Расцвет этого жанра, как и расцвет трагедии, комедии, - одно из проявлений внимания литературы Возрождения к античной жанровой традиции. Но Возрождение знает и новые жанровые образования: сонет - в поэзии, новелла, эссе - в прозе. Писатели этой эпохи не повторяют античных авторов, а на основе их художественного опыта создают, по существу, другой и новый мир литературных образов, сюжетов и проблем.
Стилевой облик эпохи возрождения обладает новизной и своеобразием. Хотя деятели культуры этого времени изначально стремились возродить античный принцип искусства как "подражание природе", в своем творческом соревновании с древними они открыли новые пути и способы такого "подражания", а позднее вступили в полемику с этим принципом. В литературе, помимо того стилевого направления, которое носит наименование "ренессансного классицизма" и которое ставит своей задачей творить "по правилам" древних авторов, развивается и опирающийся на наследие смеховой народной культуры "гротескный реализм". И ясный, свободный, образно-стилистический гибкий стиль ренессанс, и - на поздних этапах Возрождения - прихотливый, изощренный, нарочито усложненный и подчеркнуто манерный "маньеризм". Такое стилевое многообразие естественно углубляется по мере эволюции культуры Ренессанса от истоков к завершению.
В процессе исторического развития действительность позднего Возрождения становится все более бурной, неспокойной. Растет экономическое и политическое соперничество европейских стран, ширится движение религиозной Реформации, приводящее все чаще к прямым военным столкновениям между католиками и протестантами. Все это заставляет современников эпохи Возрождения острее чувствовать утопичность оптимистических упований ренессансных мыслителей. Недаром само слово "утопия" (его можно перевести с греческого как "место, которого нет нигде") родилось в эпоху Ренессанс - в названии известного романа английского писателя Томаса Мора. Растущее ощущение дисгармоничности жизни, ее противоречивости, понимание трудностей воплощения в ней идеалов гармонии, свободы, разума приводит в конце концов к кризису ренессансной культуры. Предчувствие этого кризиса проступает уже в творчестве писателей позднего Возрождения.
Развитие культуры Возрождения протекает в различных странах Западной Европы по-разному.
Возрождение в Италии. Именно Италия оказалась первой страной, в которой зародилась классическая культура Ренессанса, оказавшая большое влияние на другие европейские страны. Этому причиной были и общественно-экономические факторы (существование независимых, экономически мощных городов-государств, бурное развитие торговли на перекрестке между Западом и Востоком), и национальная культурная традиция: Италия была исторически и географически особенно тесно связана с древнеримской античностью. Культура Возрождения в Италии прошла несколько этапов: раннее Возрождение XIVв. - это период творчества Петрарки - ученого, гуманиста, но прежде всего в сознании широкого читателя, замечательного лирического поэта, и Боккаччо - поэта и знаменитого новеллиста. Зрелое и высокое Возрождение XVв. - это преимущественно стадия "ученого" гуманизма, развитие ренессансной философии, этики, педагогики. Созданные в этот период художественные сочинения известны сейчас более всего специалистам, но это время широкого распространения по Европе идей и книг итальянских гуманистов. Позднее Возрождение - XVIв. - отмечено процессом кризиса гуманистических идей. Это время осознания трагизма человеческой жизни, конфликта между чаяниями и способностями человека и реальными трудностями их воплощения, время смены стилей, явного усиления маньеристических тенденции. Среди наиболее значительных сочинений этого времени - поэма Ариосто "Неистовый Орландо".
Возрождение во Франции. Гуманистические идеи стали проникать во Францию из Италии еще на рубеже XIV - XVвв. Но Возрождение во Франции было естественным, внутренним процессом. Для этой страны античное наследие было органичной частью ее собственной культуры. И все же ренессансные черты французская литература приобретает лишь во второй половине XVстолетия, когда возникают общественно-исторические условия для развития Возрождения. Раннее Возрождение во Франции - 70е гг. XVв. - 20е гг. XVIв. Это время становление во Франции новой системы образования, создания гуманистических кружков, издание и изучение книг античных авторов. Зрелое Возрождение - 20-60е гг. XVIв. - период создания сборника новелл Маргариты Наварской "Гептамерон" (по образцу "Декамерона" Боккаччо), выхода в свет знаменитого романа Франсуа Рабле "Гаргантюа" и "Пантагрюэль". Позднее Возрождение - конец XVIв. - это как и в Италии, время кризиса Возрождения, распространения маньеризма, но и это пора творчества замечательных писателей позднего Ренессанса - поэтов П. Ронсара, Ждю Белле, философа и эссеиста М. Монтеня.
Возрождение в Германии и Нидерландах. В этих странах Возрождение не только отличается более поздним моментом рождения, чем в Италии, но и особым характером: "северных" гуманистов (так обычно называют деятелей Возрождения в странах к северу от Италии) отличает больший интерес к религиозным проблемам, стремление к непосредственному участию в церковной реформаторской деятельности. Очень важную роль в развитии ренессансной культуры в этих странах играло книгопечатание и развитие "университетской реформации". С другой стороны, не меньше значение имели религиозные дискуссии и сформировавшееся в ходе этих дискуссий движение "христианского гуманизма". И немецкая литература, и литература Нидерландов стремились соединять в своем художественном облике сатиру и назидательность, публицистичность и аллегоризм. Обе литературы объединяет также и фигура замечательного писателя-гуманиста Эразма Роттердамского.