Главная » Дом » Нобелевская премия по литературе алексиевич. За какую литературу алексиевич получила нобелевскую премию. О проигранной битве

Нобелевская премия по литературе алексиевич. За какую литературу алексиевич получила нобелевскую премию. О проигранной битве

Писательница рассказала, о чем она подумала, узнав о присуждении ей премии.

Я конечно подумала не о себе. Несколько дней назад один театр немецкий, который ставит «У войны не женское лицо», хотел, чтобы несколько героинь приехали во Франкфурт. И вы знаете, я обзвонила номеров 50, и никого нет в живых. А перед этим у меня такой же опыт был с моим героем из Чернобыля. И я подумала: а вот как жаль, что эти люди не узнают. Но книгу они держали в руках. Подумала о том, что это не только мне награда, а награда… нашей культуре в нашей маленькой стране, которая всю историю и сейчас в каких жерновах, когда ее давят со всех сторон. Как-то я подумала об этом. Я не буду скрывать, конечно, это была сильная личная радость, ну и конечно же была тревога, потому что все-таки великие тени такие - Бунин, Пастернак… Это слишком великие тени, и они как бы ожили для меня, это очень серьезно, и если иногда я задумывалась, что я устала, что я разочаровалась в каких-то вещах, то сейчас я подумала, что нет - планку невозможно будет сбавить. Вот это мои главные чувства были.

- А кого бы вы хотели поблагодарить в первую очередь?

В первую очередь я бы конечно сказала спасибо моим учителям: Адамовичу и Быкову. Вот это мои учителя. И Быков, который был примером такой человеческой стойкости, и Алесь Адамович, который, вот как ставят голос, я бы сказала, что он поставил мне машину мышления. Я никого равного в белорусской культуре не знаю, по европейскому размаху мышления. Вот об этих людях, что касается Беларуси, я подумала в первую очередь. А так у меня много: мои герои, мои издатели по всему миру, люди, которые заставляли меня о чем-то подумать, которые дарили мне какую-то догадку о человеке, потому что чтобы новое услышать о человеке, нужно по-новому спросить. Так что все мы состоим из учителей. Все мы стоим на плечах рода, на плечах людей, которых встретили.

- Что, по вашему мнению, эта премия будет значить для людей?

Буквально вчера прочитала в блогах, один человек пишет: когда меня спросили, как ты относишься к тому, что Алексиевич могут дать премию. А он ответил: я не читаю книги, только фильм ее смотрел. И говорит: я испытываю гордость. Вот я и хотела, чтобы это была гордость. Мы маленькая гордая страна.

- Вы можете объяснить, что означает для вас быть белорусским писателем, который пишет на русском языке?

Я пишу о человеке-утопии, о красном человеке, 70 лет этой утопии, а потом 20 лет как мы выходим из этой утопии. И она говорила на русском языке. И отсюда у меня язык, поскольку мои герои это и украинцы, и русские, и белорусы, и татары, и цыгане даже есть там - одна героиня цыганка, то есть очень разные, и я бы могла сказать, что я себя чувствую человеком белорусского мира, человеком русской культуры, очень мощная прививка русской культуры, и человеком, который долго жил в мире и конечно космополитом. Человеком, который смотрит на мир как на огромное космическое пространство. Еще меня убедил в этом Чернобыль, когда я после Чернобыля очень много ездила, и у меня есть книга «Чернобыльская молитва», и там вы знаете, не чувствуешь себя «вот, я белорус», а ты чувствуешь, что ты равен этому ёжику, этому зайцу, всему живому в одном мире, что мы все один живой вид. Это очень сильное ощущение. И все это вместе – во мне.

- Почему вас пока не поздравил белорусский президент и как вообще к вам относится белорусская власть?

Ну, белорусская власть делает вид, что меня нет, меня не печатают, я не могу нигде выступать, во всяком случае белорусское телевидение… А, уже здесь есть? Белорусский президент тоже. Два часа прошло, как объявили премию, и писем 200 я уже получила, и там один очень хороший парень написал: вот интересно, как поведет себя Лукашенко, вот Домрачевой он дал Героя Республики Беларусь, что он будет делать? Меня поздравил только министр информации России, Григорьев, он меня поздравил одним из первых.

- А звание Героя примете, когда предложат?

Надо подумать, но это все равно не от Лукашенко, а от родины.

Как только стало известно о вашей награде, в комментариях на российских сайтах написали, что она получила Нобеля благодаря ненависти к России, «русскому миру», Путину и т.д. Считаете ли вы, что и правда, благодаря ненависти вы получили премию и есть ли у вас ненависть к русскому миру? Кстати, Олег Кашин считает вас адептом «русского мира», русской литературы.

Когда у людей такие фанатичные идеи, они конечно ищут их везде. Я только кусочек прочитала Кашина, очень удивилась ему. Там еще Прилепин есть, который пишет. Я хочу сказать, что то же самое пишут некоторые и в Беларуси, что я не ненавижу и белорусский народ, и ненавижу не только власть, но и народ. Я думаю, никто не любит правду. Я говорю то, что я думаю. Я не ненавижу, я люблю русский народ, я люблю белорусский народ, мои родственники все со стороны отца это были белорусы, мой любимый дедушка, и вообще я в четвертом поколении сельский учитель, мой прадед учился вместе с Якубом Коласом, так что я чувствую, что это моя родина, моя земля. И в то же время, моя бабушка, моя мать - они украинки. Я очень люблю Украину. И вот когда я недавно была на Майдане, на площади и видела эти фотографии, молодые, Небесной сотни, я стояла и плакала (голос дрогнул). Это тоже моя земля. Так что нет, это не ненависть. Трудно быть честным человеком в наше время, очень трудно. И надо не поддаваться этому соглашательству, на которое тоталитарная власть всегда рассчитывает. Я люблю книгу «Совесть нацистов», время от времени ее перечитываю, там о том, как фашизм вползал в жизнь немцев в 30-е годы. Сначала, когда немцам говорили не ходи к тому врачу, не ходите к тому портному, они наоборот, они шли именно к еврейским врачам, дантистам, но очень мощно работала машина, очень мощно нажимала на кнопки самые примитивные, то, что мы сегодня видим, особенно в России, и за десять лет они сделали совсем другой народ. Я и отца своего спрашивала «Как вы это пережили?», и он только одно мне говорил: было очень страшно. Я думаю, что человеком остаться всегда страшно, всегда сложно, даже если не так массово сажают, как в те годы, но видите, в России уже сажают, и у нас уже сажают. Но надо иметь это мужество, а то, что говорят - ну что ж.

А вы можете определить свое отношение к «русскому миру»? Какой «русский мир» вам нравится, а какой вам не нравится, учитывая, что вы пишете на русском языке?

И мои герои русские, да? Я люблю русский мир, правда, я до сих пор не могу понять, что они имеют в виду. Я люблю добрый русский мир, гуманитарный русский мир, тот мир, перед которым до сих пор склоняется весь мир, перед той литературой, перед тем балетом, перед той музыкой великой. Да, я этот мир люблю. Но я не люблю мир Берии, Сталина, Путина, Шойгу - это не мой мир.

- Фигура красного человека… Насколько она актуальна в сегодняшних условиях?

Я думаю, что это не о прошлом книга («Время секондхэнд»), а о том, на чем мы стоим, о нашем фундаменте. Она о том, откуда мы вышли. Для меня дороги слова, я их специально вынесла в эпиграф, что тоталитаризм, лагерь, назовем так, развращает и палача, и жертву. То есть, нельзя сказать, что жертва выходит абсолютно не травмированной. Вот мы сейчас живем в этот травмированный период. Все мы так или иначе приколочены, даже вы еще (молодая по возрасту журналистская аудитория), к этому советскому опыту. И то, как отпустили и даже спровоцировали ситуацию в России, и 86% людей стали рады тому, как убивали людей в Донецке, и смеялись над этими «хохлами». Или те, которые сейчас считают, что все можно решить с позиции силы.

Скажите, белорусы будут узнавать на улице первого в истории страны лауреата Нобелевской премии? И вам бы этого хотелось?

- (Рассмеялась.) В 2013 году, когда я тоже вошла в тройку претендентов, я, помнится, такая уставшая ехала, из Берлина что ли, и ко мне подбегает совсем такой молодой человек и говорит: вы Светлана Алексиевич? Я говорю, да. Так вы же вот на Нобеля! Ой боже, у меня не то что книжки, бумажки нет. И достает коробочку от сигарет - распишитесь на ней! Я совершенно не тщеславный человек, и не люблю публичность, и не люблю, когда тебя узнают, потому что ты разный и не всегда готов к людям, ты очень уставший можешь быть, но есть минуты, когда ты думаешь: есть то, в том что ты делаешь, что цепляет этого человека. Он же не случайно. Если бы это ему было не дорого и не нужно, он бы не подбежал с этим коробком от сигарет. Я не хочу, как Киркоров чуть не в женском платье выходить на улицу, но иногда, когда ты видишь, что людям это нужно и они готовы с тобой поговорить, и они тебе доверяют как собеседнику, это конечно приятно.

В вашем последней книге вы показываете читателям, насколько трудно простому человеку было пережить именно крушение Советского Союза. Есть какие-то моменты, которые недоописаны и недооценены из этого опыта, которые вам кажется надо подчеркнуть еще? Трудности перехода к другому этапу (жизни)?

Я думаю, конечно, мы это время еще не отрефлексировали и даже и не поняли. Я написала книгу, но я думаю еще сто Солженицыных могут работать на этом участке, потому что это же 70 с чем-то лет, миллионы погибших людей, идея, которая начиналась с желания построить «город солнца» и кончилась такой кровью. Об этом нужно еще много думать. Я не думаю, что мне удалось рассказать всё. Но то, что я поняла, что я смогла рассказать, я сделала в этих пяти книгах, в этом цикле «Красный человек». Кто-нибудь из вас должен прийти и сделать (улыбается).

- Над чем вы работаете сейчас?

Сейчас у меня в работе две книги. Такие метафизические темы. Жизнь у нас, конечно, всегда не получается. Начнем что-то строить, и все кончится опять все тем же - как в анекдоте, «автоматом Калашникова». Но все-таки сейчас живут другие люди, которые хотят быть счастливыми. Хотят любить. Знают радость жизни. Многие видели мир. Я пишу одну книгу о любви - в ней о любви рассказывают и мужчины и женщины. И вторая - о старости, об исчезновении, о конце жизни. Зачем все это и что это такое. Вот к этой второй книге культура, особенно русская, больше подготовлена. А вот к книге о счастье… Все хотят быть счастливыми, но никто не знает, что это такое.

- На этих выходных у нас президентские выборы, пойдете ли вы и за кого будете голосовать?

Я не пойду на выборы. Но если бы я пошла, я голосовала бы за Короткевич. Из женской солидарности. Из-за того, что я вижу нормальное лицо, слышу нормальную лексику, которой я абсолютно не слышу от мужчин-политиков. Нормальные костюмы, нормальные реакция. То, чего у мужчин-политиков нет. Да и просто из-за того, что какие-то надежды. А то, что «Короткевич - подсадная утка», как пишет Позняк… Я не верю в это. Я не знаю, кто за ней стоит, какие деньги… Но я знаю, что это был бы новый поворот в нашей жизни. А не пойду на выборы, потому что мы же с вами знаем, кто победит. Мы же знаем, что победит Лукашенко. И наверное, у него будет 76%. Я так думаю. Он посмотрит на настроение общества и прикинет, сколько можно.

Вы сказали, Адамович, Быков… А роль интеллигенции в белорусском обществе, белорусского андеграунда, насколько она формирующая, важная, насколько важно иметь эти моральные авторитеты?

Наши «могикане» умерли не вовремя. Как нам сейчас не хватает Адамовича, Быкова, их слова, их понимания, их уровня. Я думаю, некоторые вещи, которые позволяются, они не позволили бы себе так сделать. Мы не можем себе позволить такую свободу - сидеть где-то, как некоторые мои немецкие друзья-писатели - уезжают в деревню и пишут. А мы живем еще в такое несовершенное время, в таком несовершенном обществе. Я не баррикадный человек, но постоянно тянет на баррикады. Потому что стыдно, стыдно за то, что происходит.

Ну я не знаю, видите ли, у нас такая власть… Ну надеюсь, ей объяснят, что такое Нобель, и может, будет соответствующая какая-то реакция, хотя бы осторожная. Общий уровень политической элиты у нас советского склада. Даже еще хуже. В советской все-таки были планки, которые не нарушались. Там были люди, которым долго нужно было ползти по этой лестнице, чтобы доползти. А сегодня ты из грязи в князи - и руководишь. Кто только не был министром культуры - и строитель, и хабзаец какой-то, кто только не был. Я думаю, надо делать свое дело и говорить то, что ты думаешь.

- Как вы оцениваете тот факт, что вы первый Нобель в Беларуси был в литературе?

Мне сложно сказать. Что касается научных разработок, физики, химии, это требует большого и технологического уровня в стране, большого научного потенциала. По-моему, все это у нас разрушено. У нас очень много талантливых людей, но они вынуждены или иммигрировать как в России, или неполноценно прожить свою жизнь.

- Что выдумаете о ситуации в Украине и о российской авиабазе в Беларуси?

Думаю, что российская авиабаза нам не нужна. Но боюсь, что она будет у нас. Не вижу я у Лукашенко сил и ресурсов этому противостоять. И не вижу этих сил сопротивления в обществе. Общество примет все, что предложит власть, к сожалению. Что касается Украины, то я все-таки думаю, что это, конечно же, оккупация, иностранное вторжение. Хотя там есть люди и их много, которые были недовольны тем, как было в Украине и хотели каких-то перемен, но они бы никогда не воевали. Они бы нашли другой путь перемен. Привезите к нам сюда десятка два грузовиков и всегда найдутся люди, которых можно вооружить. Я слышала от одного человека, казалось бы, очень симпатичного, попутчика в поезде, пожилой уже, подполковник, русский. Но он был такой потрясенный, когда оккупировали Крым, и сказал: «Да мы тоже можем «тряхнуть стариной» и пистолет есть, и тужурка есть. Вот».

- А вы планируете поехать в Украину?

А была недавно. Бабушка умерла, а больше таких близких родственников не осталось.

По вашему мнению, есть ли какие-то признаки перемен в Беларуси, или надежда на перемены, и в каком направлении они будут развиваться?

У Лукашенко сейчас очень сложное положение. Он очень хотел бы оторваться от России. Но кто же ему даст. С одной стороны, его держит его собственное прошлое. А с другой стороны, его держит Путин. Под собственным прошлым я имею в виду, что он не знает других правил игры. Он с этим вырос, несмотря на то, что надо признать, что у него очень сильное политическое чутье.

- А базу ему навязывают?

Базу ему, конечно, навязывают. Я не думаю, что он этого хочет сам. Спасение Беларуси, если бы она повернула в сторону Евросоюза. Но никто ее не отпустит.

- А что вы хотели бы сказать о Нобелевской комиссии?

Я не знаю никого из них. Я могу им сказать только спасибо.

- А когда они вам позвонили?

За несколько минут, как вы узнали все это. Я как раз вернулась с дачи и они позвонили.

- Где вы были вчера, на даче?

- Вы собираетесь жить в Беларуси?

- На что вы потратите премию?

За премии я всегда покупаю свободу. Я пишу книги свои очень подолгу всегда - пять-десять лет. Это долгое время, и нужны деньги, и нужно ездить, печатать. Теперь я могу спокойно работать, не думая о том, где их заработать.

- А повлияет ли ваша победа на отношение к белорусской культуре за рубежом, в мире?

Мне трудно говорить, я думаю, нужно чтобы существовало не одно имя. Во всяком случае недавно была в Австрии, ко мне подходят в кафе и спрашивают, откуда? Я говорю, из Беларуси. А мне говорят, о, Домрачева, Лукашенко. Так что видите, уже немного знают.

- В какой Беларуси вы бы хотели жить?

Я, конечно, хотела бы, чтобы Беларусь была похожа на скандинавские страны… Это конечно мечта для маленькой страны, такой как мы. Или хотя бы на то, как выглядит Прибалтика.

Вы получили премию и за вашу работу об Афганской войне. Считаете ли вы, что Путин рискует повторить опыт Афганистана в Сирии сейчас?

Была годовщина Афганистана и ему (Путину) задали вопросы, было ли это ошибкой. А он говорит: нет, правильно, что мы там были. Если бы не мы, то были бы американцы. Я думаю так: после Афгана были чеченцы, теперь будут Сирийцы. Я встречала людей, которые в советское время воевали в Африке. Эта страна солдат. Или известных солдат или подпольных солдат. Но вообще мы живем среди военного окружения, военного мышления. Оно сверху донизу. От правительства до простых людей.

- Это касается Беларуси, России, постсоветского пространства?

Да, к сожалению, мы еще завязаны в этот узел.

- На белорусском языке не собираетесь писать?

Мне часто задают такой вопрос. Что такое белорусский язык по-настоящему? Я знаю белорусский язык, но не так, чтобы хорошо на нем писать. И тот язык, который я знаю, это наркомовка. И в мое время учили только этот язык. Так что для меня это никогда не будет самоцелью.

- Где вам комфортнее всего живется, пишется, в какой стране? Вы много где жили.

Наверное, все-таки дома, в Беларуси. На даче.

- Где вы были, когда вам позвонили и сказали?

Дома, дома была. Я гладила, между прочим.

- Вы двадцать лет не печатались в Беларуси? И ни одной премии белорусской у вас нет?

- Вы сказали, что все-таки принадлежите к белорусскому миру. А что по-вашему такое белорусский мир?

Это мой отец белорус. Его ласковый взгляд, спокойный. Никогда плохого не скажет. Он был директором школы, потом в старости учителем. Это старухи, среди которых я выросла. Деревенские. Этот голос. Эта поэтичность их взгляда. И даже когда Чернобыль был, я видела растерянность чиновников, военных, ученых, и только эти старые женщины, крестьяне, природные люди, находили точки опоры. Они цельно понимали то, что произошло. Хотя это было жестоко, что такие природные люди пострадали больше всех.

- Поможет ли ваша победа популяризации белорусской литературы и более широкой их печати? И в мире, и у нас.

Вы знаете, это не зависит от этого, все зависит от книги. То есть если представить книгу, то ее напечатают не от того, что эту страну знают. Вот латиноамериканцы предложили мировоззрение новое, и весь мир их печатал. Ришард Капустинский предложил свой взгляд, и его повсюду печатали. Куда, в какое издательство я бы ни приехала - а вот мы Ричарда Капустинского издаем. Дело не в том, что кто-то там есть в этой стране, а в том, что мы должны с определенным текстом прийти в этот мир. У нас был этот текст, чернобыльский текст, теперь это текст постдиктатуры, что мутирует, как. Но к сожалению постсоветские клише не дают вырваться и дать какое-то новое объяснение этому.

Вы пишете о судьбе маленького советского и постсоветского человека, согласны ли вы с тем, что ваша премия белорусская?

Все-таки наверняка шире, ведь герои моих книг - это все постсоветское пространство. «У войны не женское лицо»… Я помню, мне один ученый белорусский говорил, а зачем ты брала героинь русских женщин? Надо было наших только баб взять, белорусок. Нет, ведь моя книга шире философски: женщина и война, человек и война. Так что это более широкий охват.

- Вы говорили о Капустинском, а повлияло ли его творчество на вас?

Мне был очень интересен его взгляд, и когда я прочитала первый раз его книгу «Империя», я увидела как интересно он искал в этой области документального репортажа, в которой я работаю. Мне нравилась польская автор Ханна Краль, очень интересно работает в этом направлении, и Капустинский. И ничего подобного нет в Беларуси, хотя здесь есть книга Адамовича, Брыля, и Колесника «Я из огненной деревни», я считаю, это гениальная книга, но там это целый пласт культуры в Польше как документальная книга. Потому что русская, белорусская культуры еще как бы не пустили себя в мир, они немножео традиционные, самодостаточные, сами в себе. И я открывала мир именно через такие фигуры как Ханна Краль, Капустинский.

Бойкотировать выборы ни в коем случае нельзя. Потому что если вы бойкотируете, то Лукашенко получает больше шансов… Потому что если проголосует от тысячи человек восемьсот человек, то он сможет поставить себе такое-то количество голосов. А если придет только пятьсот человек, то вырастут его проценты. Это неправильное поведение. Я считаю, что призыв к бойкоту - это ошибка оппозиции. Это можно элементарно подсчитать, что если мы бойкотируем выборы, мы даем шанс повысить количество процентов Лукашенко. Это очень просто. Я уже где-то разочарована в нашей оппозиции, и в нашем народе, если так можно сказать. Что же мы никак не проснемся? А когда? Я думаю, что это долгий путь.

- Когда ваша книжка последний раз выходила в Беларуси? Помните вы это?

Лет 25 назад…

- Последний же ваш «Время сэконд-хэнд» вышел?

Ой, да, но это такая полуподпольная книга, негосударственная.

- А государственные издательства когда последний раз издавали и какую?

По-моему «Цинковые мальчики» какое-то маленькое издательство издавало… А, «Беларусь» издательство. Но это тоже было маленькое издательство и это был личный поступок редактора.

Вас слушает теперь весь мир и вся Беларусь. Если бы вам пришлось в одном предложении сказать что-то белорусам, что бы это было?

Давайте постараемся жить в достойной стране. Каждый должен что-то для этого сделать. Не надо ждать, что это сделает сосед, твой сын, внук, все должны что-то делать. Иначе поодиночке очень легко нас шантажировать, напугать, очень легко с нами расправиться. Давайте идти вместе, но в то же время я против революции. Мне не нравится кровь. Я не хочу, чтобы хотя бы одна жизнь молодого парня была здесь потеряна. Я считаю, мы должны найти свой белорусский «гандизм». Если мы будем вместе, мы его найдем, конечно.

Сейчас в мире много войн, нет ли у вас как у писателя разочарования, что книги вроде ничему не учат люднй? Возможно ли сейчас сближение Востока и Запада, не новая холодная война, а общий мир, не русский, не западный?

В мире есть не только книги, Толстой, еще кто-то, а есть и Библия, и Франциск Ассизский, и Суражский стоял на камне сколько дней, религиозные эти мученики… А человек не меняется. Но все-таки хочется думать, что что-то меняется, хотя события в Донецке и война в Одессе меня лично испугали: как быстро слетает культура и как быстро вылазит зверь из человека. Так что я думаю, если мы бросим делать свое дело, может быть еще хуже. Как там у апостола Павла? Горе мне, если я перестану проповедовать. А что касается антизападничества, которое особенно в России сейчас, то я считаю, что это сойдет. Уйдет вместе с нынешними лидерами. Нет этой ненависти в народе. Ни в русском, ни в белорусском народе нет ненависти к Западу, к Европе. Это все пена, созданная политиками. Ну и всегда найдутся молодые ребята, которые захотят сыграть свою какую-то игру. Так что это не глубоко, но единственное, что в таком промежуточном времени мы будем жить еще долго. Мы слишком были наивны в 90-е годы, когда думали, что раз, и тут же мы станем свободными. Нет, это невозможно, как оказалось. Всем казалось, люди прочитают Солженицына, и тут же станут чистыми, а люди каждый день кого-то убивали в подъезде. Я думаю, самое тяжкое наследие, которое осталось от социализма, это человек, травмированный человек, потому что лагерь развращает и палача, и жертву.

- А как вы начинаете писать? Расскажите какой это процесс.

Это долгий вопрос. Это большой разговор.

СТОКГОЛЬМ, 8 октября. /Корр. ТАСС Ирина Дергачева/. Нобелевская премия 2015 года в области литературы присуждена белорусской писательнице Светлане Алексиевич. Об этом объявила постоянный секретарь Шведской академии Сара Даниус.

"Единогласие и энтузиазм"

Шведская королевская академия наук единогласно проголосовала за нового Нобелевского лауреата, отметила Даниус.

Она рассказала, что Шведская академия уже позвонила Алексиевич, которая встретила новость о присуждении ей премии одним словом - "Фантастика!".

На вопрос о том, почему премию белорусской писательнице присудили именно в этом году - ее имя уже несколько лет подряд называлось среди фаворитов - Даниус ответила: "Потому что так решила Шведская академия".

Светлана Алексиевич - шестой лауреат Нобелевской премии, который пишет на русском языке. Эта награда 6 раз доставалась литераторам из Азии, по 4 раза ее получали представители Латинской Америки и Африки, Северной Америки - 12, Европы - 85, Австралии - один раз. 12 лауреатов - женщины, остальные 95 - мужчины. 24 из них писали или пишут на английском языке, 14 - на французском, 11 - на немецком, 7 - на шведском и 1 - на китайском языке.

"Памятник страданию и мужеству"

Нобелевская премия присуждена Светлане Алексиевич "за ее многоголосное творчество - памятник страданию и мужеству в наше время", сообщается на сайте оргкомитета премии.

Светлана Алексиевич родилась 31 мая 1948 года в городе Ивано-Франковске в Украинской ССР в семье белорусского отца и украинской матери. После того, как отец окончил военную службу, семья перебралась в Белорусскую ССР, где родители работали учителями. После окончания школы Алексиевич работала учительницей и журналисткой. С 1967 по 1972 год она изучала журналистику в Минском университете.

Из-за своих оппозиционных взглядов после экзамена она смогла получить работу только в провинциальной брестской газете. По возвращении в Минск она стала работать в "Сельской газете". В течение многих лет Алексиевич собирала материалы для книги "У войны не женское лицо" (1985), основанной на интервью с сотнями женщин-участниц Второй мировой войны. Произведение является первым в мощной свите "Голоса утопии", где жизнь в Советском Союзе описывается с частной точки зрения.

Своим уникальным рабочим методом - "добросовестно скомпонованным коллажем человеческих голосов - Алексиевич углубляет наше понимание целой эпохи", отмечает оргкомитет. Последствиям ядерной катастрофы в Чернобыле в 1985 году посвящена ее книга "Чернобыльская молитва" (1997). Книга "Цинковые мальчики" (1990) описывает войну Советского Союза в Афганистане в 1979-1989 г.г. Последнее произведение, "Время секонд хэнд (2013), заключает "Голоса утопии". К этому же пожизненному проекту автора принадлежит и книга "Последние свидетели" (1985).

Записи медсестры и писательницы Софьи Федорченко (1888-1959) опытов русских солдат во время первой мировой войны и документальные повести Алеся Адамовича (1927-1994) о второй мировой сыграли в творчестве Алексиевич важную роль. Из-за своей критики режима она периодами жила за границей, в том числе в Италии, Франции, Германии и Швеции.

Алексиевич уже получала премию Ремарка (2001), Национальную премию критики (США, 2006), приз читательских симпатий по результатам читательского голосования премии "Большая книга" (2014) за книгу "Время секонд хэнд".

Белорусская писательница и журналистка считалась одним из претендентов на Нобелевскую премию в 2013 году. Но в тот год награду получила канадская писательница Элис Манро.

"Я думаю о великих русских писателях"

Светлана Алексиевич, узнав о присуждении ей Нобелевский премии, подумала о великих русских писателях, которые также удостаивались этой награды.

"Стать лауреатом - это огромное событие. Это было совершенно неожиданное, почти тревожащее чувство. Я думаю о великих русских писателях, таких как Борис Пастернак", - сказала она в интервью телеканалу СВТ.

Алексиевич подтвердила, что обязательно приедет на церемонию вручения премии, которая состоится в день смерти Альфреда Нобеля в Стокгольмской филармонии 10 декабря. В это день из рук короля Швеции Карла XVI Густава лауреаты получат золотую медаль с изображением учредителя престижнейшей награды и диплом, а на следующий день Нобелевский фонд перечислит на их банковские счета причитающуюся денежную составляющую.

Размер денежной составляющей Нобелевской премии в 2015 году, как и в предыдущие два года, - 8 млн крон. Но в связи с ослаблением курса шведской кроны эта сумма - впервые с 2001 г - будет меньше 1 млн долларов, а именно - 950 тыс. долларов.

О премии

Нобелевская премия по литературе - ежегодная награда за достижения в области литературы. Вручается с 1901 года Нобелевским фондом. Лауреатом премии 2014 года стал французский писатель Патрик Модиано, автор книг "Кафе утраченной молодости", "Горизонт" и "Улица темных лавок".

Нобелевская неделя стартовала 5 октября. Уже стали известны имена лауреатов в области медицины, физики и химии. Обладатель премии по экономике, учрежденной Государственным банком Швеции в память Альфреда Нобеля, будет назван в понедельник, 12 октября.

Лауреат Нобелевской премии по литературе Светлана Алексиевич согласилась дать интервью журналисту агентства «Регнум», хотя тот сразу предупредил, что кардинально расходится с нею во взглядах. Как оказалось, писательница не оценила своих сил: очень скоро принялась оскорблять журналиста, а потом запретила публиковать интервью. Несмотря на запрет, «Регнум» опубликовал текст беседы.

Подпишитесь на новости «ПолитНавигатор» в Telegram , Facebook , Одноклассниках или Вконтакте

Алексиевич практически сразу сама перевела разговор на украинскую тему, обвинив русских в «милитаристском состоянии».

«Если бы люди были другими, они бы все вышли на улицу, и войны на Украине не было бы… Я часть детства провела у бабушки на Украине и очень люблю украинцев, во мне украинская кровь. И в страшном сне нельзя было представить, что русские будут стрелять в украинцев», – сказала Алексиевич.

Когда журналист напомнил, что войне предшествовал государственный переворот, писательница назвала это «чепухой» и обвинила его в том, что он много смотрит телевизор.

«Это был не государственный переворот. Это хорошо работает русское телевидение. Вы не представляете, какая бедность была вокруг, как там воровали. Смена власти была желанием людей. Я была на Украине, ходила в музей «небесной сотни», и простые люди мне рассказывали о том, что там было. У них два врага - Путин и собственная олигархия, культура взяточничества», – рассказала Алексиевич.

Она подчеркнула, что не считает «Порошенко и других» фашистами и полностью оправдывает их действия устремлением в Европу.

«Вы понимаете, они хотят отделиться от России, пойти в Европу. Это есть и в Прибалтике. Сопротивление принимает ожесточенные формы. Потом, когда они действительно станут независимым и сильным государством, этого не будет. А сейчас они валят коммунистические памятники, которые и нам бы стоило повалить, изгоняют телевизионные программы», – сказала писательница.

Интервьюер, который оказался с Украины, заявил, что там стало мало свободы слова. Алексиевич принялась спорить. Состоялся занимательный диалог.

– Вы знаете, кто такой Олесь Бузина?
– Которого убили?
– И таких примеров сотни.
– Но то, что он говорил, тоже вызывало ожесточение.
– То есть таких надо убивать?
– Я этого не говорю. Но я понимаю мотивы людей, которые это сделали

Писательница призналась, что не была на Донбассе, однако при это обвинила Россию в том, что она ввела туда войска.

«Я тоже, как и вы, смотрю телевизор и читаю тех, кто об этом пишет. Честных людей. И я могу отвечать на эти вопросы как художник, а не как участник», – сказала Алексиевич.
Она рада тому, что на Украине сейчас учат не русский, а украинский и английский языки. Русский, полагает нобелевская лауреатка, можно было бы и запретить.

«Может быть, на какое-то время и да, чтобы сцементировать нацию. Пожалуйста, говорите по-русски, но все учебные заведения будут, конечно, на украинском», – сказала Алексиевич.

Корреспондент вновь вернулся к теме Донбасса и спросил писательницу, почему она признает право на протест только за Киевом.

«А разве там были не русские танки, не русское оружие, не русские контрактники? Фигня все это. Если бы не было вашего оружия, там бы не было войны. Так что не морочьте мне голову этой ерундой, которой забита ваша голова. Вы так легко поддаетесь всякой пропаганде. Да, там боль, там страх. Но это на вашей совести, на совести Путина. Вы вторглись в чужую страну, на каком основании? В интернете миллион снимков, как ходит туда русская техника. Все знают, кто сбил [боинг] и все прочее. Давайте уже заканчивать ваше идиотское интервью. У меня уже нет сил на него. Вы просто набор пропаганды, а не разумный человек», – сорвалась Алексиевич, после чего запретила публиковать интервью.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter .

Почти неизвестная в России белорусская писательница Светлана Алексиевич в четверг, 8 октября, получила Нобелевскую премию по литературе, став первым за 28 лет русскоязычным писателем, удостоившимся столь почетной награды. Таким образом Алексиевич встала на один ряд с Иосифом Бродским, Александром Солженицыным, Михаилом Шолоховым, Борисом Пастернаком и Иваном Буниным.

Отбор претендентов как всегда проходил в строжайшей тайне, однако предполагается, что среди возможных кандидатов на награду значились японский писатель Харуки Мураками — он не покидает верхних строчек в букмекерских списках уже много лет, а также кенийский драматург Нгуги Ва Тхионго.

« Мы приветствуем решение Нобелевского комитета о присуждении премии по литературе за 2015 год нашей соотечественнице, белорусской писательнице Светлане Алексиевич. Эта первая премия, полученная гражданином нашей суверенной страны, войдет в историю становления белорусской нации, общества и государства», — говорится в официальном сообщении МИДа Белоруссии.

Вручая премию, Нобелевский комитет назвал книги Алексиевич« памятником храбрости и страданию нашего времени». «Это выдающийся писатель, большой литератор, который создал новый литературный жанр, выйдя за рамки обычной журналистики», — прокомментировала решение Нобелевского комитета секретарь Шведской королевской академии наук Сара Даниус. Сама Алексиевич формулирует главную идею своих книг так: «Я всегда хочу понять, сколько человека в человеке. И как этого человека в человеке защитить».

Она считает, что премия присуждена ей не за какую-то конкретную книгу, а в целом за всю творческую деятельность. Алексиевич заявила на пресс-конференции в Минске, что полученная премия позволит ей продолжить работу над книгами, не отвлекаясь на повседневные проблемы. «Я за премии всегда покупаю свободу. Я пишу книги подолгу — 5−10 лет».

Светлана Алексиевич родилась 31 мая 1948 года в украинском Ивано-Франковске, откуда ее семья затем переехала в Белоруссию, где ее родители преподавали в сельской школе. Там будущая писательница поступила на факультет журналистики Белорусского государственного университета в Минске. После его окончания она работала в местных газетах и в литературном журнале« Неман».

В это же время Алексиевич занималась подготовкой своей первой книги — «У войны не женское лицо» о женщинах-фронтовиках Великой Отечественной войны. Эта книга, как и все последующие произведения белорусской писательницы, собрана из многочисленных интервью очевидцев с минимальным количеством авторских комментариев. Два года книгу отказывались издавать из-за нелицеприятных подробностей того, каким образом добывалась победа в войне. Автора обвиняли в пацифизме и развенчании героического образа советской женщины. «Эта книга создана из того, про что они мне говорили: „Света, это не надо печатать“», — рассказывает писательница. Сейчас общий тираж книги достиг 2 млн экземпляров.

В том же году вышла вторая книга Алексиевич — «Последние свидетели», посвященная женщинам и детям на войне. Критики называли оба произведения« новым открытием военной прозы». Спустя четыре года были опубликованы« Цинковые мальчики» — документальная книга об Афганской войне, в которой собраны воспоминания подруг, матерей и жен советских солдат, погибших во время конфликта.

В 2000-х годах писательница переехала в Европу и жила в Италии, Франции, Германии. Два года назад Алексиевич вернулась в Белоруссию для подготовки своей новой книги« Время сэконд хэнд» о перестройке и 90-х годах. «Опыт тех книг, которые я написала, опыт моих разговоров с людьми показывает, что слой культуры — очень тонкий, он очень быстро слетает. И если бы это встречалось только на войне, в лагере. Для этого не обязательна экстремальная ситуация, даже в мирной жизни, раз — и происходит некое расчеловечивание», — говорит Алексиевич.

Сегодня в 14.00 по минскому времени Шведская королевская академия наук назвала имя нового лауреата Нобелевской премии по литературе. Впервые в истории ее получила гражданка Беларуси — писательница Светлана Алексиевич.

Как сообщила постоянный секретарь Шведской академии Сара Даниус, премия присуждена белорусской писательнице «за многоголосое звучание ее прозы и увековечивание страдания и мужества».

За всю историю вручения премии из 112 победителей Алексиевич стала четырнадцатой женщиной, получившей премию в области литературы. В этом году призовые составили 8 миллионов шведских крон (953 тысячи долларов).


Нынешняя номинация стала третьей для Алексиевич, однако в отличие от прошлых лет, букмекеры изначально ее главным фаворитом. А за день до оглашения имени победителя конторы повысили ставки на то, что белоруске достанется «Нобель» с пяти к одному до трех к одному.

Светлана Алексиевич родилась в 1948 году в городе Иванo-Франковске (Украина). В 1972 году окончила отделение журналистики Белгосуниверситета им. Ленина. Работала воспитательницей в школе-интернате, учительницей. С 1966 года — в редакциях районных газет «Прыпяцкая праўда» и «Маяк коммунизма», в республиканской «Сельской газете», с 1976 года — в журнале «Неман».

Литературную деятельность начала в 1975 году. Первая книга — «У войны не женское лицо» — была готова в 1983 и пролежала в издательстве два года. Автора обвиняли в пацифизме, натурализме и развенчании героического образа советской женщины. «Перестройка» дала благотворный толчок. Книга почти одновременно вышла в журнале «Октябрь», «Роман-газете», в издательствах «Мастацкая літаратура», «Советский писатель». Общий тираж дошел до 2 млн экземпляров.


Также перу Алексиевич принадлежат художественно-документальные книги «Цинковые мальчики», «Чернобыльская молитва», «Время секонд хэнд» и другие произведения.

Алексиевич имеет множество наград. Среди них — премия Ремарка (2001), Национальная премия критики (США, 2006), приз читательских симпатий по результатам читательского голосования премии «Большая книга» (2014) за книгу «Время секонд хэнд», а также премия Курта Тухольского «За мужество и достоинство в литературе», премия Андрея Синявского «За благородство в литературе», российская независимая премия «Триумф», лейпцигская книжная премия «За вклад в европейское взаимопонимание», немецкая премия «За лучшую политическую книгу» и имени Гердера. В 2013 году Светлана Алексиевич стала лауреатом Международной премии мира немецких книготорговцев.

Белорусских наград и премий писательница не имеет.

Книги писательницы издавались в 19 странах мира, в том числе США, Германии, Великобритании, Японии, Швеции, Франции, Китае, Вьетнаме, Болгарии, Индии.

В одном из интервью Светлана Алексиевич обозначила главную идею своих книг: «Я всегда хочу понять, сколько человека в человеке. И как этого человека в человеке защитить» .





Предыдущая статья: Следующая статья:

© 2015 .
О сайте | Контакты | Карта сайта